Книга Подмастерье палача - Виктор Иванович Тюрин

мужской голос из-за ворот. — Сдаюсь.

Из-за полуоткрытой створки выскользнула еще одна фигура. Не успел он сделать шаг, как у его шеи оказался клинок молодого шотландца. Бандит сразу бросил кинжал, который держал в руке.

— Не убивайте меня. На мне нет смертей. Клянусь создателем, — сходу заныл он. — Пощадите меня.

Он стоял боком ко мне, поэтому не видел, как я резко провел пальцем по шее. Тускло сверкнул в лунном свете клинок Дугласа, и бандит захрипел, умирая. Когда пленники были связаны, а трупы занесены на склад, наемники занялись мародерством, а у меня, наконец, появилось время, чтобы обдумать то, что успел натворить.

"По нынешним законам меня бы точно колесовали, — подвел я итог своим размышлениям.

В отличие от меня, пребывающего в нелегких раздумьях, наемники были довольны как схваткой, так и добычей и единственное, что их беспокоило, это рана Алана. Первым делом мы сняли с главаря маску. Я думал, что он скрывает под ней свое уродство или шрам, но это было обычное чистое лицо, без каких-либо особых примет. Пока мы с ним возились, он окончательно пришел в себя и сразу попытался нас подкупить, предлагая кучу золота за свое освобождение, а когда понял, что все впустую, изменил тактику, принявшись возмущаться и требовать объяснений, почему мы схватили ни в чем неповинного человека.

— Заткнись, Дворянин, — оборвал я его болтовню.

После того как я назвал его кличку, он, наконец, сообразил, что мы люди не случайные и охотились именно за ним, и сразу резко замолчал. Теперь, когда он понял, что его ожидает, он стал искать выход, и спустя какое-то время решил, что нашел его, принявшись грязно ругаться и сыпать угрозами. Шотландцы были дворянами, поэтому ругань из уст грязного бандита приняли близко к сердцу, к тому же Дуглас был молодым и горячим парнем, поэтому не выдержал первым. Рассвирепев, он выхватил кинжал и подскочив к главарю, пообещал тому, что сначала вырежет на его теле все эти грязные ругательства, а если после этого не получит извинений, отрежет ему язык. На что тот нагло заявил, что он тоже дворянин, поэтому может ругать кого хочет и как хочет, а если шотландцу не нравится, то они, как благородные люди, могут решить свои разногласия на дуэли. Бросил взгляд на Дункана, но тот никак не отреагировал, тем самым как бы говоря, что парень в своем праве, пусть немного позабавится.

— Дуглас, не трогай его!

— Он оскорбил меня! Пусть извиниться или я…

— Мы сделаем по-другому. Я заставлю его извиниться перед тобой и Дунканом.

Всерьез занимаясь рукопашным боем, я не обошел вниманием и еще одну грань боевого искусства — болевые точки человека. У меня был хороший учитель и большая практика, что дало возможность получить на выходе неплохие результаты. Мне не хотелось этого делать, но горячность молодого шотландца не давала мне иного выхода. Подойдя, я отодвинул в сторону, нависшего над главарем, Дугласа, одарившего меня злобным взглядом, после чего присел на корточки рядом с Дворянином.

— Извиняться будешь?

Вместо ответа он плюнул мне в лицо, после чего принялся теперь меня ругать и проклинать. Неторопливо вытерев лицо, я спокойно сказал:

— Тебе же хуже.

Несколько быстрых и резких тычков по нервным узлам, и лицо главаря исказилось от страшной боли, глаза полезли из орбит, а тело, скрученное судорогой, упало на бок и забилось словно в припадке эпилепсии. Стоявший от меня, в двух шагах, шотландец, до этого сверливший меня злым взглядом, сейчас выглядел растерянным и даже испуганным мальчишкой. Мне не нужно было оглядываться на Дункана, я и так чувствовал на себе его тяжелый, напряженный взгляд. На их глазах сейчас произошло нечто необъяснимое, похожее на чудо или на черное колдовство, а как по-иному мог отреагировать средневековый человек на несколько касаний, которые по их мнению не свалят даже ребенка, а тут здорового мужика скрутило от жуткой боли. Откуда у него такие умения? От бога или от дьявола?

— Что это было? — спросил меня Дуглас, судя по его растерянному лицу, все еще не пришедший в себя от изумления.

— Божье наказание для грешника, изрыгающего хулу на ближнего своего, — ответил я. Моего юмора им было не понять, зато я знал, как их успокоить и произнес на латыни слова молитвы. — In nomine Domini Patris et Filii et Spiritus Sancti. Amen.

"Во имя Господа Отца и Сына и Святого Духа. Аминь, — чисто автоматически перевел я для себя эти слова.

Возникшая, между нами, напряженность, стоило мне произнести знакомые им слова молитвы, сразу рассеялась, но при этом я привлек к себе ненужное внимание. Прямо сейчас на глазах этих людей произошло некое таинство, которое вполне могло подойти под утверждение средневековых проповедников: "все, зримо совершающееся в этом мире, может быть учиняемо бесами". Мне бы очень не хотелось, чтобы этот случай дошел до Анри, а особенно тех, кто за ним стоит, потому что в этом случае отвечать на их вопросы мне будет весьма затруднительно, но что сделано, то сделано.

Подождав, когда сведенное судорогой тело Дворянина обмякнет и замрет, я сказал:

— Он скоро очнется, и мы снова поговорим.

Когда шотландец понял, что дальнейших объяснений не будет, он вернул кинжал в ножны и замер в ожидании. Спустя несколько минут я приподнял голову бандита. Его лицо выглядело, как мокрая простыня, белое и залитое потом. С минуту наблюдал, а когда зрачки дрогнули и взгляд стал осмысленным, схватив его за плечи, снова посадил, прислонив спиной к бочке. В помещении склада царила идеальная тишина, все замерли, наблюдая, что будет дальше.

— Смотри на меня, — жестко сказал я. Когда мы встретились глазами, я спросил. — Извиниться не хочешь?

Главарь, как и шотландцы, не понимал, что произошло, но при этом именно он испытал на себе эту боль, отголоски которой он до сих ощущал. Его затылок ломило, в висках стучали молоточки, а к горлу подкатывала тошнота. Что он со мной сделал? Черное колдовство? Он проклял меня? Укоренившийся в душе страх средневекового человека перед неизвестным в сочетании с перенесенной им дикой болью, превратили сердце Дворянина в липкий и трясущийся комок. Бандит сгорбился, втянул голову в плечи, отвел глаза, лишь бы не встречаться со мной взглядом.

— Приношу свои глубочайшие извинения, господа. Я был не в себе, — голос у бандита был хриплый и дрожащий.

Я встал на ноги, при этом отметив, что Дункан, до этого сидевший на земле, вскочил и сейчас настороженно наблюдает за мной.

— Извинения приняты, — ответил он за обоих шотландцев.

Только я решил, что больше