Книга Близнец Бешеного - Виктор Доценко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Нет, лучше водочки…
Майор встал, вытащил из своего бара бутылку водки, достал из стола стаканы, шоколадку:
— К сожалению, это вся закуска, — с усмешкой добавил он.
— Нормально, — отмахнулся капитан.
Разлили волку по стаканам.
— За дружбу! — многозначительно произнёс Баринов.
— За дружбу…
Выпили. Закусили.
— Хорошо сидим! — заметил капитан. — А теперь говори! — хитро добавил он.
— Что говорить?
— То, ради чего позвал меня.
— Какой ты право… — покачал головой майор.
— Какой?
— Все видишь… — усмехнулся Баринов. — Ладно, ты прав: у меня к тебе дело есть.
— Слушаю.
— Сидит у меня один парень, которого нужно проучить как следует…
— В каком смысле: как следует? — решил уточнить капитан. — Чтобы понял или чтобы уже никогда ничего не понял?
— Чтобы понял, — с усмешкой пояснил Баринов и внимательно посмотрел в глаза капитана.
— Ты что-то хочешь спросить или уточнить? — поинтересовался тот.
— Скольких ребят ты задействуешь?
— Что, этот мужик такой сильный?
— Не столь сильный, сколь ловкий, — осторожно заметил майор.
— Спортсмен, что ли?
— Можно и так сказать, — кивнул Баринов.
— Что, двоих не хватит?
Баринов молча пожал плечами.
— Тогда трех пошлю… Послушай, майор, у меня такое впечатление, что ты о чём-то не договариваешь, я прав? — капитан подозрительно взглянул на Баринова.
— Беспокоит меня этот парень…
— Чего так?
— В сто девятой камере помнишь, кто сидит?
— Ещё бы: раза три уже моих ребятишек туда вызывали! — хмыкнул капитан. — И что?
— Этот парень как-то сумел успокоить их.
— С последствиями?
— Не так, чтобы очень…
— Понятно, — капитан задумался на мгновение, потом решительно рубанул воздух рукой. — Спасибо за предупреждение, но я уверен, что трое моих ребятишек справится с этим фруктом.
— Если всё пройдёт тип-топ, то с меня два литра коньяка…
— В каком смысле тип-топ? — не понял капитан.
— Если все трое окажутся без видимых отметин на лице.
— Ты меня заинтриговал. А если с отметинами?
— Если с серьёзными, то пострадавший получает литр коньяка, — пояснил Баринов и тут же добавил: — Ты-то в любом случае имеешь свой литр.
— Интересно девки пляшут, — покачал головой капитан. — Он что, действительно, сможет долго противостоять моим ребятам?
— Если честно, капитан, то не знаю! Что произошло в сто девятой, не видел, а сами пострадавшие кивают друг на друга: мол, между собой сцепились…
— А ты, конечно же, не веришь?
— Скажу, как на духу: сомневаюсь… — признался майор, но рассказывать о том, что произошло в карцере с его костоломами, почему-то не захотел.
— И где сейчас твой подопечный?
— В карцере… в шестой камере…
— За что ты его окунул туда?
— На всякий случай… — майор поморщился. — Хочу для себя понять, что это за парень.
— И для этого ты просишь, чтобы мои ребята его проучили? Как-то не вяжется…
— Вяжется, не вяжется! — неожиданно взбух Баринов. — Если не хочешь помочь, так и скажи!
— Почему не хочу: друзья должны помогать друг другу — возразил тот. — Просто мне хочется понять лично для себя… подоплёку всего этого. Не могут же мои ребята ни с того, ни с сего пустить его «под пресс»!
— Настоящий мент должен уметь придраться даже к фонарному столбу! — ехидно намекнул Баринов.
— Знаю, проходили, — отмахнулся капитан и встал со стула. — Ладно, не хочешь говорить — не говори. В шестой говоришь?
— В шестой.
— Когда нужно?
— Хорошо бы сегодня ночью, — чуть подумав, ответил майор: почему-то ему совсем не хотелось, чтобы Никитич оказался на смене.
— Сам взглянуть не хочешь на бой моих гладиаторов с рабом? — усмехнулся Подсевалов.
— Взглянуть?
В первый момент эта идея показалась заманчивой старшему Куму, но это могло оказаться ошибкой: вдруг Понайотов и здесь окажется победителем? Баринов вдруг представил, с каким видом тот посмотрит на него, и ему стало не по себе.
Он зябко передёрнул плечами, представив эту нелицеприятную для себя картину и решил там не появляться, но остаться в кабинете, чтобы первым услышать доклад дежурного. В чём в чём, но в том, что ему доложат при любом исходе, старший Кум не сомневался ни капли.
— А зачем мне смотреть на избиение младенца? — ответил майор. — Завтра ты мне сам обо всём и расскажешь…
— Я? — удивился капитан. — Если тебе неинтересно, то мне и подавно! Я к своей семье пойду — в нерабочее время люблю с ней общаться: телевизор посмотреть, с детьми повозиться, с женой побаловаться, а не тратить время на то, как мои гладиаторы будут пыль выколачивать из кого-то, — пояснил он и протянул руку, — так что завтра обо всём и узнаем, пока.
— Хорошо тебе отдохнуть, капитан…
— И тебе, товарищ майор!
Пожав ему руку, Подсевалов вышел из кабинета…
После того, как Серафим остался один в камере, он с огромным удовольствием вытянулся на полу, поудобнее пристроив голову на казённые матерчатые тапочки. Он был уверен, что такой мстительный человек, как майор Баринов, не станет откладывать месть в долгий ящик. Старший Кум отлично понимал, что об его оплошности известно слишком многим людям. Знал бы один, закрыть рот одному ничего не стоит, но в данном случае…
Мало того, что обо всём знают два униженных костолома, да ещё Никитич, да другой прапорщик-колобок, его собственный помощник — Булавин, наверняка, догадываются и санитары. А кроме того, даже если бы не было вышеперечисленных персонажей, достаточно того, что обо всём этом знает он сам: от себя-то никуда не спрячешься!
Вот и выходит, что ответа долго ждать не придётся. И наверняка все произойдёт этой ночью, когда не будет начальника тюрьмы и вообще, меньше посторонних глаз, а кроме того, что немаловажно, и смена Никитича закончится.
«И слава Богу, что он сменится! — подумал Серафим. — Не хватало, чтобы у этого доброго человека из-за меня появились неприятности, а они вполне возможны… А ведь Никитичу дочери нужно помогать, внучкам своим…»
Серафим улыбнулся: ничего старик не боится! Как он бесстрашно отшил старшего Кума, когда тот заговорил о пенсии: увольняй, мол, хоть сейчас!
