Книга Хроники ведьм. Песнь колдуньи - Мирей Кальмель

Глава 31

Прошло восемь дней. Вся страна оплакивала короля. В Сассенаже лились не только слезы, но и потоки воды — округу заливали бесконечные дожди. Грозы были жестокими и частыми. В перерывах между ними воздух становился таким плотным, а жара такой удушающей, что стоило немного подвигаться, как отекали лодыжки. В хлевах и конюшнях животные рыли землю копытами, метались в стойлах. Большую часть суток над землей висели сумерки, изредка разрываемые солнечным лучом, пробившимся сквозь тучи, и даже петухи перестали различать день и ночь и пели невпопад. Оставленные в полях вязанки соломы были безнадежно испорчены, и не один крестьянин, думая об этом, горько сетовал на судьбу, стоя у своего затянутого промасленной бумагой окошка. Никому не хотелось произносить имя Мелюзины, но все думали о ней, как и каждый раз, когда разыгрывалась непогода. Пока люди почти безвылазно сидели в домах, Фюрон раздался вширь, грозя выйти из берегов. Колесо маслобойни на реке крутилось теперь намного быстрее. В некоторых местах дороги превратились в болото. Мост у ворот в деревню еще держался, хотя вода у опор закручивалась в причудливые водовороты. Все люди молились, осеняли себя крестом, когда неподалеку в землю ударяла молния. Как только в разрывах между тучами показывалось солнце, они поднимали головы, надеясь, что мир еще не перевернулся вверх тормашками. Земля сползала в Фюрон, черные потоки катились с холмов, неся с собой сломанные ветки, сорванную с крыш черепицу, забытую кем-то на окне тряпицу, а то и мертвое животное, которое либо утонуло, либо умерло, пораженное молнией. Люди избегали этих смертоносных потоков, по улице передвигались быстро и, добравшись домой, в курятник или к соседу, радовались, что с ними ничего не случилось, и все ругали погоду. Затишье длительностью в несколько минут во всеобщем хаосе — и крупные капли дождя снова начинали стучать по крыше, заставляя обитателей дома поплотнее закрывать двери и ставни, спасаясь от холода.

Рядом с Сидонией тоска Филиппины рассеивалась. Сидя перед закрытым окном, они вышивали и беседовали обо всем на свете под безучастным взглядом Марты, занятой своим рукоделием. Временами барон развлекал их пением. Его голос перекрывал их голоса, когда они вместе повторяли припев, наслаждаясь красотой поэтических строк, и вздрагивали, думая об ужасах битв, с увлечением слушая героическую поэму. Шахматы, шашки, трик-трак,[13]карты, алькерк,[14]кости… Игры сменяли одна другую, а собеседники уверяли друг друга, что уже завтра можно будет отправиться на охоту, галопом пронестись по полям…

Сидония принялась обучать Филиппину новым танцам, которые были в моде при дворе. Отец напомнил девушке, что в Бати он часто устраивает балы и праздники. Это был самый элегантный способ продемонстрировать богатство и могущество рода Сассенажей, и вассалы часто посещали барона, чтобы выразить ему свое почтение. На подобных празднествах Филиппине полагалось не только блистать красотой, но и показывать безупречные манеры. Поэтому, раз уж за стенами замка бушевала непогода и наружу выйти было нельзя, девушка посвящала этим урокам по два часа в день и, наперекор царящему в природе унынию, беззаботно веселилась.

Альгонда помогала дочери барона привести себя в порядок после пробуждения, а вечером готовила ее ко сну. В остальное время она была вольна делать что вздумается. Филиппина предложила ей разделить с ними досуг, как Марта, но Альгонда отказалась, в основном из-за той же Марты. Заниматься в замке чем-либо полезным ей нравилось куда больше. Альгонда не была создана для многочасового сидения при свете свечи с иголкой в руке или у прялки. Это быстро ее утомляло. Она любила движение, терпеть не могла сидеть без дела. Но даже мать не знала, чем ее занять. Сама Жерсанда по приказу барона подсчитывала, сколько продуктов и денег ушло на свадебные торжества.

Альгонде очень бы хотелось провести хоть немного времени с Матье, но он почти всегда был с сослуживцами. О том, чтобы упражняться во владении разными видами оружия, в такую погоду не могло быть и речи, поэтому охранники смеялись, пили, делились воспоминаниями о войне и непристойными историями о женщинах. Матье внимательно слушал, перенимая взгляды и принципы, дотоле ему чуждые. Как только небо хоть немного прояснялось, они с наставником выходили во двор, и Матье практиковался в том, чему его учили. Альгонде не по душе было видеть, как он машет мечом, не нравилась ей и его новая манера громко смеяться, перенятая у охранников Так ли уж необходимо было ему во всем им подражать чтобы стать хорошим воином?

— Я осваиваю новое ремесло, — удивлено отозвался юноша на замечание, сделанное ему Альгондой в одну из редких минут, когда они оказались наедине.

— Но у тебя характер стал совсем другим, Матье! Зачем менять себя насильно?

Он пожал плечами, глаза его горели.

— Иногда и сам не знаешь, какой ты на самом деле. Говоря по правде, мне больше нравится потеть, упражняясь с мечом, чем у печки с тестом.

У Альгонды замерло сердце.

— Выходит, тебе это по душе?

Он сжал ее в объятиях, счастливый, — совсем как в детстве, когда затевал новую игру.

— Но ведь это здорово, разве нет? Вот посмотришь, через пару недель я смогу защитить тебя от любой опасности. Как когда мы были маленькими, помнишь? Ты была принцессой, а я — твоим верным рыцарем.

— Но я служанка, а ты — охранник. Наши мечты не осуществились, Матье. Зачем обманывать себя?

Он в ответ поцеловал ее в губы, веселый, как всегда, неспособный понять ее страхи.

— Наоборот, они сбываются. Разве мы не собираемся пожениться?

И, услышав зов наставника, он убежал, насвистывая мелодию, которая обычно предшествовала какой-нибудь шалости. Альгонда заглушила в себе страх и звонким голосом подхватила припев. Ему нравится. Разве это так уж плохо?

Но уже на следующий день ее снова стали одолевать сомнения. Поэтому, чтобы поменьше размышлять, Альгонда вернулась к своим привычным занятиям: начищала серебро, мела лестницы, помогала Фанетте прислуживать их милостям, а мэтру Жанису — управляться в кухне. Заметив это, Филиппина не преминула ласково ее отчитать:

— Ты — моя горничная. Тебе этого мало? Зачем тебе делать что-то еще? В Бати я тебе этого не позволю.

— Думаю, тогда я умру со скуки, — вздохнув, покорно кивнула Альгонда.

Филиппина рассмеялась.

— Посмотрим, что ты скажешь, когда Матье сделает тебе ребенка. Тогда тебе будет чем заняться!

Эта мысль успокоила девушку. А мгновение спустя — опечалила. Как можно привести в этот мир малыша, зная то, что она знает? Еще одно противоречие, будто их и так мало! Настроение у Альгонды без конца менялось. Смех и слезы, вчера — беззаботная девчушка, а сегодня — маленькая чародейка… Между Матье и Филиппиной. Между солнцем и дождем. «Я как флюгер, который покоряется всем ветрам, — думала она. — Но придет время, когда я перестану подчиняться, как бы они этого ни хотели!»