Книга Огненный бассейн - Джон Кристофер

Я только сказал:

— Не нужно напоминать мне об этом.

Бинпол улыбнулся.

— Я знаю. Во всяком случае, в следующий раз его пища будет нормальной. Мы не хотим убивать его без надобности. Он нам полезен живой.

— Пока не очень полезен.

— Нужно стараться.

Мы сидели на разрушенном укреплении замка, наслаждаясь свежим воздухом и бледным зимним солнцем. Оранжевый солнечный диск уже склонялся к западу. Но вот знакомый голос нарушил наш мир, прокричав со двора:

— Паркер! Где ты, образец бесполезности и неумения? Сюда! И немедленно!

Я вздохнул и приготовился подняться. А Бинпол сказал:

— Ульф не очень придирается к тебе?

— Какая разница?!

— Мы хотели, чтобы вы с Фрицем находились при Руки, потому что вы знакомы с хозяевами и раньше других подметите все необычное и интересное. Но не думаю, что Джулиус понимает, насколько плохие отношения у вас с Ульфом.

— Отношения между бревном и пилой. И я вовсе не пила.

— Если тебе очень трудно… можно перевести тебя в другое место.

Он сказал это скромно, как и все остальное, я думаю, потому что не хотел подчеркивать свое высокое положение — он и на самом деле мог организовать мой перевод.

— Я справлюсь с ним.

— Может, если ты не будешь так стараться…

— Стараться делать что?

— Справляться с ним. Вероятно, он еще больше сердится из-за этого.

Я с негодованием ответил:

— Я повинуюсь приказам, и быстро. Что ему еще нужно?

Бинпол вздохнул.

— Да. Ну что ж, мне тоже пора приниматься за работу.

Я заметил одно различие между Ульфом с “Эрлкенига” и тем, который так отравлял мне жизнь в замке. Прежний Ульф был пьяница: вся история со мной и Бинполом началась именно из-за того, что он не вернулся вовремя, а его помощник предположил, что он пьет в какой-нибудь таверне… Здесь он совсем не пил. Некоторые из старших иногда выпивали бренди — от холода, как они говорили, — он же никогда. Он не пил даже пиво, обычный местный напиток, или красное вино, которое все пили за обедом. Иногда я жалел, что он не пьет. Мне казалось, что это немного смягчило бы его характер.

Однажды в замок прибыл вестник от Джулиуса. Не знаю, с чем он прибыл, но он привез с собой несколько длинных каменных кувшинов. И он оказался старым знакомым Ульфа. В кувшинах был шнапс — бесцветный спирт, который пьют в Германии и который, по-видимому, они не раз пили с Ульфом. Возможно, неожиданная встреча со старым другом ослабила решимость Ульфа, а может, он просто предпочитал шнапс другим напиткам, употреблявшимся в замке. Во всяком случае, я видел, как они вдвоем сидели в караульной комнате, перед ними стоял кувшин и стаканы. Я был счастлив, что Ульф отвлекся, и благоразумно держался от него подальше.

В полдень вестник уехал, но оставил Ульфу кувшин. Ульф уже проявлял признаки опьянения, ничего не ел за обедом, распечатал кувшин и пил из него в одиночестве. По-видимому, он был в плохом настроении, ни с кем не разговаривал и ничего не замечал. Конечно, это плохо для командира охраны, но в его оправдание должен сказать, что единственной опасностью для замка могли быть треножники, а так жизнь шла по заведенному порядку, и все мы знали свои обязанности и исполняли их. Что касается меня, то я не порицал Ульфа и не искал для него оправданий, а просто радовался, что не слышу его неприятный голос.

День был пасмурный, и стемнело рано. Я подготовил еду для Руки — что-то вроде похлебки из составных частей, изготовленных нашими учеными, — и пошел через караульную комнату к его помещению. Караульная освещалась через высокие окна, и теперь в ней был полумрак. Я с трудом разглядел у стола фигуру Ульфа. Перед ним стоял кувшин. Я хотел пройти мимо, но он окликнул меня:

— Куда идешь?

Голос у него был пьяный. Я ответил:

— Несу пленнику еду, сэр.

— Иди сюда!

Я подошел и остановился перед столом, в руке я держал поднос. Ульф спросил:

— Почему ты не зажег лампу?

— Еще не время, сэр.

Оставалось еще четверть часа до времени, назначенного самим Ульфом. Если бы я зажег лампы, Ульф принял бы это за нарушение его приказа.

— Зажги, — сказал он. — И не возражай мне, Паркер. Когда я велю что-нибудь сделать, делай, и быстро. Понятно?

— Да, сэр. Но распоряжение…

Он встал, слегка покачиваясь, и наклонился, опираясь о стол. Я чувствовал, как от него несет спиртом.

— Ты недис… недисциплинирован, Паркер, и я тебе этого не спущу. Завтра получишь наряд вне очереди. А сейчас поставь поднос и зажги лампу. Ясно?

Я молча повиновался. Свет лампы упал на его тяжелое, покрасневшее от выпивки лицо. Я холодно сказал:

— Если это все, сэр, я займусь своими обязанностями.

Он смотрел на меня несколько секунд.

— Не можешь дождаться свидания со своим приятелем, а? Болтать с большой ящерицей легче, чем работать, верно?

Я хотел взять поднос.

— Я могу идти, сэр?

— Подожди.

Я послушно остановился. Ульф рассмеялся, взял стакан и вылил его содержимое в чашку с похлебкой для Руки. Я молча смотрел на него.

— Иди, — сказал он. — Неси своему приятелю его ужин. Пусть он немного оживится.

Я прекрасно знал, что должен был сделать. Ульф в пьяном виде совершил глупый поступок. Мне следовало унести поднос, вылить содержимое чашки и приготовить новую порцию для Руки. Но я, наоборот, спросил послушно и в то же время презрительно:

— Это приказ, сэр?

Гнев его был столь велик, как и мой, но у него гнев был горячий, а у меня холодный. И рассудок его затуманен был алкоголем. Он проговорил:

— Делай как я сказал, Паркер. И побыстрее!

Я взял поднос и вышел. Боюсь, я решил: Ульф попался. Я отнесу поднос Руки, он, как обычно, откажется от еды, я вынужден буду доложить об этом, и случай получит огласку. Простым повиновением приказу я получу возможность избавиться от своего мучителя.

Дойдя до шлюза, я услышал, как Ульф что-то ревет сзади. Я вошел в комнату Руки и поставил поднос. Оставив его, я вышел, чтобы узнать, о чем это кричит Ульф. Ульф неуверенно стоял на ногах. Он сказал:

— Приказ отменяется. Приготовь другой ужин для ящерицы.

— Я уже отнес поднос, сэр. Как было приказано.

— Так забери его! Подожди. Я иду с тобой.

Я был раздражен тем, что мой план не удался. Руки съест замененную пищу, и мне не о чем будет докладывать. Даже в моем состоянии раздражения я и не подумал бы сообщать, что Ульф был пьян на дежурстве. Я молча пошел с ним, горько думая, что ему все же удастся вывернуться.