Книга Татуированные души - Аврора Гитри

— Твой клиент оказался недоволен, — говорит взбешенная старуха. — Он отказался платить сумму, установленную за время. Скажи своему фарангу, чтобы он заплатил и за него. Но без скандалов! Понятно? И никаких театральных появлений, как в прошлый раз.

Я облегченно киваю, а сутенерша опять надевает на лицо свою вечно молодую улыбку и начинает обслуживать клиентов. Я собираюсь подойти к французу, но вижу, что он уже рядом. Во время моего разговора со старухой он покинул Ньям, которая осталась одна за столиком и топает от ярости ногами.

— Ну, теперь пойдем? — резко говорит он на своем языке.

Мой фаранг не смотрит на меня, его прижатые к телу кулаки стиснуты от гнева. А я, продолжая свое движение ему навстречу, хочу притронуться к его рукам, чтобы расслабить их и увидеть, как появляются красивые светлые кисточки. Но едва я касаюсь его, как он отшатывается с выражением отвращения на лице.

— Вот ваши три тысячи батов, и Докмай пробудет со мной всю ночь! — говорит он старухе, доставая банкноты из кармана брюк и швыряя на стойку.

Сутенерша немедленно хватает деньги, словно боясь, что их украдут, и прячет их в свою бесценную железную коробку. Я слежу за тем, как она прижимает шкатулку к своей опавшей груди, и ее старое, продубленное жадностью лицо впервые вызывает у меня ненависть. Я не могу ей простить то, что она продала меня первому встречному, то, что пробудила гнев в моем любимом, то, что подвергла риску существование моей новой, столь хрупкой личности.

Она любовно укладывает банкноты на дно коробки, поднимает блестящие глаза и встречает мой полный злобы взгляд.

— Ты почему еще тут? Ты не видишь, что он ждет тебя у занавески? — шипит она.

Не сказав ни слова, я поворачиваюсь и иду к Оливье. Когда я отхожу от бара, до меня долетает хриплый шепот, от которого начинают гореть уши:

— Я тебя предупреждала, что «Розовая леди» не место для любви.

— Ну не дворец, конечно, но для нас отлично сойдет, увидишь, — говорит Кеоу, разуваясь перед дверью своей квартиры.

Я благодарно киваю, а она вставляет ключ в замок. Квартал Петбери совсем не похож на Патпонг. Туристы сюда не доходят. Это заметно по перепутанным электропроводам, свисающим почти до земли, по отбросам на тротуарах, по крысам, которые ими питаются, не боясь быть застигнутыми. И по девушкам тоже.

В Патпонге краски, огни, прилавки рынка заставляют забыть о грязных задворках. Слишком громкая музыка из баров заглушает хрипы и стоны. Привлекающая фарангов торговля живым товаром закамуфлирована.

А в Петбери тусклые неоновые вывески и несколько фонарей заменяют радугу, урчание автомобилей — одуряющий ритм музыки на низких частотах из старых транзисторов. Яркие наряды кажутся блеклыми в тусклом освещении. На лицах теней нет улыбок, они переминаются на тротуарах, изо всех сил пытаясь соблазнить тех, кто проезжает в автомобилях. Здесь не зазывают клиентов танцами. Здесь девушки наклоняются к опустившемуся стеклу, договариваются о цене на ночь за свое тело и кидаются в пасть железному монстру, не зная, в каком виде он их выплюнет.

Когда француз ушел, я попросила Кеоу приютить меня. Я сказала, не вдаваясь в детали, что не могу больше жить у Нет. Она сразу согласилась, обрадовавшись возможности делить с кем-то жилище, и с детским энтузиазмом повела меня в Петбери. Дойдя до ее обшарпанного дома с испещренными бойницами стенами, я увидела сверкающий автобус, который остановился неподалеку. Обычно бороздящие Бангкок автобусы пыхтят от усталости. Глушители выпускают огромные черные облака, покрывающие копотью их зеленые или красные бока. Но этот сиял, словно звезда, на фоне нищего квартала. Я удивленно остановилась, чтобы посмотреть, кто же из него выйдет.

— Midnight Tour[48], — говорит Кеоу.

— Midnight Tour?

Двери автобуса, громко вздыхая, открылись. Из него никто не вышел. Наоборот, толпа азиатов в темных костюмах, китайцев, японцев или корейцев, я не могла различить издалека, словно стая летучих мышей, выскочила из соседней сои и выстроилась в очередь, чтобы залезть в автобус.

— Пойдем! Не задерживайся здесь. Вдруг кто-то из них еще не утолил голод…

— Голод?..

Кеоу не дала мне договорить. Она утянула меня за собой, и мы исчезли в открытой пасти темного строения. Оказавшись в безопасности влажной лестничной клетки, она объяснила мне, что после двенадцати часов ночи автобусы, приезжающие практически со всей Азии, высаживают туристов в этой части города, чтобы они растрясли свой обильный ужин. Некоторые удовлетворяются охотницами за автомобилями. Другие идут в публичные дома. Там в темных полуподвальных помещениях сидят за стеклом девушки с порядковыми номерами на шее. Бордели, превращенные в тюрьму.

— Откуда ты знаешь? — спросила я. — Ты знакома с этими девушками?

— Я была одной из них, — прошептала она.

Мы остановились на четвертом этаже.

Я не решилась спросить, каким чудом она выбралась из, говоря ее же словами, «стеклянного гроба». Кеоу прыгала вверх через две ступеньки, пытаясь уйти подальше от меня и от моих вопросов. Я подавила любопытство, подумав, что она, в любом случае, сама все мне расскажет в ближайшее время.

Уже переступив через порог, я сразу узнаю многое о хозяйке дома. Ее квартира состоит из одной комнаты, в которой, несмотря на тесноту, царит идеальный порядок. Одежда нигде не валяется, не то что у Нет. Простая кровать убрана и покрыта синим покрывалом. Благодаря серой плитке на полу все помещение напоминает лунную поверхность, это впечатление усиливает свет белой неоновой лампы, стрекочущей под потолком. Немногочисленная разрозненная мебель состоит из шкафа, маленького туалетного столика тикового дерева и прикроватной тумбочки. Я сразу же чувствую себя здесь уютно, хотя мне немного не хватает яркости Нет.

— У меня есть еще один матрас на шкафу. Ты ляжешь на полу. Я надеюсь, что…

— Мне будет очень удобно, — заканчиваю я ее фразу. — Спасибо за поддержку, Кеоу.

— Ой, знаешь, мне с тобой даже веселей, — признается она, пододвигая стул к шкафу.

Она залезает на стул, становится на цыпочки и поднимает руки, пытаясь дотянуться доверху.

— Помочь тебе?

— Нет, нет. Я его сама туда положила, я его сама и достану.

Пока Кеоу борется со шкафом, я рассматриваю цветные фотографии на прикроватной тумбочке. Они изображают двоих детей: девочка-подросток с трогательной улыбкой держит за плечи маленького мальчика.

— Это твой брат? — спрашиваю я, оборачиваясь.

Стоящая на стуле Кеоу исчезает под матрасом и машет тонкими ручками, пытаясь не потерять равновесие. Видя, как тюфяк одерживает победу в сражении, я не могу не расхохотаться.

— Смейся-смейся! — кричит она, сумев наконец выбраться из-под матраса и сбросить его на пол.