Книга Институт моих кошмаров. Здесь водятся драконы - Алиса Дорн

Зато у меня были определенные идеи. Возможно, еще не до конца оформившиеся и недоказанные, но… Интересно, какая специализация была у Ребекки?

— Все-таки люди — самые страшные существа во всех мирах, — поприветствовал меня Диз той же ночью.

Сегодня он пришел на кухню раньше меня. Кофе был выпит, сигаретная пачка смята, в разложенных на стойке бумагах царил хаос, а в зеленых глазах плескалось отчаяние.

— Почему же?

— Кому еще придет в голову превратить простое заполнение резюме в полосу препятствий? Только послушай. «Опишите ситуацию, когда вы работали в команде и должны были мотивировать других к достижению общей цели. Как вы это делали?»

— И в чем проблема?

На меня мрачно посмотрели. Понятно. Командным игроком кое-кто не был.

По крайней мере, он не пытался устроиться на работу в «Гугл» и не искал ответы на вопросы вроде «Сколько мячиков для гольфа влезает в школьный автобус?» или «Вы уменьшились до размеров пятицентовой монеты, ваша масса уменьшилась пропорционально так, чтобы сохранилась ваша плотность, Вас бросили в пустой блендер, через минуту его включат. Ваши действия?».

— Я не мотивирую, — эхом отозвался компьютерщик. — Если мне надо, чтобы что-то было сделано, я делаю это сам. Но. Я. Не. Мотивирую.

— А я была уверена, что тебе по должности положено. Ты же Война с немереным количеством адских легионов под началом, нет?

— И что? — не стал он отрицать того, что было сказано в шутку.

— Разве ты не должен уметь пламенными речами вдохновлять солдат на подвиги и все такое?

— Зачем? — поинтересовался демон после недоуменной паузы.

Похоже, войну — особенно в регионах с антично-средневековой атмосферой — мы представляли по-разному.

— Допустим, тебе необходимо захватить какую-нибудь крепость, а у тебя только сотня не особо воодушевленных перспективой погибнуть подчиненных. Что ты сделаешь?

— Отправлю письмо. «Добрый день, сегодня вечером я собираюсь захватить вашу крепость. Во избежание ненужных жертв попрошу вас эвакуировать всех до 16.00. Спасибо за содействие».

Я было решила, что он издевается, но нет — Диз был совершенно серьезен.

— Не слишком ли самонадеянно? — справилась я с удивлением.

— В смысле?

— А если захватить не получится?

Компьютерщик тяжело вздохнул и посмотрел на меня как на недоразвитого ребенка.

— Если в твоей гипотетической крепости сидят не идиоты, к четырем она будет пуста. А если идиоты… В любой системе безопасности — здания, компьютера, человека — есть слабые места. Главное — уметь ими пользоваться. Я умею. Все очень просто, Нат.

Или не очень. Потому что с моей, человеческой, точки зрения его объяснение… ничего не объясняло. Воспользовавшись моим замешательством, Диз вытащил у меня из пальцев книжку, которую я принесла на кухню.

— Эй! — возмутилась я, но было уже поздно. Прищурив глаза и едва сдерживая смех, демон листал нечто под названием «В его страстных объятиях», обнаруженное мною в библиотеке. Зачитанный до перегибов в корешке томик непонятно как оказался на полке с психологической литературой, куда я лазила за словарем, и я решила впервые после приезда сюда провести вечер за легким чтивом вместо учебников. Все равно мозг в условиях хронического недосыпания отказывался работать. Пока заканчивались только третьи сутки с того момента, как я решила не спать, и я уже поймала себя на том, что постоянно отключалась. Стоило на секунду прикрыть глаза, как мозг вырубался. В остальном, правда, все было не так страшно: обещанные Дизом тремор с делирием либо еще не появились, либо решили обойти меня стороной. Вместо них пришла усталость. Тяжелая, выматывавшая, не дававшая сосредоточиться. Оставив попытки вернуть чтиво, я встала и поставила вариться себе кофе. Восьмую за сегодня чашку.

— Я же говорил. Страшные существа, — заключил Диз спустя пять минут. — Он ее оскорбляет, унижает, насилует, и это только первые тридцать страниц. Почему оно считается любовной литературой?

— Именно потому, что это только первые тридцать страниц. Потом он поймет свои ошибки и изменится: в этом весь смысл, что ради любви человек становится лучше. А теперь отдай обратно!

Не хватало только выслушивать от демона комментарии по поводу моего выбора книг.

— И это ты называешь любовью? — брезгливо поинтересовался он, возвращая книгу и снова утыкаясь взглядом в экран ноутбука. — Стать лучше?

— Не понимаешь — не критикуй. Ты, демон, небось, вообще в любовь не веришь.

Днем я как раз дошла в конспекте до главы «Психология демонов» и пункта «Демоны в узком смысле: правящие круги Ада и их вассалы», который даже на первый взгляд и без словаря не внушал оптимизма. А после словаря и вовсе вызывал желание сбежать куда-нибудь подальше.

«Темная триада: макиавеллизм, нарциссизм, психопатия; огранич. способность к эмоциям (раскаяние, чувство вины!'); огранич./отсутств. способность к эмпатии при наличии эмоциональной телепатии; манипулятивность и эксплуатативность; правдоподобная имитация эмоций (вкл. т. н. „поверхности, очарование“); псих, дизингибиция; полное отсутствие понимания чел. социальных норм и ценностей. Хорошие качества: из-за эгоцентризма и неадекватного восприятия окр. реальности часто малоспособны к долгосроч. планированию. Плохие: если все же достаточно умны, БЕГИ!!!» — накарябал неизвестный автор. На полях, как обычно, были его собственные наблюдения: «В ответ на обвинения спросил, собираюсь ли я и в дальнейшем одалживать у него конспекты». От «имитации эмоций» туда же, к полям, вела стрелка: «Отлично прикидывается! Наконец сумел обмануть кофемашину». Я вспомнила, с каким гордым видом компьютерщик презентовал мне чашку эспрессо. Ох, Диз, не о тебе ли речь?

— Не верю, — легко согласился он. — Но я верю, что, если повезет, можно встретить того, кто примет нас такими, какие мы есть. И это лучше, чем твои франкенштейновские эксперименты по сборке нового человека из самых красивых, тщательно подобранных частей.

Я отвлеклась от описания вздымавшегося декольте и посмотрела на айтишника. Судя по виду, он не шутил.

— Да ты романтик! — Кто бы мог подумать. — Только вот что-то не верится, что в мире найдется большой спрос на…

Я неопределенно взмахнула рукой, подразумевая нас. Себя — в большей степени.

— Стремящегося вечно всё держать под контролем невротика с параноидальными тенденциями и склонностью к гипертрофированной эмоциональной реакции? — подсказал Диз. — Да, я могу понять, откуда берутся твои сомнения.

Глаза его смеялись. Я открыла было рот, чтобы возмутиться, но, подумав, закрыла его обратно. Оценка была на удивление точной. В смущении я спряталась за страницами романа. Как вообще обсуждение третьесортной любовной прозы перешло во что-то… серьезное? И неправильное. Притираться друг к другу, прятать свои недостатки и менять себя ради партнера — вот нормальные человеческие отношения. А думать, что кто-то примет тебя таким, какой ты есть на самом деле, «со всеми потрохами», как любила говорить моя прабабушка… это даже не сказки.