Книга MOBY. Саундтрек моей жизни - Моби
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Змеи в клетках
Некоторые мои друзья-рейверы переехали из Нью-Йорка в Сан-Франциско, открыли для себя спиртное и стали алкоголиками. В новогоднюю ночь я отработал диджеем на рейве в Лос-Анджелесе, а первого января 1995 года отправился в Сан-Франциско к ним в гости.
Мои друзья были сильно помяты после отмечания Нового года и пошли в бар, чтобы опохмелиться. Я уже восемь лет был трезвенником, но все равно радовался, сидя в грязной виниловой кабинке какой-то забегаловки, слушая Игги Попа в музыкальном автомате и глядя, как мои друзья пьют дешевое пиво и виски.
Лидером «банды» был мой друг Джоуи. В 1993 году он и его бойфренд переехали в Сан-Франциско из Нью-Йорка, чтобы открыть там компанию по производству одежды, и за ними последовало несколько их приятелей-рейверов. В Нью-Йорке они были счастливыми рейверами, а в Сан-Франциско превратились в счастливых пьянчуг.
Мне было по кайфу сидеть на высоком барном стуле, счастливому и беспомощному, и отдавать свой мозг, тело и душу в распоряжение безучастному бармену и теплым богам алкоголя.
Я осуждал своих друзей. Говорил, что не порицаю никого за пьянство или наркоманию, но на самом деле это было не так. Я чувствовал себя более высокой, трезвой формой жизни. Я сидел в барах с друзьями и смеялся вместе с ними, но при этом самодовольно осуждал их за то, что они тупые алкоголики. Я был весьма избирателен в своих воспоминаниях и предпочел забыть, как до своего трезвенничества, наверное, несколько тысяч раз сидел в углу бара, слушая Хэнка Уильямса и роняя пьяные слезы в пиво.
До того как стать трезвенником, я очень любил дешевые забегаловки. Меня привлекало, как они пахнут, мне нравились бывшие жулики и бывшие копы, которые туда частенько захаживали, я получал удовольствие от тавтологических и бессмысленных разговоров у стойки бара, а больше всего я любил дешевую выпивку, которую подавали тихо и без всякого осуждения. Мне было по кайфу сидеть на высоком барном стуле, счастливому и беспомощному, и отдавать свой мозг, тело и душу в распоряжение безучастному бармену и теплым богам алкоголя.
Сегодня мы сидели в забегаловке без окон в районе Мишн, где было накурено так, что хоть топор вешай, а в туалете можно было подцепить целый алфавит гепатитов. Стены бара, где висело немало старых неоновых пивных вывесок, когда-то, возможно, были коричневыми, но сейчас стали совсем черными. В девять вечера мои друзья выпили уже по третьей и рассказывали, что делали в Новый год. Сколько таблеток экстази приняли, с кем пошли домой, кого на кого вырвало, каких диджеев они слушали, когда пошли спать (если вообще пошли). Я встал, чтобы сходить в туалет и найти телефон-автомат. Наступил Новый год, и я решил позвонить Саре.
Мы наконец-то официально разошлись – она жила в новой квартире, – но я хотел, как хороший бывший парень, пожелать ей счастливого Нового года. Я оторвал себя от липкого винилового сиденья и нашел телефон-автомат, встроенный в стену возле туалета. Я ввел в него номер телефонной карточки и позвонил в новую квартиру Сары. В Нью-Йорке была полночь, но я знал, что она не спит. После трех гудков в трубке послышался мужской голос:
– Алло?
Этого мне оказалось вполне достаточно. Его «Алло?» подтвердило, что они с Сарой в последние двадцать четыре часа несколько раз занимались сексом, что сейчас она лежит голая в постели, что они смеялись надо мной и моей лысеющей головой и что этот новый парень помог ей понять, что я был худшим половым партнером из всех, что когда-либо у нее были. Может быть, это все было и неправдой, но я очень остро ощутил, что я один, а вот она – нет.
