Книга Белое и черное - Сэйси Екомидзо

— Разумеется, но дело в том, что она о Мидзусиме и слышать ничего не хочет, он явно как-то нехорошо с ней обошелся. А вообще, судя по ее лицу можно смело предполагать, что она ему проговорилась.

Ямакава достал из рабочего стола папку для бумаг и вытащил оттуда те самые шесть писем. На каждом был наклеен ярлычок с порядковым номером.

№ 1 — письмо, полученное Сираи Таданари.

№ 2 — письмо, которое получил Химэно Сабухиро, и которое толкнуло Киёми на попытку самоубийства.

№ 3 — письмо, полученное Судо Тацуо.

№ 4 — обрывки письма, найденные в спальне мадам.

№ 5 — письмо, полученное отцом Тамаки.

№ 6 — «Желудь покатился…» — письмо, содержащее намек о местонахождении тела Судо Тацуо.

— Киндаити-сэнсэй! — заговорил Ямакава.

— Да?

— Письмо номер один по исполнению абсолютно такое же, как и остальные — текст склеен из вырезанных слов, адрес прописан по трафарету. А вот по стилю оно совсем другое.

— Согласен.

— Насколько я понимаю, — осторожно продолжил Ямакава, — вы полагаете, что у него другой автор. Первое письмо было отправлено брату Сираи Сумико с целью разорвать ее помолвку с Окабэ Тайдзо. Это стало известно Мидзусиме — Эма нам сейчас сообщил, что Хосода Аико ему проговорилась. И тогда Мидзусима сам начал рассылать аналогичные письма. Я правильно понял ваш ход мысли?

— Да.

— Но Киндаити-сэнсэй! — засомневался Тодороку. — Мидзусима ведь уже в приличном возрасте, зачем ему заниматься подобными глупостями?

— С ним-то все ясно, — прищелкнул языком сыщик Симура. — Это неудовлетворенный тип. Смотрите, как по всему Хинодэ шарил, а ведь реально ни одной добычи. Вон и с матерью Тамаки та же история вышла — в последний момент все накрылось. Естественно, у него физиологическая неудовлетворенность, а отсюда интерес к сексуальной жизни других, болезненно-постыдное желание калечить им эту жизнь. По-моему, вполне правдоподобно.

— Я согласен с версией Симуры, — подтвердил Киндаити.

— Позвольте, а как же вот это? — Тодороку ткнул пальцем в письмо № 5. — Получается, он сам себя разоблачил?

— Ну, об этом мы уже говорили. В Хинодэ у Мидзусимы слава Дон Жуана, и было бы подозрительно, не появись о нем анонимки. К тому же, один из получателей таких писем уже убит, поэтому следствие могло заинтересоваться автором. Вот почему он так поступил. Письмо номер пять было состряпано уже после убийства.

— И начинается оно не со слов Ladies and Gentlemen, а «слушайте все, слушайте все!» — он ведь к тому времени уже утопил журналы!!! — воскликнул Ямакава.

— Ну хорошо, сэнсэй, а как же последнее? Уж это-то точно не Мидзу…

Киндаити Коскэ встал и отвесил почтительнейший поклон всем присутствующим.

— Сэнсэй, в чем дело? — выразил всеобщее недоумение Ямакава.

В ту же секунду Тодороку изменился в лице и заорал:

— Дьявол!!!

После чего добавил:

— Прошу прощения.

И уперся взглядом в Киндаити в совершенном потрясении:

— Так «желудь покатился» — это вы?

— Ка-ак? — Тут уж в лице изменились все остальные и дружно уставились на Киндаити.

Он, правда, был сильно сконфужен, но ответил:

— Нет-нет, извиняться должен я. Что ж, я не обладаю талантом Мидзусимы. Просто услышал прозвище Судо и воспользовался куплетом из детской песенки, а оказалось, люди мыслят одинаково. Я очень забеспокоился, когда Химэно-кун вызвал у вас подозрение из-за того же куплета.

Ошеломленные присутствующие не сводили с Киндаити глаз, а Симура с возмущением сказал:

— Господи, сэнсэй! Ну зачем надо было тратить столько трудов и времени, вместо того, чтобы прямо сказать нам?

— Э нет, Симура-кун, — Ямакава уже пришел в себя, и к нему вернулось его обычное добродушие. — Сэнсэй и так довольно настойчиво предупреждал нас насчет пруда, а мы все никак не могли решиться. Вот он нас и разыграл.

— К тому же, Симура-кун, — Киндаити продолжал страдать от чувства неловкости, — я ведь сам не был абсолютно уверен, что тело там.

— Но подозрение у вас все-таки было на этот счет? — Симура тоже продолжал страдать, но от чувства досады.

— Подозрение у меня возникло сразу после того, как нашли первый труп. Помните, мы поднялись на крышу двадцатого корпуса? Когда мы с господином Тодороку смотрели сверху на озеро, я обратил внимание, что сырая земля в самом конце мыса вся истоптана, да к тому же заметил след от колеи. А потом это просто ожило в памяти.

— Ну в таком случае, — сыщик Миура смущенно втянул голову в плечи, — мне тоже следовало кое-что заметить. В тот вечер я разговаривал с Мидзусимой, который пришел к дубу делать зарисовки. Теперь-то ясно, что он присматривал место, чтоб утопить журналы, а вот на следы на земле я и внимания не обратил.

— Ладно, оставим. — Тодороку жестом прекратил обсуждение. — Киндаити-сэнсэй, что же у нас в итоге? Убийца мадам и Судо Тацуо — одно лицо, человек, расправившийся с трупами, — другое. И есть еще кто-то, распространявший анонимные письма, которые переполошили Хинодэ. Так?

— Да, выходит так.

Киндаити горько вздохнул. Взгляд его был печален.

— Но послушайте, сэнсэй, — с недоумением заговорил Ямакава. — Что же, те трое, кого сейчас назвал господин старший инспектор, заранее договорились: мол, я вот это сделаю, а ты вот то?

— Вас интересует, не имеем ли мы дело с преднамеренным преступным сговором?

— Ну да.

— Если здесь сговор, то дальнейший ход расследования понятен. Имя преступника знает господин Нэдзу, хотя и скрывает это… Кроме того, убийцу знает исчезнувший художник Мидзусима… Но следует предусмотреть и другой вариант.

— Все три происшествия просто случайно совпали?

— Такое тоже нельзя исключать. Не это ли столь запутало всю ситуацию? Если бы художник Мидзусима не стряпал письма, если бы господин Нэдзу не проделал дикости с трупами, все решалось бы гораздо проще, не так ли?

— Вы имеете в виду Итами Дайскэ? — встрепенулся сыщик Симура.

— Вот именно. Господин старший инспектор! — Киндаити Коскэ что-то припомнил. — Итами признал, что имел связь с мадам?

— Нам удалось вытрясти из служащего ресторана «Ханаикада» в Футю, что Итами трижды тайком встречался с ней там в отдельном кабинете для любовных свиданий. После этого ему деваться было некуда, и он выложил все. Так вот есть один интересный момент.

— Какой же?

Тодороку усмехнулся:

— По словам Итами, как он ни изощрялся с мадам, она никогда не отдавалась страсти. Просто подчинялась ему, как кукла. При этом сам Итами в итоге начисто выдыхался, на чем все и прекращалось. И так было каждый раз. То есть она выматывала из мужика все силы, а сама при этом совершенно не возбуждалась. Верно он про нее сказал — всем лисам лиса!