Книга Одаренная девочка и так себе каникулы - Мальвина Гайворонская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лицо Баранова вытянулось. Медбрат – медведь? Откуда взялось «проследить и уберечь», если последний раз, когда Игорь видел хоть кого-то из Мишкиной стаи, те стояли в рядочек и даже глаз поднять не смели? Сонливость как рукой сняло, но директор явно решила добить:
– Очень важные вопросы вы поднимаете, Роман. Но мне одно непонятно: с чего вы решили, будто чужой оборотень справится с защитой ребенка лучше, чем ее собственный дядя?
Ну да, конечно. Стоило догадаться. Мысленно поздравив себя с умением зреть в корень проблемы, богатырь в бегах поставил зарубку обсудить с уважаемой начальницей, точно ли подобная близость идет на руку безопасности Генки. Однако реакция Романа вышла неожиданной:
– Как? Вы сумели притащить в АСИМ его?!
Последнее слово медбрат по-особому выделил, и это немного насторожило. Не меньше, чем деланое равнодушие Лютой.
– Ромочка, я работаю далеко не первый год. Если интернату нужен специалист – интернат получает специалиста во что бы то ни стало.
«Ага, и пофиг на желания того бедолаги», – мрачно продолжил про себя Игорь.
Медведь тем временем не унимался:
– И вы так спокойно об этом говорите? Разве не понимаете значения для нас всех? Скажите, как я могу с ним встретиться?
– Обернувшись? – пожала директор плечами.
Медбрат резко крутанул головой, стопроцентно заставив позавидовать не одну сову, вперил в богатырей взгляд и моментально бухнулся на пол перед Бляблиным:
– Вы – наш герой! Если есть хоть малейшие обстоятельства, в которых мы могли бы помочь…
– Слышь, Бобыль, это, кажись, к тебе, – осовело ткнул Игоря в бок ассистент. Медведь уставился во все глаза, а Баранов только вяло огрызнулся:
– Говорил же, без прозвищ.
– Прости, никак не привыкну. Но я стараюсь, да.
Роман как стоял на коленях, так и таращился (затянувшаяся немая сцена отдавала ревизорщиной), и богатырь в бегах решил воспользоваться этой передышкой:
– Альма Диановна, все живы-здоровы, враг передумал устраивать побоище, а мы хотим спать. Если дополнительных распоряжений нет – может, отпустите наконец?
– Конечно, Игорь Октябриевич, – явно с целью поиздеваться над медбратом ответила госпожа директор. – Не смею вас больше задерживать. Единственное, если не затруднит, убедитесь, пожалуйста, что этот охламон покинул нашу территорию.
Медведь просиял, а Игорь, наоборот, сник. М-да, легко отделаться не получится. Коротко кивнув, богатырь дернул своего так называемого ассистента за рукав и бодрым шагом направился к выходу. Роман поспешил за ними. Поначалу шел молча, но одолжения не сделал и лестнице так на третьей снова заговорил, бегло и восторженно:
– Простите, что перепутал, – но никто понятия не имеет, как вы на самом деле выглядите, а слухи…
– Знаю, – прервал того Баранов, – сам распускал. В этом и суть – если хочется подольше пожить без опасного внимания, над узнаваемостью надо работать.
– А? Да, конечно… А вы вправду присмотрите за девочкой?
Игорь резко остановился, и Бляблин в него практически влетел. Недоуменно забубнил, но, перехватив взгляд, решил лишних вопросов не задавать.
– У «девочки» есть имя. Она не магнитола и не пара носков.
– За Женей… – попытался исправиться медбрат, но Баранов покачал головой:
– Ее так не сокращают. Гена. Скажи спасибо упырям, на которых вы ее спихнули.
Роман немного помолчал:
– Послушайте, я могу понять ваше негодование…
– Да ну? Тоже восемнадцать лет бегал от всего живого без права на ошибку?
– …Попытаться понять, но и вы нас поймите. Тогда, в дуэльном кругу, медведи растерялись. Мой отец был там. По его словам, Михаил требовал невозможного, потому никто и не…
– Все, чего требовал Потапов, – верить в себя и помочь. И никто не откликнулся.
