Книга Все, что остается - Патрисия Корнуэлл

— Раны, полученные Джилл, указывают на то, что она была смертельно напугана и потеряла контроль над собой, — сказала я. — Он, возможно, ударил ее пистолетом по голове, свалил, разорвал рубаху и стал наносить удары ножом. В качестве прощального жеста убийца перерезал девушкам горло. После этого он уезжает на «фольксвагене», бросает его у мотеля и пешком добирается до своей машины.

— На нем должны остаться следы крови, — заметил Марино.

— Интересно, что на сиденье водителя не обнаружено никаких следов крови, только на заднем.

— Никаких следов крови на водительском месте не было обнаружено ни в одной из машин других убитых пар, — сказала я. — Этот убийца очень осторожен. Планируя убийства, он мог захватить с собой сменную одежду, полотенца, кто знает, что еще.

Марино засунул руку в карман и вынул оттуда шведский армейский нож, которым принялся стричь ногти на столовую салфетку. «Одному Богу известно, что пришлось вынести Дорис за все эти годы», — подумала я. Марино, наверное, никогда не подумал бы выкинуть полную пепельницу, поставить тарелки в шкаф для посуды или подобрать с пола свою грязную одежду. Мне трудно представить, как могла выглядеть ванная комната после того, как он побывал там.

— Эбби Торн все еще пытается докучать тебе? — спросил он, не поднимая глаз.

— Мне не нравится, что ты так называешь ее. — Он не ответил. — В последние несколько дней, по крайней мере, не пыталась.

— Возможно, тебе интересно узнать, что ее и Клиффорда Ринга связывает нечто большее, чем профессиональные отношения.

— Что ты имеешь в виду? — с беспокойством спросила я.

— То, что книга о расследовании убийств нескольких пар не имеет ничего общего с причиной, по которой она ушла из отдела криминальной информации.

Марино усердно трудился над большим пальцем левой руки, стряхивая остриженные кусочки ногтя на салфетку.

— Очевидно, она вела себя так, что никто не хотел иметь с ней дела. Слухи достигли руководства осенью, как раз перед ее приездом в Ричмонд и встречей с тобой.

— Что же там произошло? — спросила я, пристально вглядываясь в него.

— Как я слышал, она устроила небольшую сцену прямо в информационном зале. Вылила чашку кофе на колени Рингу, затем вихрем умчалась, не сказав своим редакторам, куда отправляется и когда вернется назад. Тогда же она решила заняться книгой.

— Кто тебе все это рассказал?

— Бентон.

— Откуда Бентону известно, что творится в информационном зале редакции «Пост»?

— Я не спрашивал. — Марино закрыл свой нож и убрал обратно в карман. Поднявшись, он свернул салфетку и бросил ее в корзину для мусора.

— Последнее, — проговорил он, стоя посередине моей кухни. — В отношении интересовавшего тебя «линкольна».

— Да?

— 1990 года выпуска, модель седьмая. Зарегистрирован на имя Барри Аранофф, тридцати девяти лет, родом из Роаноки, работает в компании по сбыту медицинского оборудования торговым агентом. Много разъезжает.

— Ты говорил с ним? — спросила я.

— Нет, только с его женой. Последние две недели он отсутствует.

— Где же он тогда, если я видела его машину в Вильямсбурге?

— Жена сказала, что не знает расписания поездок мужа. Иногда за день он объезжает несколько городов, постоянно двигаясь с места на место, иногда выезжает за пределы штата. Его территория простирается на север вплоть до Бостона. Единственное, что она смогла вспомнить, что в то время, о котором идет речь, он мог находиться в Тайдвотере, затем по пути в Массачусетс заезжал в Ньюпорт-Ньюс.

Я молчала, Марино принял мое молчание за беспокойство, но это было не так. Я просто думала.

— Послушай, ты проделала отличную работу детектива, записав номер машины, и мы ее проверили. Так что можешь радоваться, что тебя не преследовало какое-то привидение.

Я не отвечала.

Он добавил:

— Единственное, в чем ты ошиблась, — это цвет. Ты сказала, «линкольн» был темно-серым. Аранофф ездит на коричневом.

Поздно вечером того же дня высоко над деревьями засверкали молнии, и разразилась настоящая летняя гроза. Я сидела на кровати, просматривая журналы, ожидая, пока освободится телефон капитана Монтаны.

Или у него не работал телефон, или кто-то говорил уже около двух часов. После того как они с Марино уехали, я вспомнила об одной детали, замеченной на одной из фотографий, и в памяти всплыло воспоминание о словах Анны, сказанных напоследок. В апартаментах Джилл, на ковре около стула в комнате, лежала пачка юридических проспектов, несколько не местных газет и номер журнала «Нью-Йорк таймс». Меня никогда не интересовали кроссворды. Для размышления мне с лихвой хватало других загадок. Но я знала, что кроссворды в «Тайме» были необычайно популярны.

Дотянувшись до телефона, я вновь набрала домашний номер Монтаны. На этот раз мне повезло.

— Вы когда-нибудь думали установить себе индикатор «ожидания ответа»? — добродушно спросила я.

— Я уже подумывал установить для своей дочери-подростка персональный коммутатор, — ответил он.

— У меня есть один вопрос.

— Давайте.

— Когда вы осматривали апартаменты Джилл и Элизабет, полагаю, вы изучили их корреспонденцию.

— Да, мэм. Проверили всю почту, приходившую за определенный период, смотрели, что они получали, кто писал письма, пересмотрели все поступавшие к ним счета и тому подобное.

— Что вы можете сказать насчет подписки Джилл на газеты, или они доставлялись ей по почте?

Он задумался.

Тут мне пришло в голову.

— Извините, эти дела, должно быть, у вас в офисе?..

— Нет, мэм. Я поехал прямо домой, они у меня тут. Я просто старался припомнить, был трудный день. Можете подождать?

Я услышала шелест переворачиваемых страниц.

— Так, есть пара счетов, заказная почта. Но никаких газет.

Удивленная, я объяснила, что у Джилл в комнате было несколько газет, не выходивших в городе.

— Она где-то их купила.

— Может быть, в автоматах, — предположил он. — Их много вокруг колледжа.

«Не исключено, что там можно купить „Вашингтон пост“ или „Уолл-стрит джорнэл“, — подумала я. Но ни в коем случае не „Санди Нью-Йорк таймс“. Скорее всего, она купила газету в аптечном или газетном киоске, расположенном где-нибудь по дороге, когда они по воскресеньям отправлялись завтракать». Поблагодарив, я повесила трубку.

Выключив лампу, я забралась в кровать, прислушиваясь к барабанной дроби дождя, стучавшего по крыше, и натянула на себя одеяло. Перед глазами замелькали различные картины. Представилась красная сумочка Деборы Харви, смятая и покрытая грязью.