Книга Искушение и соблазн - Сьюзен Джи Хейно

— А кто вам скажет, где его искать, если вы меня прикончите? Мое мертвое тело, что ли? — хмыкнул Линдли.

Губы его собеседника ощерились в неприятной ухмылке.

— Зачем? Держу пари, твоя шлюшка с радостью все нам расскажет. А мы уж постараемся ее убедить.

При одной мысли, что этот ублюдок может сделать с Софи, кровь в жилах Линдли разом превратилась в лед. Эта парочка тупиц прикончат его, а потом, даже не позаботившись проверить его карманы, прямиком отправятся искать ее. Хотя почему искать? Том, будь он проклят, сразу же приведет мерзавца к ней.

Поэтому Линдли просто тянул время в надежде, что в последний момент ему удастся что‑то придумать.

— Ладно. Ваша взяла. Я отведу вас туда, где спрятан медальон.

— Ага, стало быть, вы все‑таки поумнели, милорд. — Его собеседник самодовольно ухмыльнулся, явно ставя себе в заслугу то, что ему так быстро удалось уломать Линдли. — Ладно, поехали. Покажете, где вы его спрятали.

— А чем ты докажешь, что не убьешь меня сразу же, как я отдам тебе медальон?

— Ничего с тобой не случится. Даю слово.

— Что‑то не очень верится, — вздохнул Линдли. — Ладно, предлагаю компромисс. Ты убираешь нож, и едем за медальоном. Только вдвоем, ты и я. И никакого оружия.

— Ты совсем спятил, если надеешься, что я на это пойду! — Похоже, этот ублюдок расценил предложение Линдли как оскорбление.

— Ладно, черт с тобой, оставь нож. Но мальчишка пусть ждет тебя тут.

— Нет! Я возьму и нож, и мальчишку.

— Тогда не получишь медальон.

— Что ж, тогда тебе конец!

— Хатч, — улучив момент, поспешил вмешаться Том, — только не здесь, хорошо? Мы тут как на ладони: уронишь ложку — вся деревня услышит. Если ты его прикончишь, нас мигом заметут и мы не сможем отыскать медальон. Думаю, мистер Фитцгелдер будет очень недоволен.

Похоже, его слова возымели нужный эффект. Хатч моментально заткнулся и даже перестал тыкать Линдли ножом в шею. И вовремя, а то Линдли уже боялся дышать. Хотя ему сейчас было не до этого — навострив уши, он боялся упустить хоть слово. Было ясно, что Том затеял какую‑то игру… знать бы еще какую!

— Его милость не доставит нам никаких хлопот, — продолжал гнуть свое Том. — Уж слишком он изнеженный, чтобы сопротивляться. О нем слишком заботились, вот он и привык, что с него пылинки сдувают. Ты лучше убери нож, а то гляди, как бедняга перепугался, ничего не соображает. А я буду держать его на мушке. Отведет нас к медальону и пусть себе идет своей дорогой. Он никому не скажет про нас, просто духу не хватит. Небось не хочет, чтобы кто‑то пронюхал, что он охотится за французским сокровищем и ради этого даже связался с той шлю… с той девушкой, — поспешно поправился он.

Дьявольщина… что затеял этот мальчишка?! Ему ли не знать, что Линдли не был ни трусливым, ни изнеженным… не говоря уж о том, что он давно уже привык заботиться о себе сам. И ему было отлично известно, что Линдли при первой же возможности поспешит сообщить властям все, что ему известно о медальоне, о сокровище и об ублюдке, который испортил ему сюртук. Что же все‑таки у Тома на уме?

Может, парнишка раскаивается, что поспешил предать Линдли? Отрадно. Однако Линдли не собирался вмешиваться — ни сейчас, ни после, когда разгневанный Физел спустит с мальчишки шкуру, чего тот, без сомнения, заслуживает. Само собой, потом, когда все закончится.

Но Хатч, судя по всему, склонен был прислушаться к совету Тома. Какое‑то время он молча жевал губу, потом неохотно кивнул:

— Ладно. Я уберу нож, но Том будет держать тебя на мушке. Попытаешься подложить нам свинью, и парнишка проделает у тебя в животе дыру. Ясно?

Линдли благоразумно смолчал.

— Не беспокойся, Хатч, — опять вмешался Том, однако взгляд его живых глаз был прикован к Линдли. — Я знаю, что делаю. Поверь мне.

Господи… оставалось надеяться, что он верно истолковал его слова.

— А теперь пошли за медальоном, — буркнул Хатч, всадив нож в стол.

Линдли кивнул, глядя на Тома.

— Хорошо. Выйдем через заднюю дверь.

Том посторонился, чтобы пропустить Линдли вперед, но тот неожиданно прыгнул в сторону. Схватив нож, он повернулся лицом к Хатчу. Все, что оставалось Тому, — это слегка отвести руку в сторону, так что дуло пистолета теперь смотрело в грудь Хатча. Слава Богу, он все понял!

— Пристрелить его, сэр? — невозмутимо спросил Том.

Линдли немного помолчал — очень уж хотелось полюбоваться, как ублюдок взмок от пота.

— Хм… нет. Думаю, не стоит. Во всяком случае, не здесь. Давай выведем его из дома.

— Хорошая мысль, сэр, — одобрил Том.

Да уж, подумал Линдли, куда лучше, чем предыдущий вариант, который предлагал Хатч. Собственно говоря, его бы устроил любой, главное — остаться в живых. Может, и не стоит ничего говорить Физелу, внезапно смягчился он.

Глава 17

Вернувшись в залитый солнечным светом будуар, куда ее притащила мадам, Софи еще более остро почувствовала, до какой степени она тут не к месту. Отсутствовали они недолго — сначала дошли до конца одного коридора, потом другого, и тут мадам вдруг объявила, что пора пить чай. Но даже этой небольшой экскурсии хватило, чтобы понять, насколько красив этот дом, являвшийся неотъемлемой частью самого прекрасного периода в жизни Линдли.

— Ну похоже, Энни уже приготовила чай, — объявила мадам, даже не позаботившись понизить голос, хотя Софи знала, что Энни старается убаюкать малышку.

Мадам подвела их к низкому столику, на который миссис Ви поставила поднос. В комнате оставался всего один свободный стул, поэтому Эудора уселась на него и кивком головы предложила Софи присесть на край кровати. Энни так и осталась сидеть у окна, прижимая к груди уснувшего ребенка.

— Энни, ты будешь пить чай? — осведомилась мадам.

— Я отнесу ей чай, — предложила Софи, потянувшись за чашкой.

Мадам шлепнула ее по руке.

— Успеешь. Сиди, Софи. Энни, какую чашку ты налила для Софи?

Честно говоря, Софи не видела особой разницы, из какой чашки кому пить. Для чего заставлять Энни вставать с места, недоумевала она, ведь малышка может проснуться? Она и сама в состоянии положить в чашку сахар и добавить молоко — совершенно необязательно просить Энни это сделать. Но Энни послушно вскочила, осторожно положив ребенка на постель. Малышка продолжала сладко посапывать, и Энни поспешно присоединилась к остальным, уже сидевшим за чайным столиком.

— Эта вам, — пробормотала она, указывая на одну чашку. — А эта — для Софи, — кивнула она на другую.

Софи сделала глоток. Нужно признаться, чай был действительно такой, как она любила. С признательностью улыбнувшись Энни, она снова поднесла к губам чашку и отпила.