Книга Рыцарь желания - Маргарет Мэллори

Его мысли были прерваны негромким стуком в дверь солара.

— Черт! — тихо сказал он.

Он распахнул дверь, готовый излить свое раздражение на любого, кто окажется за дверью.

— Ты в своем уме? — сказал он, глядя сверху вниз на Стивена. — Кэтрин надо отдыхать!

Его тон мог бы испугать кого угодно, только не брата. Стивен медлил, теребил одежду и переминался с ноги на ногу.

Это было совсем не похоже на Стивена.

— В чем дело? — спросил Уильям.

Стивен по-прежнему медлил, Уильям уже решил, что ему придется вытрясти из него ответ.

— У нас гость, — наконец сказал Стивен.

— Кэтрин не готова принимать гостей, — отрезал он. — Отошлите его.

Он взялся за дверь с намерением закрыть ее, но Стивен не собирался уходить. Уильям пронзил Стивена тяжелым взглядом:

— Так в чем же дело, брат?

— Я не могу отослать ее.

— Почему? — произнес Уильям сквозь стиснутые зубы.

— Потому что гостья — наша мать.

Глава 36

Уильям схватил Стивена за запястье и втянул в солар.

— Что ты сказал?

— Наша мать здесь, в зале, — сказал Стивен. — Она говорит, что приехала познакомиться с вашей женой.

Внезапно Уильям почувствовал, что у него болит голова, да так сильно, что глазам больно. Мать никогда раньше не утруждала себя визитами к нему. Но ему следовало бы этого ожидать. Да, он ведь стал богачом и в фаворе у короля.

— Я занимал ее сколько мог, — сказал Стивен, — но вам все равно пора спуститься и встретиться с ней.

«Всегда предпочтителен стремительный бросок», — сказал себе Уильям. Он вышел, готовый к битве.

Поскольку Кэтрин стояла у двери, приставив к ней ухо, о появлении леди Элинор она узнала одновременно с Уильямом. Злость и раздражение, владевшие ею последнее время, уступили место жгучему любопытству. И легкой взволнованности.

Свекровь была для нее загадкой. И Уильям, и Стивен рисовали леди Элинор как женщину с сильной волей, склонную манипулировать другими.

Кэтрин предпочитала думать о леди хорошо. Не важно, какие у нее могут быть недостатки, она родила двух сыновей, которых Кэтрин полюбила всем сердцем.

Она хочет как можно скорее встретиться с ней! Услышав, как за Уильямом закрылась дверь, она позвала служанку — нужно было переодеться. Ей хотелось выглядеть как можно лучше — и при этом так, словно она не прилагала к тому особых усилий.

Она остановилась на новом бархатном платье серебристо-голубого цвета, которое выгодно оттеняло цвет ее глаз. Платье с прилегающим лифом книзу спадало мягкими складками, скрывающими растущий живот. Линия выреза, рукава и высокая талия были отделаны серебряной тесьмой. Наряд дополнял головной убор такого же цвета, косы по обеим сторонам лица закрывала серебряная сетка.

Бросив последний взгляд в зеркало из отполированной стали, она поспешила вниз. У входа в зал она остановилась и прислушалась, чтобы оценить царившую там атмосферу.

— Вы посетили нас в самое неподходящее время. — Уильям говорил вежливым тоном, но чувствовалось, что он готов сорваться.

— Стивен рассказал мне о недавнем прискорбном событии. — Женский голос казался бархатным. — Я расстроилась, когда узнала про это. Как твоя жена?

Уловив тон разговора, Кэтрин решительно вошла в зал.

— Леди Элинор… — начала она и остановилась, не закончив приветствия.

Прижав руки к груди, она неожиданно для себя сказала:

— Какая… вы красивая!

Кэтрин никогда не видела такой поразительно красивой женщины. У леди Элинор были бархатные карие глаза, золотисто-каштановые волосы и кремовая кожа, как у Стивена, но черты ее лица были мягче, женственнее. Леди было, наверное, лет сорок пять, но она выглядела лет на десять — даже пятнадцать — моложе. Ее облегающее платье не скрывало линий фигуры, на которые, несомненно, оборачивались головы.

Кэтрин не сразу осознала, что произнесла вслух то, что подумала, и, приседая, покраснела.

— Как хорошо, что я наконец вас вижу, — сказала она, тепло улыбаясь, несмотря на смущение. — Я очень рада вашему приезду.

Леди Элинор засмеялась и протянула к Кэтрин руки.

— Благодарю вас, моя дорогая, — сказала она, целуя Кэтрин в щечки. — Вы заставляете меня гадать, как мой сын охарактеризовал меня. — Взглянув в сторону Уильяма, она добавила: — Гадкой и властолюбивой?

Кэтрин посмотрела на Уильяма и Стивена. К ее смятению, Уильям стоял, сложив на груди руки, явно настроенный враждебно. А Стивен, отступая к камину, чуть не влез в огонь.

— Примите мои поздравления по случаю вашего бракосочетания, — сказала леди Элинор.

Окинув взглядом Кэтрин, она добавила:

— И по случаю предстоящего события. Приятно видеть пылающие здоровьем щечки. Вы прекрасно выглядите, дорогая.

— Благодарю вас, я не могла бы чувствовать себя лучше.

— Я как раз говорил леди Элинор, что для нас сейчас не лучшее время принимать гостей, — прервал ее Уильям.

Грубость Уильяма шокировала Кэтрин.

— Не могу с этим согласиться, — сказала она, бросая на него неодобрительный взгляд. — Не может быть времени лучше, чем начало рождественского поста.

— Тебе будет нелегко развлекать гостей, не вполне оправившись от сурового испытания, — не уступал Уильям.

Бросив взгляд на ее живот, он добавил:

— Ты должна заботиться о своем здоровье.

— Твоя мама не может меня обременить, — сказала Кэтрин с натянутой улыбкой.

И, повернувшись к Элинор, добавила:

— Ваш визит отвлечет меня от недавних бед. Я буду рада обществу другой женщины.

Если Уильям хотел видеть свою жену, он не мог избежать встречи с матерью. К его удивлению, обе женщины получали огромное удовольствие от общества друг друга. Он должен был признать, что присутствие Элинор оказало умиротворяющее действие на Кэтрин. Проходя мимо, он часто слышал, как они чему-то смеялись.

Но Кэтрин продолжала сердиться на него. В уверенности, что он заслужил ее нерасположение, он принимал его как должное. И все-таки он не мог понять, почему с каждым днем он вызывал у Кэтрин все большее раздражение. Он делал все, что мог, чтобы она чувствовала себя в полной безопасности.

Он послал своих людей выдворить Грея с захваченных им земель. С того самого дня, когда он нашел Кэтрин лежащей без движения на залитой кровью кровати, он не выезжал из замка. Ужасная картина навсегда запечатлелась в его памяти. Он жил в страхе, что кто-нибудь снова похитит ее, если он, пусть на минуту, утратит бдительность.