Книга Весы - Дон Делилло

На безлюдные улицы падал дождь.

Как он чувствовал судьбу, запершись в крошечной комнате, создавая образ, паутину связей. Это была его вторая жизнь, тайный мир за пределами трех измерений.

Он сходил в оружейный магазин и купил обойму, которая подойдет «маннлихеру», чтобы можно было сделать семь выстрелов, прежде чем перезарядить.

Улицы, мокрые от дождя. Он ходил в прачечную и возбужденно обсуждал с Дюпаром технику дальнобойного выстрела с учетом расположения дома и парка. Затем возвращался к себе в кабинет, и никто не замечал, что его вообще не было.

Он стоял в гостиной босиком, в пижаме, и играл с затвором. Дернул рукоятку, сдвинул назад, затем вперед, опустил рукоятку. Поднял рукоятку, сдвинул назад, вперед, опустил. Повернулся к зеркалу над диваном. Поднял рукоятку, сдвинул назад, вперед, опустил.

Марина ушла в магазин. Джуни сидела на высоком детском стульчике у окна и катала стеклянный шарик по столику.

За домом находился двор, маленький и грязный, где росли два куста форзиции. Веревка для белья тянулась параллельно забору, и Марина вешала там пеленки. Жильцов с нижнего этажа не было дома.

Прошло десять минут. Ли спустился по наружной деревянной лестнице. В одной руке он нес винтовку, в другой — два магазина. На нем была черная футболка с коротким рукавом и темные твидовые штаны. Револьвер примостился у бедра.

Марина смотрела, как он прислонил винтовку к лестнице и снова поднялся. Через несколько мгновений он вернулся со своим ящичным фотоаппаратом «Империал Рефлекс», купленным по дешевке в Японии.

— Зачем тебе это? — спросила она. — Вдруг соседи увидят?

— Это для Джуни, на память.

— Зачем ей фотография отца с ружьем? Я не умею снимать.

— Нужно держать его на поясе.

— Никогда в жизни не фотографировала.

— Неважно. Я хочу, чтобы у тебя сохранился снимок для моей дочурки.

— И весь в черном. Ты с ума сошел, Ли? На кого ты охотишься со своим ружьем? На силы зла? Смех один. Глупости. Кому это надо? Ты просто рисуешься.

Он позировал в углу двора, винтовка в правой руке, дулом вверх, приклад упирается в пояс, всего в нескольких дюймах от револьвера в кобуре. Журналы «Активист» и «Рабочий» ой держит веером в левой руке, как игральные карты.

Она щелкнула затвором фотоаппарата.

Ли принял другую позу — на этот раз винтовка в левой руке, журналы он придерживает подбородком, над сгибом виднеется название «Активист», его тень падает на деревянные ворота, а легкую улыбку свет и время обрамят официальными воспоминаниями.

Ровно в восемь тридцать Ли стоял на углу автозаправки «Галф», на Норт-Бекли. В вечернем воздухе пеленой висел запах бензина. Девяносто девять градусов.[14]Рекордная жара для этого сезона. На левом плече у него висел военный дождевик, в правой руке он держал полупустую бутылку кока-колы. Он купил ее в автомате неподалеку, просто как повод прийти сюда.

Он следил за коричневым «фордом», который медленно свернул на заправку и остановился у зоны обслуживания. Похоже, модель 1950 года, где-то так. Из машины выбрался Дюпар и встал возле открытой дверцы, озираясь. Бобби надел светло-голубой рабочий комбинезон и маленькую круглую кепку, на рубашке написано «Американская пекарня»; все лицо, одежда, брови и тыльные стороны ладоней в муке.

Ли подошел к машине, держа левую руку неподвижно под плащом — он прижимал к себе винтовку, упирая приклад под мышку. Они молчали, пока автомобиль не выехал на улицу и не свернул к северу. Винтовка лежала на полу за сиденьем.

— Что это ты, Бобби?

— Что?

— Ты в рабочей одежде.

— Мне удалось выбить сверхурочные. А что делать, я же сегодня не иду в прачечную.

— То есть из-за меня ты не идешь прачечную? К этому ты клонишь?

— Это я так, просто говорю. Сумел пропихнуть четыре часа сверхурочно.

— Ты бросаешься в глаза. Не тот случай, когда стоит выделяться.

— На дерьмо никто не смотрит. Мы проскочим быстро и незаметно. Іде пистолет?

Ли снял револьвер с ремня и положил на сиденье между ними.

— Патроны достал?

— Полно, — сказал Дюпар. — Купил пятнадцать штук у какого-то школьника на улице. Изготовители разные, но 38-го калибра, так что, думаю, проблем не будет.

— А я думаю, что выстрелов не будет. Только в крайнем случае.

Притормозив на первом светофоре, Бобби снял магазин, вынул из нагрудного кармана шесть патронов и вставил их в гнезда.

— Есть хороший знак, — сказал Ли. — Револьвер я заказал в январе, винтовку — в марте. Оба пришли в один день. Жена назвала бы это судьбой.

— А что ты ей скажешь насчет сегодня?

— Она считает, что я на машинописи. Я бросил эти курсы две недели назад. Меня уволили с работы в прошлую субботу.

— Я жутко боюсь, что меня уволят.

— Сказали, я неточно работаю. К этому все и шло. Так же, как все шло к сегодняшнему вечеру. В Гаване узнают об этом. Еще до полуночи новость долетит до Фиделя.

Они пересекли реку Тринити и съехали на виадук Коммерс-стрит.

— Я так понял, что эта винтовка — из военных излишков. Откуда ты знаешь, что она стреляет?

— Я завернул ее в плащ и поехал на Лав-Филд. Затем спустился к реке, на запад от автострады, там есть место, где люди испытывают оружие. Просто война среди бела дня.

— А ремень-то, лямка эта, будто сняли с тенор-саксофона.

— Она вполне годится. Все работает нормально. Все на месте. Я все тщательно продумал. Обошел шесть оружейных магазинов, пока нашел боеприпасы для такого карабина.

— Об одном только думаю — генерал должен умереть.

— Я застрелю его с первого раза, — тихо произнес Ли.

— Надоело так погано себя чувствовать все время.

— Можно четко попасть в любое окно.

— Пусть сдохнет.

— Меньше сорока ярдов, — сказал Ли.

— За Миссисипи, за Джона Бёрча, за «Ку-клукс-клан», за все, блядь.

Глаза Бобби слегка затуманились. Оба помолчали какое-то время. Жаркий ветер дул в окна. Они ехали по Стеммонс к Оук-Лоун-авеню.

— На Эвондейл повернем влево, — сказал Ли, — в переулок, который ведет к парковке у церкви, до нее где-то двести пятьдесят футов. Поедем медленно. В конце переулка я выйду. Ты поедешь дальше и повернешь направо к церкви. Там будет идти служба. А ты как бы мормон, который опоздал. Остановишься и будешь ждать. Фары выключишь. Я буду целиться через ограду в заднюю часть дома Уокера. Линия огня свободна. Ты ждешь. Я вижу его сейчас, как на картинке. Он любит, когда в доме повсюду горит свет. По вечерам он сидит у себя в кабинете.