Книга Рабы на Уранусе. Как мы построили Дом народа - Иоан Поппа

Время перевалило за полночь, автобусы за нами уже точно не приедут. Мы бы могли пойти на станцию метро «Извор», поехать до станции «Михай Храбрый», но маловероятно, что нас пустят внутрь, потому что мы перепачканы грязью, а в этот час, думаю, и метро уже не работает.

Мы собираем орудия труда, относим их на склад и пускаемся пешком в сторону колонии-спальни в Витане, приободренные тем, что дождь перестал, ветер утих и небо тоже начинает проясняться.

Колонна из ста сорока пяти человек идет теперь вдоль проспекта Победы Социализма до площади Объединения, переходит мост и берет путь на Витан вдоль набережной Дымбовицы. Город пуст, как будто он подвергся атомной бомбардировке. Воды реки, зажатые в бетонные тиски русла, текут грустные и грязные слева от нас. Топот солдатских ботинок вновь слышен (в который раз?) на той же дороге, по которой я проходил столько раз, их сигареты так же горят в ночи, их слова так же гортанно звучат.

Оставляем слева здание Национальной библиотеки, окруженное лесами, и идем дальше. На небе после бури выступают первые звезды, потом видно, как луна призрачно скользит над облаками. И вдруг у меня снова возникает то самое видение: мне кажется, что земля вздыхает, русла рек пересохли, и ивы с расплетенными косами плачут по ее берегам, что страна кровоточит, что разбитые танки лежат в пепельных полях и ночные вороны бесшумно летят по небу в поисках поживы – трупов павших солдат. Я оборачиваюсь назад, но город удаляется, смотрю вперед и вижу, как солдаты, рядом с которыми я шагаю, идут словно во сне. Моя тень, разделенная светом фонарей на четыре части, как четверти на циферблате, переходит через лужи на шоссе, сопровождает меня, как крест, который я невольно тащу на плечах, а луна сменила свое положение на небосводе, спустившись по арке на десять градусов вниз.

* * *

Беспорядок, который воцарился на «Уранусе», почти всеобщий. Гражданские почти совсем не работают, и первое впечатление, которое у тебя возникает при виде их, что они приходят сюда только воровать. И действительно, воруют, не вызывая чьей-либо реакции. Инженеры и мастера извлекают сказочную выгоду за счет военных, которые почти полностью перешли под их контроль, и иногда посылают их работать в городе у разных частных лиц. Все мы знаем, что это было бы невозможно без ведома секуритате и наших командиров.

И чем хуже и медленнее выполняется работа, тем чаще бывают визиты Чаушеску. Иногда он приезжает в сопровождении своей жены, иногда без нее. Случаются недели, когда он наведывается и два, и три раза. Однажды в субботу он поднялся в холл, находящийся перед залом «Румыния». Остановился у одного из окон между двумя колоннами и коротко сказал:

– Поставьте людей работать здесь!

На другой день, в воскресенье, он неожиданно появился вновь. Вождь народа был очень взволнован, энергично размахивал руками. И рядом с ним было мало сопровождающих. Я видел его из-за одной из колонн. Он остановился на том же месте, где и вчера, и коротко спросил:

– Вы поставили людей работать здесь?

Тут же один высокий тип, чрезвычайно элегантный, наклонился к нему, улыбаясь как-то особенно услужливо, и сказал:

– Да, товарищ президент, но военные… знаете, как они работают.

Все продолжалось где-то десять секунд. Президент поставил руки на бедра, хотел как будто еще что-то спросить, потом передумал и поспешно двинулся дальше. Я с изумлением узнал таким образом, что главу государства обманывали. Не знаю, кем был тот, кто его информировал, но тип этот, мало сказать, лгал – он выдумывал, что военные не выполняют приказ. Там, однако, на самом деле не был поставлен работать ни один военный.