– Я позвонил Саре, – ответил я. – Какой-то парень, с которым она трахается, взял трубку. И теперь я пью. И вообще, мне нравится пиво.
Я повесил трубку, ничего не ответив. Потом прошел к бару и спокойно сказал:
– Пинту «Анкор Стим», пожалуйста.
Я отнес свою пинту обратно в кабинку, где громко болтали мои друзья. Сидел тихо, держа кружку и разглядывая бежевую пену на коричневом пиве. Кружка была холодной и мокрой; она лежала в моей руке, как старая, удобная кегля для боулинга.
Я поднес стакан ко рту, почувствовав запах пива всего в дюйме от моего носа, и выпил свою первую порцию спиртного после восьми лет самодовольного трезвенничества.
Мои друзья перестали говорить и уставились на меня. После момента изумленного молчания они все одновременно закричали:
– Ты что делаешь?
– Ты же трезвенник!
– Нет, Моби!
– Ты не пьешь!
Я поднял руку, чтобы остановить их потоки слов, снова поднес кружку ко рту и допил пинту до дна. Слегка стукнув кружкой по столу, я громко выдохнул и сказал:
– Прекрасно!
Они засмеялись и зааплодировали.
– Моби пьет! – пораженно произнес бойфренд Джоуи, словно только что увидел небольшое дьявольское чудо.
– Почему ты это делаешь? – спросила моя подруга Мэри.
– Я позвонил Саре, – ответил я. – Какой-то парень, с которым она трахается, взял трубку. И теперь я пью. И вообще, мне нравится пиво.
Она улыбнулась.
– Неплохая причина. Или причины.
Джоуи сходил к бару и заказал мне еще одно пиво. Буквально за одно мгновение все изменилось. Музыка звучала лучше, а грязный бар стал самым интересным местом на Земле. После всего одной порции пива моя постоянная неловкость куда-то делась, и я снова стал старым собой. Трезвость – сложная, тяжелая и печальная штука. Пьянство предлагало спасение и безопасность. Когда я пил, мир казался мне простым и гостеприимным местом. Я был счастлив.
Я заказал третий «Анкор Стим», потом четвертый. Пиво было прекрасным, когда выливалось из крана, элегантным, как полированное дерево, когда наливалось в кружку, многообещающим, пока я нес его к столу, и потрясающим, когда заполняло желудок и разливалось по телу, исцеляя мои израненные синапсы.
К полуночи я выпил семь пинт. У меня уже заплетался язык, что, впрочем, не мешало мне флиртовать с покрытой с ног до головы татуировками доминатрикс, сидевшей рядом со мной в кабинке. Она грустила, потому что парень, с которым она встречалась, неожиданно отказался гулять с ней на Новый год и уже сорок восемь часов не отвечал на звонки. Она оставила ему сообщение на автоответчик, что сидит в этом баре с друзьями, и он тоже должен сюда приехать, но время уже к ночи, а он так и не явился.
Из музыкального автомата звучала песня Mazzy Star; я сказал, руководствуясь пьяным сочувствием и определенной долей эгоизма:
– Ладно, он мудак. Если он не объявится, поехали ко мне. Я только что позвонил своей бывшей девушке, а трубку взял парень, с которым она спит. Мы с тобой одиноки, а наши бывшие сейчас трахаются с другими. Мы нужны друг другу.
Она улыбнулась и поцеловала меня. Я прошел к бару и купил нам еще выпить. Стоя у бара и глядя, как бармен тщательно наполняет наши пинтовые кружки, я поднял голову и представил, как потолок разверзается и улыбающиеся кельтские ангелы приглашают меня обратно на пьяные небеса. «Ты, наверное, алкоголик, – скажут эти ангелы, полученные мной по наследству, – и для тебя это рано или поздно плохо кончится, но сейчас просто будь пьян и счастлив».
