Книга Когда Европа была нашей. История балтийских славян - Александр Гильфердинг

С тех пор, как Дания вошла в мирные сношения с Германией, и балтийские славяне стали спокойны: в продолжение тринадцати лет (845–858), не слышно ни о каком столкновении между ними и немцами. Этим подтверждаются наши слова, что балтийские славяне, вследствие своих внутренних отношений, не имели никаких самостоятельных политических замыслов и побуждаемы были в то время к деятельности только влиянием скандинавов: бессильное немецкое государство не помышляло тогда о нарушении их независимости; тем они и довольствовались. Но как они пользовались этим временем внешней безопасности, продолжали ли свои внутренние раздоры, мы решительно не знаем. Из последующих событий видно только, что они остались чуждыми того стремления к внутреннему единству и сосредоточению, которое именно в эту эпоху (во второй половине IX в.) проявлялось повсеместно у других славянских народов, под Карпатами, на Висле и на Ильмене. Балтийские славяне не тронулись из своего племенного быта.

Глава IX

События на славянском Поморье до совершенного уничтожения власти Германии над северо-западными славянами. – Начало проповеди Кирилла и Мефодия у северо-западных славян; ее окончание

Несмотря на мир, заключенный между датским и немецким королями, норманнские викинги продолжали нападать на империю Каролингов. Уделы двух старших братьев Людовика страдали от них ужасно. Особенно отличался своими подвигами Рорик, племянник датского короля Гаральда. С дружиной своих норманнов он еще в 830 году завоевал часть Фрисландии[124], в области лотарингского короля Лотара II, который вынужден был признать его властелином этого края. В 837 году Рорик, сговорившись с королем Лотаром, снарядил свои корабли и поплыл в Данию, где получил от короля Эрика удел для поселения, между р. Эйдером и морским берегом, т. е., вероятно, западную часть нынешнего Шлезвига. Воинственный норманнский витязь водворился, таким образом, на самой границе Залабской марки и мог войти в сношения со своими близкими соседями, бодричами. Бодричи и глиняне стали нападать на Германию. По всей вероятности, их подстрекал к тому Рорик, который служил орудием короля лотарингского для противоборства Людовику немецкому.

Вся восточная граница Германии была в опасности. Уже несколько лет немцы вели постоянные войны с соседними славянами: сербы на Сале и верхней Эльбе беспрестанно восставали против устроенной Карлом Великим военной украйны[125]; чехи и моравы, уже слагавшиеся в могущественное государство, наносили Германии тяжелые удары; словенцы и хорваты враждовали с ней, и даже болгары приходили словенцам и хорватам на помощь, по наущению Франции. Вот, наконец, и славяне на нижней Эльбе и у Балтийского моря присоединяются к этому общему ополчению славянских народов против Германии, раздражившей их завоевательными попытками Карла. В июле 858 года немецкий король Людовик вынужден был отправить три армии против славян: одну против моравского князя Ростислава, другую против лабских сербов, третью, наконец, весьма значительную, под предводительством своего младшего сына Людовика, против бодричей и глинян. Сам король германский в то же время предпринял поход против брата своего, Карла, короля французского. Пока он там воевал, норманны напали на землю саксов; должно полагать, что это была дружина Рорика, вторгшаяся в Нордалбингию. Летописец говорит, что немцы отбили их, а про то, что сделано было против бодричей, вовсе не упоминает. Из этого мы заключаем, что результат похода был ничтожный, быть может, он и не состоялся, и войска, назначенные против балтийских славян, обращены были на защиту границы от норманнов и их союзников славян. На верхней же Эльбе, вооружение сербов приняло такой угрожающий вид, что немецкий король бросил дела свои во Франции и поспешно возвратился в Германию (в начале 889 года).

Средневековые западные летописи, вообще столь скупые на слова, когда дело идет о славянах, а тем более о славянах-язычниках, становятся еще скуднее в эту мрачную на Западе эпоху. А как светла и радостна была она на всем пространстве славянского мира: повсюду независимость, на севере и востоке заря политической жизни, начало государственной организации, на юге заря жизни духовной, начало просвещения народного! У балтийских славян эпоха эта прошла бесплодно, не оставила по себе никаких следов внутреннего развития.

Я упомянул о походе немцев в 858 году против бодричей и глинян. Затем, на три года, о балтийских славянах снова прекращаются известия. В 862 году Германия опять вооружается против них. Ведет войска в этот раз сам король Людовик; он идет ратью на бодрицкого князя Дабомысла, о котором ничего другого мы, впрочем, не знаем. Летопись, составлявшаяся в немецком монастыре Фульде, повествует, что король, предприняв поход против бодричей, принудил их мятежного князя Добомысла покориться ему и дать, в числе других заложников, своего собственного сына. Но на этот раз мы можем судить о правдивости германского летописца, сравнив его свидетельство с рассказом Гинкмара, епископа реймского, который писал во Франции и не считал нужным льстить немецкому королю и превозносить успехи его оружия. Он говорит, что король Людовик, готовясь к походу против славян (бодричей) и их князя (Дабомысла), просил содействия своего племянника Лотара, короля лотаринского; Лотар обещал, но потом не приехал. Немецкий король пошел, однако, войной на этих славян с одним из своих сыновей, Людовиком. Поход ему не удался: он потерял некоторых из знатнейших лиц своего войска, не имел никакого успеха и возвратился в Германию, удовольствовавшись тем, что ему дали каких-то заложников[126]. Свидетельство французского епископа Гинкмара важно для нас, как доказательство, до какой степени средневековые летописи, сочинявшиеся в Германии, искажали истину событий в отношении к «варварам», язычникам, славянам: мы видим, как под пером фульдского монаха война крайне неудачная преобразилась в блистательный успех. К сожалению, случаи, в которых мы можем проверить немецкие источники летописцами других стран, менее враждебных к славянам, чрезвычайно редки, особенно когда дело идет о племени прибалтийских ляхов; это отдаленное языческое племя мало обращало на себя внимание Франции, Англии, Италии; оно беспокоило только Германию, и одна Германия писала о нем. Таким образом, принужденные восстанавливать его историю почти единственно по немецким сказаниям, мы должны постоянно иметь в виду ту долю неправды, которая внесена нашими источниками во все наши сведения о четырехсотлетней борьбе этих славян с Германией. Конечно, общий смысл их истории от этого не изменяется: все-таки в этой четырехсотлетней борьбе немецкий народ остался победителем, и таким победителем, что он мог беспрепятственно истребить все племя балтийских ляхов; но победитель скрыл многие частные свои поражения и предал забвению многие доблестные подвиги своего несчастного противника.