Книга Брак - Диана Джонсон

Тим решил, что Кристал нуждается в средствах.

– У вас есть деньги? – У него самого долларов было в обрез, но он все-таки дал Кристал тридцать пять, сам не зная почему.

– С вами мы еще поговорим, Кристал, – предупредил офицер.

– Завтра же я пришлю сюда помощника, – сказал Крей офицеру, – чтобы сделать снимки для архива. Замечательная натура – этот двор и тряпье на веревке.

Шедбурн и Анна-Софи вернулись в отель, чтобы сделать сандвичи и перекусить. В комнатах стало еще холоднее. Мистер Барратер то и дело подкладывал дров в камины, но тепло быстро улетучивалось. Чтобы согреться, Анна-Софи долго стояла у камина, прижавшись к нему спиной. Так и не избавившись от озноба, она решила лечь в постель и почитать. Уже начинало темнеть.

– Пожалуй, надо лечь в постель, Лес, – сказала Анна-Софи, поглядывая на пухлого Шедбурна, излучающего тепло только что поглощенных калорий. Они сбросили обувь и улеглись на кровать Анны-Софи, предусмотрительно оставив дверь открытой, чтобы мистер Барратер мог подбрасывать топлива в камин, и укрылись двумя пуховыми одеялами, в том числе и с кровати Шедбурна. И поскольку было уже четыре часа дня, критический момент для сбитых биоритмов, оба крепко уснули.

Тим и Крей вернулись в отель к семи. Застав Анну-Софи и Шедбурна в одной кровати, Тим сначала возмутился, но тут же решил, что ради тепла можно пренебречь правилами приличия.

– О черт, я заснула! Теперь не буду спать всю ночь, – пожаловалась Анна-Софи.

– Господи, здесь холоднее, чем на улице, – поежился Тим.

– Может, поужинаем в постели? – предложил Шедбурн.

Серж дождался десяти вечера – во Франции было семь утра, позвонил Кларе и сообщил, что ее мать жива и здорова, хотя и находится в больнице. Клара слушала его, сидя в постели; слезы навернулись на ее глаза. Она вытерла лицо углом простыни. На этот раз она чудом избежала кары Господней – ее мать была жива.

– Но с Кристал надо что-то решать, – продолжал Серж. – Эта женщина не в своем уме.

Об оружии и взрывчатке он умолчал.

Анна-Софи, проснувшись в четыре часа утра, впала в отчаяние. Она очутилась на расстоянии шести тысяч миль от Франции, среди холода и мрака чужой страны. Она лежала, уставившись на освещенную луной стену, где висела вышитая крестиком салфетка с надписью: «Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда». Прямая противоположность наставлениям графини Рибемон из романа «Наперекор стихиям». Графиня говорила: «Каждому мужчине необходимо слышать, как восхищаются его гениталиями». Анна-Софи оказалась в мире, где все поставлено с ног на голову.

Спящий Тим казался ей преобразившимся в американского ковбоя. Из чемодана он извлек дутую куртку от Бина, в которой утратил весь европейский космополитизм. Он постоянно говорил по-английски, даже с ней, хотя раньше общался на этом языке только с Креями. Здесь же, в Америке, он употреблял такие выражения, как «о’кей» и даже «оки-доки». Черты его привлекательного лица словно подтаяли, утратили определенность, и он стал похож на мужчин с орегонских рекламных щитов – светловолосых, вкрадчиво улыбающихся, полных, с маленькими носами и крепкими подбородками.

Через несколько дней он станет ее мужем. Они поселятся в квартире на престижной улице, на втором этаже и будут жить, не имея постоянных доходов, но, к счастью, не в Орегоне.

