Книга Чертовы котята - Леена Лехтолайнен

— Нет, давай доедем на метро.

— А это безопасно?

— Не опаснее, чем в Нью-Йорке.

Мы прошли до Музея искусств Амоса Андерсона и спустились в метро через цокольный этаж торгового центра «Форум». По дороге Майк оглядел охранников, прогуливающихся по отделу продуктов. Возле входа околачивались двое парней. Их задурманенные то ли алкоголем, то ли наркотиками глаза недобро блестели, и прохожие отворачивались, поспешно проходили мимо, боясь привлечь к себе внимание опасной парочки. Я подошла к охране и показала им подозрительных типов, порекомендовав вызвать полицию. В метро нам повезло: в вагоне не оказалось ни одного пассажира с банкой пива в руках. Вышли на станции «Руохолахти». На углу сидел все тот же нищий, что и в прошлом году. Поначалу Моника пыталась носить ему еду, но тому нужны были только деньги.

— Как тебе расположение камеры? — поинтересовалась я у входа ресторан.

— Совершенно правильное. Ее гарантированно отовсюду видно, — улыбнулся Майк, и меня снова затрясло. Что я хотела ему доказать этим вопросом?

Моника встретила нас и проводила к столику. Я сказала Майку, что сама сделаю заказ, если у него нет особых пожеланий. Он не возражал, и я выбрала суп из крапивы с перепелиными яйцами, судака под соусом из строчков, а на десерт пудинг с березовым соком и лапландским сыром.

— Morels? — спросил Майк, когда я перевела ему названия блюд на английский. — Сморчки? Но ведь это смертельно ядовитые грибы!

— Не беспокойся, в этом ресторане их умеют правильно готовить!

Но Майк смотрел на меня с недоверчивым видом. Когда Моника принесла к столу домашний квас, он тоже не сразу решился сделать глоток.

— А теперь расскажи о своем работодателе, — попросил Майк, когда Моника поставила перед нами тарелки с горячим.

Дядя Яри обычно все лето собирал крапиву, приговаривая, что она очень полезна, но когда в школе об этом узнали, то принялись меня жалеть, считая, что мы едим ее от бедности.

Уже тогда я поняла, что лучше говорить другим как можно меньше. Стараясь выбирать выражения, я рассказала Майку про Сюрьянена и его связь с политиками, а еще про дипломатическую неприкосновенность Гезолиана, торгующего радиоактивным изотопом. Якобы все это мне удалось узнать в процессе расследования смерти Аниты Нуутинен. Давида и Лайтио я обошла молчанием. Я бы просто не смогла совладать с собой, и темные очки не помогли бы. Да что там очки — даже нацепи я парик и усы Рейски, и они не скрыли бы моих чувств.

Майк доел суп и глубоко вздохнул:

— Ты опять рассказала только часть правды. Не знаю только, большую или меньшую. Ты боишься нарваться на крупные неприятности из-за отца женщины, которую охраняешь. Но скажи, как я могу тебе помочь, если ты даешь мне информацию по крупицам, словно крошки хлеба птице?

— А мне не надо помогать! — воскликнула я, напугав официантку, которая даже выронила тарелку.

— Неужели ты действительно забыла все, чему я тебя учил? — продолжил Майк, когда шум утих. — Не сделала никаких выводов, когда убили твою клиентку из-за того, что ты оставила ее? То, чем занимается отец твоей нынешней нанимательницы, не имеет к тебе ровно никакого отношения. Тебя пригласили охранять Юлию, ну и занимайся своим делом. Ты сказала, что перед устройством на работу не знала, кто такой Гезолиан. Или же у тебя есть другая причина стараться проникнуть в окружение Сюрьянена?

«Да, документы по Коппарняси, которые передал мне Давид», — чуть не сорвалось у меня с языка. Но я благоразумно промолчала, ковыряя вилкой судака под соусом.

— Просто тогда мне наскучило работать в ресторане, — пробормотала я с набитым ртом. — Попробуй грибы, они очень вкусные.

Долгие годы я жила в уверенности, что Майк всегда прав. Разумеется, он и сейчас все говорил верно. Давид мог планировать что угодно, но я не имела права подвергать Юлию хоть малейшему риску. И об этом мне стоило серьезно подумать, размышляя о своих дальнейших действиях.

— Когда ты в последний раз чувствовала себя счастливой, Хилья? — неожиданно спросил Майк.

«В объятиях Давида», — мысленно ответила я.

И тут зазвонил телефон. Я не стала ставить его на беззвучный режим: пусть учитель видит, что Юлия всегда может до меня дозвониться. Однако на мониторе высветились другие цифры: это был номер Кари Суурлуото, двоюродного брата моего отца. Я извинилась перед Майком и вышла.

— Привет, Хилья! Послушай, Кейо уже три раза звонил мне и спрашивал, как тебя найти. Он, видимо, хочет с тобой встретиться и обсудить прошлые дела. Он сейчас на свободе. Разумеется, я не говорил ему, что у меня есть твой номер. И не собираюсь говорить. Но, пожалуйста, будь осторожна.

26

— Плохие новости? — спросил Майк, когда я вернулась к столу.

Я вздохнула, положила себе еще грибов и подумала: хорошо бы отец на свободе первым делом отправился в лес, набрал сморчков и отравился, забыв, что их надо кипятить дважды.

— Новости про отца, — наконец ответила я. — Ему заменили заключение на условное и отпустили. И теперь он хочет со мной встретиться.

— Когда вы с ним виделись в последний раз?

— В день гибели мамы.

Майк опустил вилку обратно на тарелку.

— То есть ты не видела его все эти годы, пока он был в тюрьме?

— А зачем нам было встречаться? Он просто мой биологический отец. Десять лет назад он сбежал из тюрьмы, изнасиловал несовершеннолетнюю девочку и, как я думаю, убил дядю Яри. У меня нет ничего общего с этим чудовищем.

Я не могла вынести взгляд Майка и сидела, опустив голову.

— Чудовищем? Я же столько раз тебе говорил, что врага надо знать в лицо. Если бы он сейчас вошел в ресторан, ты узнала бы его? Подумай, может, твой отец вовсе не такой демон, которого ты нарисовала в своей душе?

— Именно такой! Ты ничего не знаешь и даже представить себе не можешь! Ты же не лежал на залитом кровью полу и не видел, как он измывался над молодой женщиной!

Майк выжал на судака еще лимонного сока, неторопливо прожевал и заговорил тихим и спокойным голосом:

— В жизни мне довелось увидеть немало преступлений. До основания академии я более десяти лет проработал в полиции штата. На моем счету более сотни задержанных убийц и не один десяток предотвращенных покушений на убийство. И все же я не готов назвать ни одного из преступников демоном.

— Звучит не по-американски. А как же Саддам Хусейн и Муамар Каддафи?

— Ты готова сравнить с ними своего отца?

— Но ведь он убил мою маму! Тогда мне было четыре года. И я до сих пор хорошо все помню!

Я откинулась на стуле, переводя дух. Незачем Майку жалеть меня. Ему следовало сказать, что я сильная женщина и справлюсь со всеми трудностями.

— Теперь я понял, почему ты поступила в академию. Ты мечтала научиться защищать себя и своих близких. Но не думаешь ли ты, что сейчас тебе важно научиться бороться с теми демонами, которые рвут на части твою душу?