Книга Близнец Бешеного - Виктор Доценко

«Ничего, дорогой Никитич, когда-нибудь твоя доброта вернётся к тебе с лихвой… Поверь мне! Слово даю!» — мысленно поклялся Серафим.

* * *

Забегая вперёд, отметим тот факт, что Серафим сдержал свою клятву: прошло немного времени, и как только у него появилась возможность, он сумел-таки передать через третьих лиц достаточно внушительную сумму денег, благодаря которым Никитич смог уйти на пенсию, жить безбедно, да ещё и помогать внучкам в получении достойного образования.

В первый момент, получив от посыльного странный пакет, Никитич хотел при нём его и вскрыть, но от незнакомца и след простыл. Тогда старший прапорщик вошёл к себе в комнату, прикрыл за собой дверь и только после этого принялся осторожно вскрывать тщательно запакованный пакет.

Когда его взору открылись тугие пачки банковских упаковок со стодолларовыми купюрами, Никитич ахнул и некоторое время не мог пошевелиться, не зная, то ли радоваться, то ли бежать куда глаза глядят, то ли милицию вызывать. Когда же обрёл способность двигаться и соображать, он начал медленно осматривать каждую пачку, пытаясь найти хотя бы какую-нибудь зацепочку, благодаря которой он смог бы объяснить происхождение этих денег, а может, повезёт обнаружить имя адресата. Наконец, когда терпение подошло к. концу, ему на глаза попалась чуть заметная карандашная надпись, сделанная внутри обёрточной бумаги.

Надпись гласила:

«Нужно помнить: самое главное в жизни человека: память и воспоминания!»

И все: ни имени, ни адреса, но старый Никитич сразу догадался; от кого эти деньги: когда-то он беседовал на эту тему с Серафимом Понайотовым:

— Ай да Серафим, ай да сукин сын! — Никитич весело рассмеялся.

Старый прапорщик искренне порадовался тому, что сейчас он сможет, со спокойной совестью, оставить работу, которая постоянно напоминала ему об утрате любимой, и полностью заняться своими внучками. Однако более всего Никитич порадовался, что не ошибся в Серафиме. С первой минуты встречи он уверовал, что у него все сложится хорошо и Серафим ещё сделает много полезного не только для людей, но и для своей страны…

Однако до этого благородного дела ещё было далеко: сейчас Серафим прикрыл глаза, пытаясь до конца расслабиться и настроиться на новые испытания. Но его мысли неожиданно окунули его в недалёкое прошлое…

* * *

Этот день был одним из самых счастливых дней, проведённых с Валентиной перед самым призывом в армию. Он встретился со своей любимой ранним утром: этот день они решили провести вместе. Встретиться договорились у Дворца молодёжи в Нефтянниках.

Не зная, куда предложит пойти Валентина, Серафим захотел быть готовым ко всему. Он одел белую с синими полосками футболку и синие брюки, на ногах — чёрные ботинки. Погода была жаркой, а потому, на всякий случай, одел и плавки. И когда Серафим увидел Валентину, то был поражён тем, насколько они сочетались в одежде друг с другом.

Девушка, осмотрев Серафима, хитро подмигнула:

— Как я, угадала с одеждой, а?

— На все сто! — улыбнулся Серафим.

— То-то! — Валентина вновь подмигнула. После чего ловко крутанулась на ноге, и полы её юбчонки, подчиняясь центробежной силе, кокетливо взметнулись вверх, на мгновение засветив её нежно-голубые трусики купальника. Перехватив его смущённый взгляд, она рассмеялась и тут же опустила подол.

Валентина была одета в белую кофточку с декоративным галстуком с синими полосками и синюю коротенькую юбочку, подчёркивающие её прелестные стройные ножки в белых туфельках с небольшим каблучком. Что-то в её облике напоминало о море, и тогда она спросила:

— Что будем делать, куда пойдём?

— Предлагай, мой адмирал: выполню любое твоё желание! — с нежностью воскликнул Серафим.

— Адмирал? — удивилась она и тут же хитро прищурила свои зелёные глаза. — Тогда ты будешь моим юнгой!

— Юнгой? — теперь уже удивился Серафим. — Почему юнгой, а не капитаном?

Во-первых, потому что на корабле командир должен быть один, — она хитро прищурилась. — Во-вторых, потому что ты такой красивый, а юнга звучит столь романтично, что… — Валентина мечтательно прикрыла глаза, раскинула руки в стороны и томно потянулась.

Её стройная фигурка с приоткрывшейся между кофточкой и юбочкой тонкой талией выглядела столь привлекательно и сексуально, а обнажившийся на животе пупочек был столь соблазнительным, что Серафима охватило трепетное волнение. Он замер, невольно залюбовавшись девушкой. Неожиданно его, непонятно почему, охватило беспокойство. На какое-то мгновение Серафим вдруг представил, что он может потерять Валентину! Ощущение было столь реально-осязаемым, что его глаза стали настолько печально-тревожными, по лицу пробежала быстрая тень страха.

— Что с тобой, милый? — озабоченно воскликнула девушка.

— Так, ничего, — отмахнулся он, постаравшись взять себя в руки, и даже попытался улыбнуться.

— Нет, говори! — совсем по-детски девушка капризно топнула ножкой. — Я же вижу, что ты подумал о чём-то плохом!

— Да, нет, милая, все в порядке, Валечка, уверяю тебя, — вновь улыбнулся он.

— Нет, ты говоришь мне неправду, говори! — потребовала Валентина и надула губки.

— Ну, правда же, ерунда все это… — Серафим даже хотел рассмеяться, но вдруг увидел в её глазах такое беспокойство, что со вздохом признался: — Понимаешь, родная, на какое-то мгновение мне вдруг показалось, что я могу потерять тебя… Вот здесь так стало больно, — он прижал руку к груди, — так защемило, что даже дышать стало трудно… Вот! — он резко выдохнул.

Господи, милый! — Валентина обхватила ладошками его лицо, — какой же ты глупый! — она чмокнула его в нос, потом прикоснулась пальчиком к его губам, и на её глазах неожиданно навернулись слезы. — Никогда, слышишь, никогда больше не смей так думать! — она словно приказывала ему и себе, потом неожиданно призналась: — Знаешь, я тоже подумала об этом, и сердце так сильно сжалось, словно больше не хотело работать… Милый, родной мой, Семушка! — совсем по-бабьи воскликнула Валентина, потом заплакала и принялась зацеловывать все его лицо.

Это было столь неожиданно и столь волнующе, что и его глаза стали влажными. Поцелуи Валентины были жаркими и солёными от обильно текущих слез, а её тело сотрясалось от внутренних рыданий. Серафим обхватил её хрупкое тело и крепко прижал к своей груди.

— Твои поцелуи такие солёные, — нежно прошептал он.

— И твои… — эхом откликнулась Валентина, после чего вдруг счастливо рассмеялась и резко отстранилась от него. — Слушай мою команду, юнга!

— Да, мой адмирал! — вытянувшись перед девушкой, ответил Серафим.

— Река пресная?

— Так точно, мой адмирал!

— А море солёное?

— Вне всяких сомнений, мой адмирал!

— Значит, соль мы с тобой уже попробовали, не так ли? Так что остаётся?