Книга Климат, или Что рулит судьбой цивилизаций - Александр Никонов

Наши тающие на глазах запасы природного газа частично будут скомпенсированы потеплением. Помните, у нас все ругали безумные траты на сочинскую Олимпиаду 2014? При этом зима 2013/14 года была очень теплой. И вы знаете, сколько топлива сэкономила из-за этого Россия? Примерно 120 миллионов тонн, что в переводе на газ эквивалентно 80 млрд кубометров газа – почти половине нашего годового экспорта! В деньгах это три сочинские олимпиады.

Повторю вопрос: вы еще хотите бороться против глобального потепления?

Вопрос был риторическим: мы уже убедились, что глобальное потепление ничего, кроме пользы, России не приносит (о Санкт-Петербурге, который утонет, поговорим отдельно позже, чтобы сейчас не огорчаться из-за ерунды). То есть ратификация Парижских соглашений вредна в первую очередь для нашей страны. И бесполезна для мира.

Когда-то такие быстроразвивающиеся страны, как Индия и Китай, отказались подписать Киотский протокол о снижении выбросов. Они рассуждали вполне здраво: «Западные страны понавыбрасывали столько парниковых газов, что теперь даже климат на планете, говорят, меняется! Но именно на этом они и стали развитыми странами. Так дайте же теперь и нам стать развитыми! Вот когда мы станем развитыми, как вы, тогда и будем вместе сокращать выбросы. А то ВЫ испортили климат и атмосферу, а теперь хотите, чтобы МЫ сокращали выбросы. Идите в жопу…»

Посыл логичный, согласитесь. Был. А сейчас и Индия, и Китай подписали так называемые Парижские соглашения, которые пришли на смену Киотскому протоколу. Выкрутили ребятам руки!

Почему я назвал усилия всего мира по борьбе с теплом и высокими урожаями бесполезными? Потому что в их основе лежат ошибочные научные прогнозы. Не потенциально ошибочные, как вы, быть может, подумали, а УЖЕ доказавшие свою ошибочность.

В основе панических киотских решений некогда лежала версия катастрофического повышения среднегодовой температуры планеты на 5–7 градусов. Что такое 5–7 градусов? Для сравнения: повышение температуры от низшей точки Малого ледникового периода (конец XIX века) до самой теплой декады последнего тысячелетия (1990-е годы) составило всего 0,7 градуса. Представить себе повышение температуры в десять раз большее можно только в горячечном бреду. Впрочем, это эмоции. А факты таковы…

В соответствии с расчетами «модельеров» от начала индустриальной эпохи до начала XXI века земной шар должен был нагреться на 3,3°С. А он за это время нагрелся всего на 0,6°С. Ошиблись почти в пять раз! И никто пулю в лоб не пустил. Напротив, продолжают есть бутерброды с семгой и пугать налогоплательщиков за их же деньги…

Сейчас задачей-максимум Парижского соглашения по климату является сдерживание повышения среднеглобальной температуры на отметке в 1,5 градуса от условной доиндустриальной нормы, а программой-минимум – не допустить превышения в 2 градуса. Но «плюс полтора» градуса мы получим при любых раскладах, как теперь ни старайся душить промышленность, а «двоечку» нам не дадут превысить те вновь открывшиеся обстоятельства, о которых пойдет речь в конце книги. Они не слишком веселые…

– А вообще эти самые парниковые газы как-то влияют на глобальное потепление? – может спросить вконец замороченный читатель. – Потому как я читал где-то, что не влияют…

Действительно, есть версия, что не влияют. Если посмотреть на графики глобальных потеплений за последние несколько сотен тысяч лет и наложить их на графики содержания СО2 в атмосфере, можно увидеть, что они прекрасно коррелируют.

Тщательное изучение вопроса показывает: содержание углекислого газа в атмосфере повышается ПОСЛЕ того, как начинает расти глобальная температура. То есть повышение содержания СО2 является не причиной, а следствием глобального потепления. Откуда он берется? А из океанов. Известно же, что растворимость газов в воде снижается при повышении температуры. Точно так же газят и океаны при глобальном потеплении. Соответственно, в атмосфере повышается содержание СО2.

Однако не все так просто! Повышенное содержание парниковых газов может быть не только следствием, но и причиной повышения температуры, потому что парникового эффекта пока еще никто не отменял. А за последние 200 лет состав земной атмосферы изменился весьма существенно. В конце XVIII века – в самом начале индустриальной революции – содержание углекислого газа в атмосфере составляло 280 объемных частей на миллион, а сейчас оно составляет 380. Рост – на 35 %. Еще значительнее изменилось содержание метана – оно выросло втрое, то есть на 200 %. А одна молекула метана вызывает парниковый эффект в 20 раз больший, чем одна молекула углекислого газа.

Верхняя кривая здесь – изменение содержания углекислоты в атмосфере, нижняя – метана. Средняя – температура. Один в один, правда? Вот только что причина, а что следствие?

Подобного содержания углекислого газа атмосфера не знала уже несколько миллионов лет. Такие концентрации СО2 отмечались в мезозое, когда планета буквально кишела жизнью. Собственно говоря, сжигая уголь и нефть, человек возвращает в атмосферу накопленный в ископаемой растительности углерод.

И вот вам результат… Среднегодовая температура в Москве в 1901–1930 годах была +3,8°С, а в период 1971–2000 годов она составила уже +5,3°С. Почувствуйте разницу! Напомним факт, который уже один раз приводили. При Николае I в России началось издание «Журнала Министерства внутренних дел», из него можно узнать, что в начале XX века в Москве в июне (!) валил снег – и это не было каким-то исключительным случаем. Июньский снег выпадал даже в Киевской губернии.

Холодная зима – больше снега на дорогах… Одна только Москва тратит на уборку снега до 3 миллиардов рублей. А по стране сколько? Бог весть, нет таких данных. Зато есть данные по Северной Канаде – там на уборку снега тратится до 8 миллиардов долларов ежегодно.

Но главное, конечно, не снег. Главное – сам холод. Про экономию топлива на отопление мы уже говорили выше, радуя соотечественников триллионными суммами экономии. Но ведь это еще не все!

Потребление топлива закладывается в производство любой продукции. Например, того же металла, который не зря называют хлебом промышленности. И этого металла в холодном климате требуется больше, чем в теплом, потому что сталь имеет свойство охрупчиваться на морозе, значит, нужно утолщать конструкции, тратить больше металла и топлива на его производство. Это во-первых. А во-вторых, на металлургических заводах России чуть ли не 10 % энергии расходуется на отогрев вагонов с углем, смерзшимся при транспортировке. Вы представляете, что такое вагон с углем, который протащили через полстраны? Монолит! Его отогревают горячим паром. Для этого нужно вскипятить тонны и тонны воды, которая весьма теплоемкая. В общем, куда ни кинь – всюду полная задница. Морозы – не нужны!

Помните, я писал, что для повышения уровня жизни россиян до уровня развитых стран нужно вдвое увеличить душевое энергопотребление, и это равносильно открытию второго такого же нефтегазового бассейна, как Западносибирский. Но у нас же нет второй Сибири.