Книга Белое и черное - Сэйси Екомидзо

Очевидно, для Киндаити Коскэ эта информация была новой, потому что он проявил к ней повышенный интерес:

— Что же, Катагири Цунэко была физиологически фригидна?

— Я и сам прежде всего об этом подумал, но из откровений Итами такого не следует. Он поведал, что отвечать-то она ему в какой-то степени отвечала, но вот до конца с ней дойти у него никак не получалось: она всегда его выматывала раньше. В общем, похоже, что в постели мадам совершенно сознательно себя сдерживала.

— Однако, — Киндаити Коскэ страдальчески отвел взгляд на окно, — возможно ли такое с точки зрения физиологии? Сколько раз Итами с ней встречался, говорите?

— В «Ханаикада» три раза.

— Ну, первый раз — ладно, но ведь потом-то он старался ее завести всякими штучками?

— Разумеется. Набрасывался на нее со всей страстью. И всегда первым же и капитулировал. А она при этом оставалась холодна. Повторялось это каждый раз. Теперь он говорит, что в конце концов совершенно потерял к ней интерес, о чем ничуть не сожалеет.

— Вот это вранье, — вступил в разговор сыщик Симура. — Если уж мужчина запал на женщину, то чем холоднее она его принимает, тем больше он распаляется. Конечно, если они вместе живут и подобное каждую ночь месяцами повторяется, тут уж, конечно, он плюнет и уйдет. Но чтоб после двух-трех раз потерять всякий интерес — как-то это не убедительно.

— Нэдзу показал, что в тот вечер убитая совершенно определенно была в постели с мужчиной, — спокойно напомнил Ямакава. — Им мог быть только Итами. Он занимался с ней любовью, она, как всегда, оставалась холодна, он рассвирепел и убил ее. Как вам такая версия?

— Как говорится, чрезмерная любовь удесятеряет ненависть. Возможно даже, он ее непреднамеренно убил, а потом испугался, что придется отвечать, и сбежал. Господин старший инспектор, Киндаити-сэнсэй, по такой версии все концы сходятся! — Сыщик Симура рвался немедленно арестовать Итами Дайскэ.

Итак, подозрения в адрес Итами неожиданно резко усилились.

Он приходил к ателье в то самое время, когда мадам была убита. Он единственный из причастных к делу, у кого нет алиби.

Итами говорил, что задняя дверь была заперта изнутри. Он начал звать хозяйку, тут свет на втором этаже погас, и он ушел ни с чем. Но никаких подтверждений его словам нет.

Итами не был арестован сразу только по одной причине: всех занимало исчезновение Судо Тацуо.

Но и обнаружив тело пропавшего, вопреки нетерпению сыщика Симуры полиция не стала торопиться с задержанием Итами. У всех оставались сильные сомнения в отношении искренности Нэдзу Гоити.

Чтобы убедиться в правдивости его слов, необходимо было установить даму, приезжавшую к нему десятого вечером. Только ее свидетельства могли подкрепить его показания. И все же несмотря на это Нэдзу упрямо отказывался назвать свою гостью. Вот что заставляло полицию сомневаться в словах Нэдзу, и именно этим объяснялось, почему Итами Дайскэ не арестовывали.

Кто преступник — Итами или Нэдзу?

В таких сомнениях завершился октябрь, и на календаре открылся очередной лист.

В первый же день ноября Итами вызвали для допроса в полицейское управление, но он продолжал стоять на своем и единственное, в чем удалось продвинуться вперед, — это добиться его признания в том, что его отношения с убитой в значительной степени строились на принуждении с его стороны.

В тот день Киндаити Коскэ встречался с сотрудником газеты «Майаса Симбун» Уцуги Синсаку.

Время от времени Киндаити прибегал к услугам этого молодого человека и через него к помощи отдела сбора информации. Взамен Уцуги Синсаку иногда получал от Киндаити великолепные эксклюзивные сведения.

В наше время журналисты уделяют большое внимание своей внешности. Особенно молодые. Уцуги Синсаку было лет тридцать, он семь-восемь лет назад благополучно поступил по конкурсу в редакцию газеты и сейчас уверенно шел в гору. Чистый, ясный взгляд придавал ему юный вид, но в работе ему были свойственны четкость позиции и формулировок.

— Понимаешь, мне надо, чтобы ты, ничего не оформляя официально, исчез из редакции денька на три, а то и больше.

— Понял. Если это по вашему распоряжению, мое начальство только обрадуется такому прогулу. Дело Хинодэ?

— Уцуги-кун! — Киндаити сделал строгое лицо. — Вопрос непозволительный! К тому же, — тут он вдруг заулыбался, — пусть я и не очень популярный сыщик, но позволить себе держаться только за дело Хинодэ не могу. Эдак я себе на еду не заработаю.

— Простите за бестактный вопрос. Так чем я должен заняться?

— Мне нужны сведения вот об этом человеке. У вас в отделе на него, конечно, досье имеется, но ты поезжай и собери данные прямо на месте. Но чтоб там никто ничего не заподозрил, — ну, это ты сам понимаешь.

Уцуги бросил взгляд на переданный ему листок, и на его лице мелькнуло удивление.

— Этот господин сейчас баллотируется на выборах по первому округу префектуры Хёго!

— Да, и мне нужно, чтобы твоя работа не навредила его избирательной кампании. И ему самому тоже.

Глядя на Киндаити ясными глазами, Уцуги уточнил:

— На что обратить особое внимание? Самые общие сведения должны быть в редакции.

— Это понятно. Но мне нужны данные о его отношениях с женщинами. Человек он известный, так что я думаю, это не слишком сложно.

— Понял. И что бы я ни накопал, без вашего разрешения в газете не помещать, так?

Судя по всему, молодой журналист быстро сориентировался в ситуации.

Спустя час Уцуги уже ехал в поезде «Кодама-2».

Киндаити Коскэ в свою очередь отправился пешком на Нихонбаси в универмаг S. Он знал из газет, что там на восьмом этаже проходит выставка современной французской живописи.

Вообще современная живопись была для Киндаити за пределами понимания. Но кое-какие вещи радовали ему глаз цветовой гаммой, и, проведя здесь целый час, ему удалось, наконец, заставить себя забыть дело Хинодэ.

Он вышел на улицу в три часа и взял такси. Дорожные пробки основательно задержали его, до полицейского управления он добирался более полутора часов. На входе Киндаити столкнулся с Тамико, матерью Эномото, которая вместе с Юкико выходила из здания. Наверное, они приносили передачу. Глаза девочки опухли от слез.

Тамико лет пятьдесят, она из тех женщин, которым удивительно идет благородное шелковое кимоно. При виде Киндаити она склонила в поклоне голову, при этом всем своим видом выражая негодование в его адрес. Девочка взглянула на него умоляюще. У Киндаити стало жарко в груди.

Внутри все так же толпились журналисты. Киндаити пробился сквозь них в помещение для допросов и застал Тодороку в тот момент, когда тот обсуждал с подчиненными дальнейший план действий.

— О, сэнсэй! А мы только что закончили с Итами.