Книга Ночи Калигулы. Падение в бездну - Ирина Звонок-Сантандер

Агриппа удручённо вздохнул и сложил руки на груди.

— Как вернусь домой — разорву одежды, посыплю голову пеплом и оплбчу дядю по обычаю моего народа! — заявил он. Агриппа мысленно прикидывал, какое из его одеяний постарее и подешевлее. Чтобы не жалко было рвать.

— Освободившуюся тетрархию я даю тебе! — Гай звучно расцеловал иудея в обе щеки.

У Агриппы подкосились колени.

— Спасибо, великий цезарь! — прослезился он. — Когда велишь отъехать в Иудею?

— Хоть завтра. Но ненадолго! Посмотри на обретённое владение и возвращайся в Рим. Без тебя я буду совсем одинок.

— Слушаюсь, цезарь, — Агриппа с восточной церемонностью поцеловал руку императору.

— Агриппа! Перед отъездом зайдёшь ко мне. Я дам тебе послание для Публия Петрония, сирийского наместника.

— Хорошо, цезарь!

— И на словах передашь Петронию: император гневается на него. По всей империи уже установили мои статуи для народного поклонения. Иерусалимский храм до сих пор подобной статуи не имеет. Пусть Петроний распорядится отлить из золота мою статую высотой в два человеческих роста для Иерусалимского храма.

Агриппа испугался. Он часто нарушал закон Мойсея, вкушая за столом императора запретную свинину. Он осквернял себя сношениями с чужеземными блудницами и даже мальчиками. Но установить золотого идола в священном храме!..

— Гай Цезарь! — иудей умоляюще сложил ладони. — Не делай этого!

— Почему? — нахмурился Калигула.

Ирод Агриппа мучительно подыскивал нужные слова:

— У иудеев особая вера. Им запрещено поклоняться идолам. Чужестранные боги для нас — мерзость. Понтий Пилат, бывший прокуратором при Тиберии, вступил в Иерусалим с римскими орлами и значками покойного цезаря. Народ взбунтовался и вынудил Пилата убрать эти изображения.

— Вот как! — протянул Гай, обиженно прижмурившись. — Значит, моя статуя — мерзость для иудеев?

Агриппа сжал пальцами виски, стараясь унять нахлынувшее головокружение. Бог и император угрожали ему. Чей гнев страшнее?

— Прости, Гай Цезарь! — униженно прошептал Агриппа. — Иудеи, как и все народы твоей великой империи, будут благословлять тебя! Я передам наместнику Петронию приказ о статуе.

Калигула медленно кивнул, прикрыв глаза. Когда Гай зажмуривался, ему казалось, что он видит собственную душу. Ирод Агриппа продолжал лепетать что-то льстивым голосом. Думая о своём, Гай не вслушивался в смысл слов.

— Агриппа! — прервал он иудея. — Ты говорил, что существует один бог. Остальные — ложны.

— Верно — подтвердил тот.

— Ты прав! — медленно, словно в полусне, проговорил Калигула. — Богов нет! Каждый сам для себя бог! И только я могу позволить себе стать богом для всех!

Гай неспешно двинулся к выходу.

* * *

Бесконечное множество раз Калигула наряжался, подражая богам.

Роскошные процессии следовали одна за другой. Гай набрасывал на плечо львиную шкуру и брал в правую руку позолоченную палицу. В таком наряде он изображал Геракла. Римлянам велено было славить императора под этим именем.

В другой день Гай надумал стать Вакхом. Он шествовал по римским улицам, опираясь на посох, сплетённый из виноградных лоз. Оленья шкура прикрывала спину императора, венок из плюща обвивал голову. Молодые девушки, одетые в греческие пеплумы до колен, шли перед Калигулой и поливали его путь вином из амфор. Он, наряжённый богом вина и веселья, сам пьянел он собственных выходок.

Гай наряжался и Меркурием: в дорожный плащ и сандалии с позолоченными крылышками; и Аполлоном: на голове — лучистый венец, символизирующий солнце, и лук со стрелами в руках; и Марсом: устрашающий взгляд из-под серебрянного шлема и позолоченный меч.

Даже в облике Венеры Калигула появлялся в торжественных процессиях. Он румянил щеки и прятал волосы под белокурым париком, ради которого остригли налысо десять невольниц-германок. Туника богини любви была цвета морской волны; нити крупного жемчуга нашиты на подол узором, напоминающим морскую пену. Калигула женственным движением, перенятым у Мнестера, поднимал край туники и выставлял напоказ ногу, обутую в девичью сандалию.

Зрители попроще дивились на императора, широко раскрыв рот. Ведь, как известно, римляне падки на зрелища всякого рода. Умные задумывались: «Словно актёр, меняющий маску за маской, он морочит людей!»

LX

Близилось жаркое лето. Богатые римляне покидали город и перебирались на виллы. Приморские городки, угрюмые и скучные зимой, летом кипели жизнью.

В конце мая Гай выехал в Байи. Местные горячие источники не одного сенатора излечили от подагры, и не одну матрону — от бесплодия. Калигула мечтал погрузиться в ванну, наполненную тёплой целебной водой, и навсегда избавиться от головных болей.

Преторианцы сгоняли народ из близлежащих селений. Поселянам было велено мести дорогу и поливать её водой, чтобы улеглась пыль. Гай ехал на коне, оглядывая окрестности. За ним медленно ползли позолоченные носилки, в которых полулежала располневшая Цезония. Ей предстояло родить в августе. Калигула пообещал матроне свадьбу в тот день, когда ребёнок появится на свет.

Вилла, построенная Августом для Ливии, казалась Гаю недостаточно роскошной. Он решил перестроить её на свой вкус. В крытых повозках везли мрамор, гранит, золото и глыбы горного стекла, добываемого в далёкой варварской Дакии.

На вилле началась работа. Гай лично руководил строительством. Указывал, где устроить террасу, где — расширить окно, где — добавить ряд мраморных колонн. Устав давать распоряжения, Гай искал развлечений. По его приказу покрыли золотом вместительную галеру с пунцовыми парусами и вёслами в три ряда. На палубе устроили беседку, увитую виноградными лозами. Устроили два бассейна. В одном плескались мужчины, в другом — женщины. Матроны купались, не снимая шёлковых туник. Когда они выходили из воды, ткань липла к телу. Калигула осматривал соски и бедра, обтянутые мокрым шёлком. Сравнивал достоинства женщин, выбирал наиболее соблазнительную и уводил её в свою кубикулу.

Греческие музыканты услаждали слух гостей песнями и музыкой. Проплывало за кормой побережье Кампаньи. Калигула устраивал на корабле пиры с диковинными яствами и напитками. Сенаторы и всадники, удостоенные императорского приглашения, устраивали созтязания в красноречии. На латинском и греческом языках они составляли хвалебные речи в честь Гая Цезаря. Выигравшие получали из рук императора награды. Проигравшие стирали свои писания языком, если не желали быть выброшенными за борт.

В таких забавах, почти безобидных в сравнении с предыдущими, пролетало лето.

* * *

Наплававшись вдоволь, Гай вернулся в Байи.

Подъезжая к вилле, он издалека приметил группу людей в восточных нарядах. Они, потрясая длинными бородами и размахивая руками, говорили о чем-то с трибуном преторианцев. Должно быть, просили Кассия Херею о позволении поговорить с императором.