Книга Дочь седых белогорий - Владимир Топилин

Больше не раздумывая, Ченка перескочила через колодину и, почти не целясь, с нескольких шагов выстрелила в шею медведя. Сухой выстрел не произвёл на зверя должного впечатления. Он как будто не заметил обжигающего укуса винтовки. Только в месте попадания нервно несколько раз дрогнула шкура, да у самого затылка, сверху обагрилось кровавое пятно. Шатун продолжал крошить клыками колено человека, одновременно разрывая бедро острыми, грязными когтями.

Теперь у Ченки осталось только одно оружие – пальма. Времени на заряжание винтовки не было. Да и эффект от малопульки был незначительным: кусочек свинца действовал на зверя не более, чем укус пчелы. И хотя она ещё ни разу в своей жизни не ходила на медведя с пальмой, она решилась на это тут же, без колебаний.

Дальше – как по врождённому опыту. Подскочила, замахнулась, ударила шатуна пальмой в затылок. Смерть зверя была мгновенной. Он тут же пал на живот и обмяк. Но Ченка не доверилась состоянию людоеда. Вновь замахнулась, опять ударила. Била до тех пор, пока не увидела, как по облезлой спине от затылка к хвосту и обратно прокатилась троекратная, спазматическая дрожь. Всё. Шатун мёртв.

Когда всё закончилось, Ченка торопливо подскочила к Егору, стала отрывать голову поверженного зверя от раздробленной ноги. На удивление это получилось довольно легко: засаленные, охристые, до цвета коры кедра клыки шатуна свободно разошлись под давлением рук девушки. Таким же образом Ченка оторвала от бедра когти. Освобождённый Егор с тяжёлым стоном попробовал приподняться на локтях, но это доставило ему огромную боль. Он закричал, повалился спиной на снег. Девушка со страхом, испуганно смотрела на страшную рану, которая представляла сплошное месиво из разорванных тканей мышц и осколочных костей. Сразу же в нескольких местах из прерванных сосудов сочились нескончаемые ручейки крови. Не зная что делать, девушка посмотрела на бледное лицо Егора. Тот уловил её взгляд, всё понял. Однако, не теряя самообладания, напрягая последние силы, потянулся к поясу, снял ремень и протянул Ченке:

– Перетяни ногу… Да, здесь… Режь штаны. Так, вот… А теперь дави, сильнее… Завязывай…

Она делала так, как говорил он. После жгута кровь остановилась, но рваная рана оставалась открытой. Надо было срочно накладывать хоть какую-то повязку, но где взять чистую тряпку?

Сомнения Ченки были недолгими. Она быстро скинула с себя легкую дошку и тут же, не стесняясь Егора, на его глазах сняла короткое платье.

– Дура! Что делаешь? Замёрзнешь!!! – с округлившимися глазами выдохнул Егор.

Она его не слушала, резала ножом на ленты свою одежду и торопливо лопотала:

– Нисиго, отнако. Ченка отенет парку. Ченка не замёрзнет… Попежит вперети оленя пыстро, путет шарко!

Осторожно, аккуратно перевязала «хлябающую» ногу, срубила несколько сухих палочек и во всю длину раздробленной ноги плотно привязала прочное дерево. Теперь нога была единым целым, однако ее движения доставляли Егору острую, нестерпимую боль. Он стонал, корчился в мучительных судорогах и хоть как-то старался помочь своей спасительнице. По его лицу сочился холодный пот. Большая потеря крови давала знать: Егору становилось холодно, по телу катилась мелкая дрожь.

Ченка поспешно утоптала около него снег, нарубила пихтовых лапок, кое-как с большим усилием перевернула русского на подстилку на живот. Тут же в несколько минут развела большой костёр. Егору стало несколько полегче, от жаркого пламени измученному телу теплее. Расслабившись, он впал в забытье.

А она лихорадочно соображала: что делать? Как доставить раненого домой? Нет, на олене ему не уехать. Егор просто не сможет забраться на спину Ухтыря. Придётся тащить охотника оленем за собой. Можно уложить его на лыжи, но это будет доставлять большие неудобства: слабый Егор не сможет удержаться на камусках, будет переворачиваться и постоянно падать. В данной ситуации лучше всего применить старый проверенный способ перетаскивания грузов – на шкуре.

Девушка не стала долго раздумывать, как и с чего начинать свежевать медведя. Обрабатывать добычу ей приходилось много раз. В ловких руках замелькал острый нож и, уже через двадцать минут драная шкура шатуна развернулась широким пластом на окровавленном снегу.

Всё это время Егор полусонно смотрел на Ченку грустными глазами. Он понимал, что попал в незавидное положение, ранен, потерял много крови, и теперь его жизнь зависит только от разумных, быстрых действий молодой охотницы. Он не задавал девушке лишних вопросов, так как понимал, что она делает. Ему самому не единожды приходилось транспортировать мясо диких животных таким способом. В своих молчаливых наблюдениях он поражался находчивости и сообразительности случайной помощницы. В какой-то момент старатель просто попросил её ослабить на ноге ремень. Ченка развязала жгут, но просочившаяся кровь заставила её сделать обратное. Егор застонал от боли и безысходности положения. Он понял, что по тайге ему больше не ходить…

Ченка нарубила пихтовых веток, наложила их на шкуру мягкой подстилкой. С помощью девичьих рук Егор перевалился на своеобразные носилки из медвежьей шкуры. Затем девушка завернула края шубы, связала сыромятной упряжью. Создавалось впечатление, что он находится в меховом спальнике. Егор лежал на спине, опечаленными глазами оглядывая склонившиеся в почтении кедры. В какой-то момент, когда девушка хотела тронуть в путь Ухтыря, охотник приподнял голову и негромко проговорил:

– Подожди, я хочу попрощаться с братом. Он так и останется лежать под открытым небом на съедение мышам и воронам? Кто его похоронит?…

– Пашто так каваришь? Некарошо так делай. Ченка завтра приетет, заперёт брата, Загбой калоту тесать путет, путем лабазить тело. А амикан путем голову рупи, глаза вырезать, пусть не знает, кута мы поехали. А то его тух путет за нами хоти, пету неси, – твёрдо заверила девушка и тронула учага в путь.

Послушный олень часто затопотил копытами по мягкому снегу, стараясь как можно скорее покинуть место, где витал терпкий запах смерти. Ченка восседала на спине своего верного друга, разумно выбирала чистые, без колодин и кустарников места, часто смотрела назад, на плывущего в шкуре Егора. А русский, в свою очередь, закусив губу, прикрывал мозолистыми руками мокрое от слёз лицо. В его голове витали благодарные мысли к молоденькой девушке, что спасла от неминуемой гибели, не бросила в трудную минуту и сейчас увозила от собственной могилы для дальнейшей жизни.

В какой-то момент Ченка выросла в его глазах до сказочной героини, которая своей сообразительностью победила хозяина тайги. Своей смелостью она могла бы потягаться с самым сильным человеком и в то же время оставалась слабой, хрупкой, готовившейся стать матерью. Егору порой казалось, что он видит страшный сон. Но существовавшая реальность была рядом. Она отдавала болью в раздробленной ноге, толкала в спину мягким снегом, вкрадывалась в уши шумным сопением оленя. Когда он смотрел вперед, то ловил на себе обнадёживающий взгляд Ченки, которая, стараясь поддержать его дух, слабо улыбалась и подбадривающе говорила:

– Однако, бое, ты сильный люча! У нас так каварят: кто пот шатун пыл и вышил – шить путет толго! Ты путешь толго жить. Зверь сапсем не поялся и попетил.