Книга Золото императора - Сергей Шведов

— Кудесница Власта и кудесник Велегаст думают так же, — кивнул Руфин. — Борусия должна стать тем местом, где могут найти приют русколаны в случае неудачного исхода войны.

— Безусловно, я окажу помощь беженцам, — нахмурил густые брови Световлад, — но это может не понравиться гуннам.

— Именно поэтому ты должен заключить тайный союз с Баламбером раньше, чем гунны вторгнутся в Русколань.

— Я тебя не понимаю, посвященный Руфин, — прищурился на гостя Световлад. — Это твой совет или…

— Или, — усмехнулся патрикий. — Венеды и руги не должны разделить участь готов, скитающихся по миру без всякой надежды найти пристанище. Конечно, Борусия не может вместить всех русколанов, а потому часть из них уйдет на север. Степняки не отважатся преследовать их в густых лесах. Другую часть мы перебросим на Дунай.

— Зачем?

— Нам нужны испытанные бойцы, князь. Время Рима уже ушло, а мы не можем допустить хаоса на землях, отпадающих от империи. Равным образом мы не позволим пришельцам с востока, как бы они ни были сильны, диктовать свою волю Европе. Нам нужны новые центры силы от моря Варяжского до моря Средиземного, от Британии до Карфагена. И одним из таких центров будет Киев. Не сразу, князь, и, наверное, не при нашей с тобой жизни. Так думают кудесники венедских богов, так думают умнейшие из римлян, которые считают, что крушение великой империи не должно стать концом человечества. Великой Гуннии не будет, князь Световлад, степь не должна поглотить город.

— Орда Баламбера увеличилась едва ли не вдвое, — вздохнул князь, подливая гостю вино в кубок. — Рост ее идет как за счет покоренных племен, так и за счет степняков с Итиля.

— Я знаю, — кивнул Руфин. — У нас есть свои люди в окружении Баламбера.

— Мне следует обратиться к ним?

— Нет, — ответил патрикий. — Тебе лучше действовать через князя Буса, он первым ступил на тот путь, который, возможно, придется пройти многим венедским вождям.

— Уж не хочешь ли ты сказать, посвященный Руфин, что старый хитрец действовал по указке волхвов? — спросил потрясенный Световлад.

— Готия была заражена арианством, — жестко произнес Руфин. — И эта зараза стала распространяться среди окрестных племен. И мы вынуждены были принять непростое решение.

— Кто это «мы»? — усмехнулся Световид.

— Русы Кия. Те, кто однажды уже потерпел поражение в Трое и не хочет, чтобы горькая судьба предков-изгоев стала нашей судьбой. Каждому выпадет свое, князь. Кому-то суждено пасть в противоборстве с гуннами. А кому-то заменить степняков в окружении кагана. Кому-то придется разрушать отжившее, а кому-то сохранять наследие предков. Я пойду путем Ярилы-Велеса, путем кровавых перемен. Ты, князь, останешься верен Даджбогу и будешь делать все, чтобы сберечь Киев. А какой из этих путей легче, знают только боги.

— Но ведь у гуннов свои кумиры, Руфин, — с сомнением покачал головой Световлад.

— Гунны составляют ничтожное меньшинство в орде Баламбера, — усмехнулся патрикий. — Они будут смешиваться кровью с венедами и готами, пока не растворятся в них без следа. И богами их детей и внуков будут венедские боги.

Глава 5 Византия

Светлейший Пордака вынужден был перебраться в Константинополь не от хорошей жизни. Рим стал слишком опасным местом для человека, прогневившего императора Валентиниана. Бывший префект анноны чудом выкрутился из беды, впрочем, чудо это было сотворено не богами, а ловким мошенником Велизарием. И хотя гибель комита Федустия и префекта Телласия так и осталась для многих неразрешимой загадкой, император Валентиниан почел удобным для себя принять версию корректора Перразия, поддержанную преподобным Леонидосом, дабы не нагнетать ненужных страстей в беспокойном городе Риме. Пордаке вовремя намекнули, что Валентиниан им недоволен и ищет только повод, чтобы отправить его в изгнание, а то и просто на плаху, и он, движимый чувством самосохранения, решил подыскать себе более спокойное место для проживания. В Константинополь Пордака явился практически без денег, ибо все его средства ушли на подкуп чиновников Валентиниана, и без рекомендаций влиятельных людей. Да и какой уважающей себя муж даст рекомендацию прохиндею, подозреваемому не только в казнокрадстве, но и в связях с нечистой силой. Помог Пордаке товарищ по несчастью, трибун Марк, который дал ему несколько адресов видных и довольно влиятельных в Константинополе людей. Одним из таких людей был комит Лупициан, тоже ставший жертвой варваров, правда, на поле брани, а не в ходе политической интриги. Высокородный Лупициан знал трибуна Марка еще по совместной службе в Сирии и, видимо, целиком ему доверял. Во всяком случае, принял он Пордаку любезно и даже предложил ему должность секретаря при своей особе. Бывшему префекту анноны, ныне попавшему в опалу, выбирать, в общем-то, было не из чего, и он принял предложение комита. Благо работа была не слишком обременительной и позволяла находиться в курсе всех новостей. Пордака обжился в Константинополе и даже приобрел кое-какие связи, но, разумеется, это были люди не ближнего к императору круга. Девять лет были прожиты практически впустую, и перед бывшим префектом анноны уже замаячил призрак нищей старости. Правда, Лупициан обещал своему секретарю похлопотать о месте в схоле нотариев, но выполнять свое обещание пока что не спешил. К сожалению, патрон Пордаки, оказавший в свое время немало услуг Валенту, ныне был отодвинут в тень более расторопными конкурентами. Справедливости ради надо заметить, что высокородный Лупициан в отчаяние не впадал и терпеливо ждал, когда наконец пробьет его час. О поражении готов Пордака узнал именно от Лупициана, который вернулся в свой дворец на редкость взволнованным и сразу же вызвал своего секретаря для разговора. К сожалению, бывший префект анноны о гуннах не знал практически ничего.

— А что ты знаешь о готах? — прищурился в его сторону Лупициан.

— Это по их милости я вынужден был покинуть город Рим, — вздохнул Пордака. — Правда, верховодил готами патрикий Руфин, но мне от этого не легче.

— Имя знакомое, — задумчиво проговорил Лупициан. — Это тот самый нотарий, который изменил Валенту и переметнулся к мятежнику Прокопию?

— Он самый, — с готовностью кивнул Пордака. — Но это далеко не все его прегрешения, высокородный комит.

— Садись. — Комит широким жестом пригласил своего секретаря к столу. Случилось это едва ли не в первый раз за время их семилетнего сотрудничества, и Пордака счел это приглашение хорошим предзнаменованием.

— По моим сведениям, высокородный Лупициан, именно патрикий Руфин организовал нападение на обоз императора Валентиниана и прибрал к рукам золото, предназначенное для божественного Валента.

Холеное лицо Лупициана побагровело, а большие карие глаза сверкнули такой яростью, что Пордака невольно поежился. Впрочем, удивляться гневу комита не приходилось: по слухам, дошедшим до ушей бывшего префекта анноны, именно потеря обоза послужила причиной немилости, обрушившейся на голову Лупициана.

— Как звали подручных Руфина? — Комит все-таки сумел совладать с собой, и лицо его приняло привычный сероватый оттенок.