Книга Король без трона. Кадеты империатрицы - Морис Монтегю

— Ваше величество, — прошептал Микеле, — моя кровь… вся моя жизнь…

— Еще бы! Я на них рассчитываю, — прервал его император. — Ах да, послушай-ка!.. Не знаешь ли ты, почему трое из твоих товарищей взяли на себя очередь четвертого во вчерашней очереди гонцов-ординарцев?

— Знаю, ваше величество!

И, проклиная в душе Гранлиса с его непрошеной исповедью, Микеле ответил по-своему на заданный вопрос. Если он не солгал, то одновременно с этим он уклонился и от правды… Увы, и это перед тем, ради кого он был рад умереть!

— Потому, ваше величество, — сказал он, — что господин де Гранлис был уже тяжко ранен и еле держался в седле… Трое остальных были его друзья детства. Вот и все. Двое из них уже убиты, ваше величество, а двое других умирают…

Император как будто поверил этой версии.

— Хорошо, друг мой. Продолжай, как ты начал… я буду иметь тебя в виду.

Микеле взял под козырек и отошел в глубь палатки. Он был одновременно и безмерно счастлив, и безгранично недоволен собой. Ах, зачем только принцу понадобилось избрать его своим поверенным!.. Не будь этого, его счастье было бы так полно!

Судьба судила иначе: и Гранлису, и де Тэ суждено было выжить. Последнему рок приберег более трагичный конец.

Они были направлены обратно во Францию, в Париж. Пришлось колесить через всю Польшу, Силезию, Германию, проехать Дрезден и Франкфурт…

Путь был ужасный. Состояние раненых ухудшилось. Врачи, сопровождавшие больных, не раз покушались бросить их на краю дороги в полной уверенности, что им все равно не доехать до Франции. Но порядочность восторжествовала, и благодаря этому жизнь больных была спасена.

А тем временем на Немане, в Тильзите, происходило свидание трех монархов: России, Франции и Пруссии. Результатом свидания было заключение мира. Правда, географическая карта Европы подверглась некоторому изменению.

Наполеон внес свои поправки…

VIII

Однажды ночью шевалье Сюльпис Герен де Бруслар, живший в своем старинном замке Сен-Пер, возле Гранвила, внезапно проснулся от крика, несшегося с морского берега. Шевалье быстро приподнялся со своего ложа — кровати предков, одной из тех кроватей, на которых рождались и на них же умирали.

Жилище было старое, ветхое, расползающееся по всем швам, но род Брусларов жил в нем в течение пяти столетий, и члены семьи покидали его лишь в тех случаях, когда отправлялись в путь, на поиски за различными приключениями.

Все души почивших предков, казалось, жили под старыми сводами покоев и тихо перешептывались между собой по ночам; последний из рода Брусларов был очень доволен своим жилищем: он любил старое гнездо своих предков и любил воспоминания.

Услышав крик, он протер себе глаза и поспешно вскочил.

Хотя императорская полиция еще ни разу не тревожила старого шевалье, — что, между прочим, было бы излишним, так как на морском берегу всегда стояло наготове судно, готовое в любой момент отплыть к берегам Англии, в чем шевалье поспешили бы помочь преданные ему крестьяне, — он всегда был настороже и начеку.

Как знать: у Фуше могла явиться прихоть, хотя бывший шеф жандармов занят войной с Россией, предоставить другим уничтожение вандейцев.

Поэтому и теперь шевалье подошел осторожно к окну, раскрыл его и стал чутко прислушиваться, зорко вглядываясь в ночную тьму.

Был конец октября. Погода стояла довольно мягкая, хотя и туманная. Впрочем, туманы — не редкость в этом полунормандском-полубретонском уголке.

По небу неслись темные клочья разорванных туч. Луна то появлялась на мгновение, то снова скрывалась за быстро несущимися тучами. Однако в одну из минут просветления шевалье удалось рассмотреть женскую фигуру, одиноко стоявшую на берегу. Женщина боролась с ветром, стараясь запахнуться в свой плащ, срываемый при каждом порыве. У ее ног на мокром песке стоял небольшой чемоданчик.

Бруслар всегда был храбр и отличался рыцарскими наклонностями. Поэтому и в данном случае он поторопился одеться, сунул предосторожности ради пистолет в левый карман, кинжал — в правый и, не желая будить Бернара, своего единственного слугу, пошел один навстречу одинокой путнице с искренним желанием предложить ей в случае надобности свои услуги. Когда он уже подходил к женщине, луна словно по волшебству выглянула из-за туч, осветив все окружающее своим ровным сиянием; сильный порыв ветра сорвал с головы молодой женщины капюшон и растрепал ее густые белокурые кудри. Это зрелище было так очаровательно, что старый шевалье, большой поклонник женских чар, сразу почувствовал себя покоренным.

Он хотел заговорить, на эта попытка не удалась. Ветер был настолько силен, что заглушал слова. Тогда Бруслар удовольствовался жестом: предложил левую руку незнакомке, а правой указал на свой старый замок. Эта пантомима была достаточно ясна. Незнакомка сперва было оттолкнула от себя предложенную руку, но тотчас же одумалась и оперлась на нее. Таким образом они добрались до старого замка, и незнакомка перешагнула его порог.

— Сударыня, — почтительно промолвил Бруслар, — будьте, прошу вас, как дома и располагайте мной как своим покорнейшим слугой.

Дама, слегка запыхавшаяся от волнения и быстрой ходьбы, ничего не ответила на приветствие шевалье. Последний поспешил подойти к затушенной масляной лампе и зажег ее. Горела она плохо, но все же давала кое-какой свет.

Оба действующих лица поспешили незаметным образом искоса оглядеть друг друга. При вторичном осмотре шевалье снова должен был сознаться, что старому замку Сен-Пер выпала честь принимать в своих стенах чистейшую женщину по красоте, восьмое чудо на свете. А между тем он был большим знатоком женской красоты и немало перевидал на своем веку привлекательных женщин…

— Не голодны ли вы? — засуетился шевалье.

— Немножко, — вздохнула в ответ женщина.

Шевалье поторопился подойти к большому дубовому буфету, добросовестно осмотрел все его полки, потом кинулся к винтовой лестнице, ведущей на маленькую угловую башенку, и громко крикнул:

— Бернар!.. Эй, Бернар, просыпайся скорее и беги сюда! Слышишь?.. Поторапливайся, старина!..

— Ладно!.. Слышу!.. Чего еще нужно? — ответил сверху чей-то заспанный, охрипший голос.

Вскоре на пороге появился сам Бернар, лохматый, заспанный, распространяющий сильный смешанный запах дешевого табака и водки.

Это был тот самый субъект, который несколько месяцев тому назад с жадностью пожирал хлеб с ветчиной перед гостиницей «Золотой колокол», в тот день, когда разыгрался там известный эпизод.

Он нимало не удивился присутствию женщины, словно вышедшей из морской пучины или же упавшей прямо с неба. Его хозяин приучил его ко всевозможным неожиданностям. Поэтому он вполне флегматично принялся растапливать очаг и накрывать на стол.

Молодая женщина опустилась в старое, потертое кресло и с видимым удовольствием протянула к огню свои застывшие ручки и ножки.