И все-таки в Орегоне чудесно, только слишком уж холодно. Анна-Софи понимала, что ее выбило из колеи отсутствие электричества, ярость стихий, немыслимая в Париже, и ощущение, что она вдруг оказалась на краю света, затерялась во Вселенной. Она вновь принялась убеждать себя, что на самом деле Орегон очень живописен с его чудесными широкими улицами и удобными бензозаправками… Несомненно, летом здесь полным-полно площадок для гольфа, а это большой плюс, и еда недурна. Как же ей хотелось заснуть! Может быть, завтра лед растает и у нее появится шанс осмотреть местные достопримечательности и предметы антиквариата…

Тим же уверял себя, что в неблагоприятном впечатлении, произведенном на него Орегоном, повинен только дискомфорт. Он думал, что Орегон окажется более… экологически чистым. В отличие от грязных городских трущоб Мичигана пышущие здоровьем, веселые городишки Орегона пользовались репутацией мест, приближенных к природе, максимально удобных для жителей. Орегон считался краем индивидуализма и свободы. Но увы, это подразумевало неорганизованность и неудобство, безобразные торговые центры, бесконтрольно разрастающиеся пригороды, дешевые кафе, тенистые старые деревья между домами и буйство сорняков. Почему все эти люди не видят, во что превращается их город?

Восторженность Анны-Софи раздражала его. Что это – вежливость или простодушная искренность? Тиму хотелось встряхнуть ее и сказать: «Хватит, довольно! Будь откровенна со мной!»

– О, Тим, я видела Серкит-сити! – счастливо вздохнула Анна-Софи. – Это блаженство! О чем еще я могу мечтать? – И тут же рассмеялась, сообразив, как напыщенно это прозвучало.

Крей не хотел уезжать, не встретившись с прототипами героев своего будущего фильма, не разобравшись в том, что преувеличило его воображение, не уловив стиль их рассуждений и не убедившись, что они нормальные люди.

– Карикатура – враг мучительного, но необходимого реализма, в стиле которого я задумал снять этот фильм, – говорил он. Он хотел съездить к Сью-Энн – конечно, если Делия не перепутала ее адрес.

Сью-Энн жила в Уэстморленде, в длинном строении, представляющем собой полукруглый ряд маленьких коттеджей чуть в стороне от улицы. Наверное, когда-то здесь размещался мотель. У дверей коттеджей стояли автомобили и фургоны, несколько машин было припарковано на боковом дворе. Крей постучал в первую попавшуюся дверь и спросил про Сью-Энн. Полная, вполне нормальная с виду женщина сказала, что уже давно не видела ее, но высказала предположение, что, возможно, Сью-Энн гостит у своей матери.

– Да вы заходите, на улице холодно. Сейчас позвоню знакомым и попробую выяснить, где она. Может, опять попала в больницу.

Крей и его спутники прошли в дом. В гостиной на стульчиках сидело четверо детей.

– Это наша школа, – объяснила хозяйка. – Мы даем детям домашнее воспитание.

– Хорошо, очень хорошо, – отозвался Серж Крей, потирая ладони.

– Понимаете, на земле живет немало людей, личность которых сформирована с помощью чуждых, садистских методов воспитания. Эти существа ничем не напоминают нас, они словно принадлежат к совсем другому виду. К примеру, как жители Руанды, которые истребляют друг друга. Нет, мы сами учим и воспитываем своих детей, – деловито продолжала женщина. – Хотите кофе?

– Расскажите мне, как вы живете, – попросил ее Крей.

Глава 52ТЕМ ВРЕМЕНЕМ В ПАРИЖЕ

Клара понимала, что Антуан – славный человек. Это условие не было обязательным, хватило бы и его внешней привлекательности, но благодаря ему Клара безоглядно влюбилась в Антуана. Он был очень похож на нее, только мужского пола, – скромный, корректный человек, до сих пор ведущий размеренную, правильную жизнь. Слова «безмолвное отчаяние» как-то не вязались с его привилегиями и возможностями в обществе. Но его правильная личная жизнь вдруг превратилась в драму, в потакание своим прихотям, порожденное доныне неизведанными желаниями. Только на три дня, решили они. Потом они будут лишь улыбаться друг другу при встрече. Так и должно быть. Но их сердца восставали против такой холодной расчетливости – по крайней мере сердце Клары.