Книга Водяра - Артур Таболов

Похлебкин не давал о себе знать больше трех месяцев. Приставленный к нему референт сбился с ног, рыская по ведомственным архивам в поисках нужных ученому документов. Похлебкина интересовало все - от рецептуры медовухи и бражки, популярных в Великом Новгороде, до технологии современных винокуренных производств, от торговых связей Киевской Руси до технической оснащенности средневековой Франции и структуры экспорта Великобритании времен королевы Виктории. Сам ученый то безвылазно сидел в научном зале "ленинки", то на несколько дней запирался в своей квартире в Подольске.

Через три с половиной месяца он появился в Минвнешторге и выложил на стол министра увесистую рукопись, напечатанную на машинке с прыгающим шрифтом. Привыкший к тому, что деловые бумаги должны быть короткими, министр почуял неладное. Но вид у Похлебкина был довольный, как у человека, успешно сделавшего большую работу.

- Да это целый роман, - заметил министр, полистав рукопись, в которой было больше трехсот страниц. - Буду читать. А пока коротко. Не погорячились поляки со своим заявлением, что изобрели водку в 1540-м году?

- Они ошиблись примерно на пятьдесят лет.

- Значит, не в 1540-м году, а в 1590-м? - оживился министр. - Это на них похоже. Приврать они мастера.

- Вы неправильно меня поняли, - возразил ученый. - Водка у них появилась на полвека раньше - в 1505-м или 1510-м году.

- А на Руси? Когда она появилась на Руси?

- В период между 1431-м и 1448-м годами…

В 1982 году Международный арбитражный суд принял окончательное решение в тяжбе между Польшей и Советским Союзом за право на монопольное обладание бредом "водка". Все попытки поляков опровергнуть выводы, сделанные русским ученым Вильямом Похлебкиным в его фундаментальном исследовании, были признаны неосновательными. На международном рынке утвердился слоган: "Только водка из России есть настоящая русская водка".

Книга Похлебкина "История водки" в середине 80-х годов вышла в Англии и только после 1991-го года в России. К 2000-му году он был автором пятидесяти кулинарных книг, изданных на разных языках общим тиражом в сто миллионов экземпляров. А кроме того: книги о Сталине "Великий псевдоним", исследования "Внешняя политика Руси, России, СССР за 1000 лет", "Словаря международной символики и эмблематики", монографии "История внешней политики Норвегии". В 1993 году он стал лауреатом Международной премии Ланге Черетто, которая присуждалась интернациональным жюри специалистов из Англии, Франции, Германии и Италии за книги по культуре питания, правительство Финляндии наградило его медалью имени Урхо Кекконена.

Успех никак не повлиял на его образ жизни. Он по-прежнему жил бобылем в подольской "хрущовке" со старыми, местами отклеившимися обоями, с разбитым унитазом и кухонной плитой с отломанными ручками, а для включения газа пользовался лежащими наготове плоскогубцами. Не изменился и его характер, он стал еще нелюдимее, очень боялся грабителей, хотя в его квартире не было ничего ценного, кроме книг. И своими страхами накликал судьбу. В октябре 2000 года семидесятишестилетний ученый был убит в своей квартире неизвестными преступниками.

Убийц так и не нашли. Остались неизданными пятнадцать работ по скандинавистике, остались недописанными второй и третий тома "Внешней политики Руси, России, СССР за 1000 лет"…

В обширном творческом наследии ученого "История водки" занимает особое место. Значение этой работы увеличивалось по мере того, как на мировом рынке обострялась борьба за обладание раскрученными брендами - торговыми марками, гарантирующими массовый покупательский спрос. В эту борьбу постепенно втягивалась и Россия со своей "настоящей русской водкой". На внутреннем же рынке шла ожесточенная грызня всех со всеми. Государство обкладывало производителей водки все новыми и новыми акцизами, производители изобретали все более изощренные схемы ухода от налогов, для увеличения продаж своей водки воровали рецептуру, названия и даже этикетки более удачливых конкурентов, пользуясь неопределенностью законодательства. Единственное, в чем государство и владельцы ликероводочных заводов сходились - в борьбе против "паленой" водки, занимавшей больше половины алкогольного рынка России.

II

Полковник Михаил Юрьевич Панкратов уже забыл, когда последний раз ездил на метро. Ассоциация "Русалко", в которой он был заместителем председателя по безопасности, купила ему машину, новый "Фольсксваген-пассат", оплачивала кооперативный гараж. До гаража было четыре остановки на троллейбусе, но Панкратов в троллейбус садился редко, предпочитал ходить пешком. За эти двадцать минут он успевал обдумать все ожидающие его дела, выделить главные и спланировать день так, чтобы некуда не спешить и всюду успевать. Не любил он спешки, считал ее признаком неряшливости и к людям, которые вечно куда-то спешат и никуда, понятное дело, не успевают, относился с нескрываемым пренебрежением.

Таким был председатель "Русалко" Серенко, с которым у Панкратова сразу сложились неприязненные отношения. Пустой человек. Он словно бы боялся, что его заподозрят в несоответствии должности и потому постоянно создавал иллюзию бурной деятельности. В кабинете у него одновременно трезвонили телефоны, в приемной по полтора часа ожидали посетители с пустяковыми вопросами, которые можно решить за три минуты. Вечно у него были срочные совещания в Министерстве сельского хозяйства, в комитетах Госдумы, занимающихся алкогольным законодательством, в налоговой инспекции. Он напоминал Панкратову работающий на предельных оборотах двигатель без приводных ремней, связывающих его с жизнью, и потому работающий вхолостую. Но шуму и грому было много.

В свое время Панкратов решительно отказался от предложения Пекарского, фактического хозяина "Русалко", занять должность заместителя председателя ассоциации, хотя был без работы и не рассчитывал на то, что в каком-то другом месте ему предложат зарплату в пять тысяч долларов в месяц. Объяснил прямо: "Не сработаюсь с Серенко. Не стоит и пытаться, мы слишком разные люди". И дал согласие только когда Пекарский заверил, что служба безопасности будет самостоятельным подразделением в составе ассоциации и станет подчиняться председателю лишь формально.

Не нравился Панкратову Серенко. Он навел справки и с удивлением узнал, каким образом уроженец Днепропетровска Серенко оказался в Москве. После окончания заочно местного института пищевой промышленности он занимался поставками сахара по бартеру нефтяникам Сургута в обмен на солярку и горючесмазочные материалы для посевной. Бартер в те годы был единственным способом товарообмена, не то чтобы незаконным, но и не вполне законным, так как законодатели не успевали реагировать на быстро меняющуюся обстановку в стране. Проценты за посредничество, которые получал Серенко, десятки тысяч теми еще, советскими рублями, привлекли внимание ОБХСС, на него завели уголовное дело по статье 153, часть 3 Уголовного кодекса РСФСР за "коммерческое посредничество, осуществляемое частными лицами в виде промысла или в целях обогащения", что грозило лишением свободы на срок до пяти лет. Дело удалось замять, но Серенко понял, что в Днепропетровске ему ходу не будет.