Фактически гражданские не заинтересованы в завершении работ в Доме. И наверняка наши командиры – тоже. Причина проста: деньги. «Уранус» финансируют из бездонного мешка. Зарплаты гражданских огромны, и жалованье военачальников, на которых лежит большая ответственность, и премии, которые они получают, достигают баснословных размеров. Говорят, только суммы, получаемые Михаилом, поднимаются до тридцати тысяч лей в месяц. То есть половину стоимости новой «Дачии». А подполковник Михаил – это один из «маленьких» военных!.. Зачем бы всем этим людям желать завершения стройки? Тем более что, насколько мы знаем, все ведомости по выплате зарплат в Доме уничтожаются.

С другой стороны, ходят слухи, что по завершении работ начнется обширное расследование в отношении здешних мошенничеств. Поэтому все заинтересованы, чтобы дело затягивалось как можно дольше. Однажды вечером старшина Гецан сказал нам, что в один из дней он зашел в кабинет генералов из синего барака – его вызвал туда генерал Богдан, чтобы отнести архитекторам наши ведомости на подпись (наши ведомости по зарплате подписываются и утверждаются архитекторами):

– Губи ваши души! Я прокрался в один коридор, по-тихому, чтоб меня никто не видел, и ох как мне захотелось взглянуть на табели. Старики! Наши политруки, те самые большие дяди из дирекции, ну, как полковник Мэдуряну, получают каждый месяц зарплаты примерно в пять раз больше, чем у обычного командира полка. А у полковника Сырдэ аж подскакивает до семидесяти тысяч лей в месяц. То есть «Дачия»! Всем шишкам платят по-царски!

Капитан Шанку задумчиво затянулся сигаретой и сказал:

– Чаушеску развратил их деньгами и в конце концов поплатится за это! Гецане, ты помалкивай в тряпочку, больше никому не рассказывай, иначе тебя заметет секу[68] и пристрелит. Ясно, что все они заодно, так что остерегайся их. Ты сказал еще кому-нибудь об этом?

– Кому мне говорить? Вам только и сказал.

На стройку накатывают все новые и новые волны резервистов – в колонии работают двадцать тысяч резервистов и свыше десяти тысяч гражданских. Вместе со вспомогательным персоналом общее число работающих здесь доходит до сорока тысяч. И, несмотря на это, дело подвигается с трудом. Мастера и инженеры посылают к себе домой или на работы вне стройки три четверти всего «контингента». Паркетчиков, маляров или столяров из военных отвозят на работу в различные квартиры и на виллы столицы. Некоторые из них и в глаза не видят стройки, но всех отмечают как присутствующих.

Обделываются головокружительные дела, и наши командиры, такие суровые и непреклонные, увязли в них по горло. Если бы президент Чаушеску не приезжал каждую субботу на стройку, не закончили бы до сих пор (то есть в 1989 году) даже фундамента здания! Все мы, офицеры низшего звена, знаем это. Дом должны были закончить давно, но никто не заинтересован в его окончании. Конечно, это нельзя откладывать до бесконечности. Существуют графики, которых ты должен придерживаться и которые ты должен соблюдать. И поскольку работы не укладываются в график, причина, которая называется, – одна единственная: не работает армия, и виноваты мы, командиры взводов.

На нас, самых маленьких, давит убийственная ответственность, скроенная по критериям самоуправства. Голова идет кругом от бесконечных задач и обязанностей, которые возлагаются на нас как на командиров трудовых взводов, от неискренних и искусственных требований, которые нам предъявляются, от фальшивых установлений, согласно которым командир подразделения – это лицо, которое должно давать отчет за все непорядки и все зло в мире. На нас накинули сеть приказов и внутренних предписаний, из которой невозможно выпутаться и внутри которой невозможно защищаться, потому что у тебя связаны руки, а этот шедевр лицемерия и капральского шарлатанства создан умами не обязательно ограниченными, но преступными, непревзойденными в искусстве изобретать субъективные и неестественные критерии.