Книга Мистерии янтарного края - Георгий Георгиевич Батура

обычное человеческое «раскаяние» от чего-то неправедно содеянного. Иуда действительно «раскаялся», но при этом не только не достиг Царства Небесного, но даже не получил мистерию «раскрывшегося Неба». Вот это Иисусово метаноэо в обязательном порядке должно предшествовать «расширению сердца» (вспомним особенности того юноши, который имеет перспективы получить мистерии). Метаноэо — это об уме, а «расширение» и агапа — уже о сердце. И именно по этой причине Иисусова молитва монахов может быть результативной только в том случае, если человеку удается «опустить ум в сердце».

Обращаясь к «световому телу», следует добавить, что оно в «зачаточном» состоянии существует у каждого человека и никогда не «умирает» окончательно. Даже убийца может его «возродить». Но именно те, у кого оно погасло, обречены жить в подземельях Ада «без Света».

Читатель уже видит, что мы периодически возвращаемся к евангельскому тексту и показываем читателю, что сам читатель всегда понимал этот текст неправильно, — в тех местах, которые при чтении на русском языке казались ему совершенно понятными и даже «простенькими». Сейчас речь пойдет еще об одном таком «простеньком» месте, которое при более серьезном его рассмотрении, непосредственно связано с языческими мистериями Египта и Греции. Это «место» повторяется в евангельском тексте только два раза: один раз у Матфея и еще один — у Иоанна.

Для начала процитируем эти отрывки в синодальном переводе. И при этом добавим, что никакой перевод на любой другой язык мира ничем не отличается от нашего синодального и не раскрывает тайну этих слов Христа. И вот ведь как получается: для того, чтобы понять это место правильно, нам необходимо давать читателю совершенно новую для него информацию: то знание языческого мира, без которого никакое объяснение не будет выглядеть убедительным.

Мф. 9:27–30. Когда Иисус шел оттуда, за Ним следовали двое слепых и кричали: помилуй нас, Иисус, сын Давидов!

Когда же Он пришел в дом, слепые приступили к Нему. И говорит им Иисус: Веруете ли, что Я могу это сделать? Они говорят Ему: ей, Господи!

Тогда Он коснулся глаз их и сказал: по вере вашей да будет вам.

И открылись глаза их. И Иисус строго сказал им: смотрите, чтобы никто не узнал.

У Иоанна речь в интересующем нас месте идет об эпизоде воскресения Лазаря.

Ин. 11:33. Иисус, когда увидел ее (Марию) плачущую и пришедших с нею иудеев плачущих, Сам воскорбел духом и возмутился,

И сказал: где вы положили его?

Ин. 11:38. Иисус же, опять скорбя внутренне, приходит ко гробу.

Ин. 11:44. И вышел умерший, обвитый по рукам и ногам погребальными пеленами, и лицо его было обвязано платком.

Дело в том, что если мы обратимся к греческому тексту, то с удивлением обнаружим следующее: слова синодального перевода, которые у нас выделены жирным шрифтом, а именно, «строго сказал», «воскорбел» и «скорбя» — это один и тот же греческий глагол. Как так получается? Неужели Иисус после того, как исцелил слепцов, что для них самих — неизреченная радость, вдруг «воскорбел»? О чем скорбеть, если они стали зрячими? Или наоборот: Когда он увидел Марию плачущей, он ей что-то «строго сказал»? Ведь греческое слово во всех этих случаях — одно и то же.

Если мы обратимся к греческому тексту, то «строго сказал» — это энебримэте; в свою очередь «воскорбел духом» — «энебримэсато духом»; «скорбя внутренне» — «эмбримомэнос в себе». Все эти слова являются различными формами одного и того же глагола эмбримаомай — «храпеть», «фыркать», «рычать», «реветь». То есть с нормальной человеческой речью это слово никогда связано не было. Читатель, наверное, уже догадался, что первые приведенные значения имеют непосредственное отношение к звукам, издаваемым обеспокоенной лошадью. И если уж выбирать из этих словарных значений что-то для человека, то следовало бы перевести «прорычал»: «прорычал духом» и т. д. Но такой «правильный» перевод никто понять был не в состоянии. Он и необъясним для обычного читателя.

В греческом словаре мы можем увидеть однокоренные с ним слова: бримоомай — «быть в страшном гневе», «сердиться» или другое слово, Бримо — «Страшная (эпитет богини подземного царства)». И все эти слова имеют прямое отношение к Деметре (а с нею и к Коре). Здесь же приведен пример использования этих слов: энембримэсато хэ Бримо — «захрапела/прорычала Бримо (Деметра)».

И это — задача со многими неизвестными для того человека, который незнаком с древнегреческой мифологией. Если же человек этот материал знает, в таком случае для него все становится понятным. Но все дело в том, что «мифов» Древней Греции не знали уже те христиане, которые переписывали евангельский текст при копировании пришедших в негодность экземпляров. И встретив в тексте такое «неподходящее» слово, они не понимали, как к этому отнестись. Заменить его на общепринятое они не могли: для них самих этот текст был действительно свят. И более того, читая текст, они отдавали себе отчет в том, что многие притчи Христа они не понимают, и их не в состоянии объяснить никто из знатоков евангельского текста. Поэтому в случае самовольной замены, они боялись утратить ту возможно важную информацию, которую сами не в состоянии оценить правильно.

Для информации скажем читателю, что даже сегодня западные богословы, — которые (возможно, из-за собственного атеизма) значительно более искренни в оценке евангельского текста, чем богословы православные, — открыто признают, что многие притчи были и остаются непонятными для всего христианского мира. И интересно получается: как можно что-то вообще говорить о евангельском тексте, если он до сих пор остается не понятым в своих главных, базовых смыслах. Например, что такое евангельская «заплата»? Что такое «мистерия»? Наконец, что такое «Царство Небесное», которое является стержнем всей проповеди Христа о спасении? Или кто такой «Отец»? И так далее.

То есть переписчики боялись повредить текст, особенно в тех местах, которые имеют прямое отношение к Христу. Но пытаясь как-то показать самого Христа в лучшем свете — «спасти» Его, потому что это не хорошо, если в тексте «рычит» только он один! — они это его «рычание» вложили также в уста других евангельских персонажей. По этой причине мы видим это слово еще один раз в Евангелии от Марка (самое «никчемное» из всего Канона, по мнению богословов, в чем они, безусловно, ошибаются). Это слово присутствует в эпизоде возлияния драгоценного миро на ноги Христа.

Мк. 14:5. Были же некоторые, негодующие к себе самим: На что трата эта миро сделалась?.. И роптали (энебримото) на нее.

Но в параллельных местах у других, более «заслуженных» евангелистов (Мф. 26:8, Лк.