– Но вы…
– И я тоже. Влез сильно позже, когда помогать было уже некому. Из-за сестры. Я испугался – и я понимаю. В результате от меня отказались семья, коллеги, да даже я сам. Но вы… Говоришь, отец? Значит, из ближайших соратников, кого Мишка лично поднял, отмыл, возвеличил. Не полезли. Ни ему, ни мне помочь не решились. А почти двадцать лет спустя – здрасьте, приехали – ты приперся и бормочешь хрень про Гену и присмотр? Вы ж всем стадом заявили: мол, она нам чужая, никто лапу помощи не протянул. А сейчас внаглую чего-то от нее хотите? Совсем стыд потеряли? – Роман окончательно сник, и Игорь продолжил: – Дай угадаю, на вторых ролях куковать не очень-то понравилось, хочется обратно во власть? Да ведь вот незадача: через голову официального наследника не прыгнуть. Без Гены ни вызов волкам бросить, ни с другими наравне не поговорить. Удобно вышло: дурачки настрадались, а вы на все готовенькое такие раболепные нарисовались, только и надо что послушать советов да сделать как просите. Не медведи, а позорище.
– Не так! – почти закричал медбрат, но опомнился и продолжил уже нормальным голосом: – Точнее, не спорю. Наверняка есть и те, о ком вы говорите, но большинство не такие. Да, снаружи оно, может, и не видно, но для нас эти годы тоже впустую не прошли. Мы очень долго жили с чувством вины и хотим все исправить. Слава богу, есть что – благодаря вам и вашему подвигу. Же… Гена жива, и у всех нас есть еще шанс.
Баранов возвел очи горе:
– Во-первых, я, может, на глазок и не очень определяю возраст, но смутно подозреваю – ты явно на дуэли не был, а говоришь, будто тоже накосячил. И, во-вторых, вами с таким мусором в головах манипулировать проще пареной репы. Половина религий держится на чувстве вины. Другую половину я не изучал.
– А как иначе? Они ж все стояли, просто стояли! – в отчаянии развел руками Роман, и Игорь покачал головой:
– А чем слепое служение лучше глухого безразличия? Есть на кого свалить вину?
Роман непонимающе пробормотал:
– Но я же говорю о хороших вещах…
– Нет, парень, – отмахнулся Баранов, – ты говоришь об удобных вещах. Для вас всех. Этакий ту-ду лист исправившегося вассала: выполнил – и сердечко больше не болит за убитого вожака. А девочка поймет-простит, вы же вон какие отзывчивые, когда вам выгодно. Честно? Чего-то подобного я и ждал. В конце концов, выражение «медвежья услуга» не из воздуха взялось, у вас башка в этом плане всегда сомнительно варила…
– Но ведь мы ей нужны!
– Да ну? – наигранно удивился Игорь. – Знаешь, не хочу намекать, но даже я в ее жизни под вопросом. Все эти годы Евгения отличнейше жила без малейшего нашего участия, и кто кому тут зачем нужен, лично мне более чем понятно. Да и Альме, кажется, тоже, – неожиданно осознал он. – Потому и гонит тебя взашей. Не верит в пользу медвежьей версии крокодиловых слез.
– Я абсолютно искренен.
– Тем хуже для тебя, – подытожил Баранов, разворачиваясь и продолжая движение. – Я в чужих головах копаться не берусь, однако полезешь к Генке с кающеся-вассальными причитаниями – отважу, слово даю.
– Вы были моим героем, – по-детски обиженно отозвался медведь, на что Игорь только пожал плечами:
– И если это способна изменить пара фраз, значит, с настоящим мой «героизм» ничего общего не имел.
После его слов медбрат стих и покорно дошел с ними аж до самых ворот интерната. Остановившись и помявшись немного, снова подал голос:
– Я подумаю над нашей беседой, обещаю. Когда отпуск закончится… Согласитесь еще раз со мной обо всем поговорить?
– Только в том случае, если больше ты никому в ноги бухаться не будешь, – поморщился Баранов.
Парень смущенно улыбнулся и протянул руку для рукопожатия.
– Роман. Рад знакомству, правда.
– Игорь, а это Кирилл, – ткнул в Бляблина Баранов. – И будем ли рады знакомству, мы узнаем осенью.
– В августе, – поправил его медведь. – Я в августе обратно на работу.
– Тогда на просветление времени у тебя еще меньше, – пожал Игорь плечами.
Медбрат сосредоточенно кивнул и засеменил куда-то в Лес, а Бляблин, дождавшись, покуда тот скроется из виду, прокомментировал:
– Да уж, с такими друзьями и врагов не надо.
– И тем обиднее, что боженька одарил меня и теми, и другими, – философски подытожил Баранов, наконец-то направляясь к своему коттеджу.
В это же время в избушке одного немного подмороженного лешего вовсю шла спасательно-обогревательная операция. К величайшему счастью Пандоры, обратно они вернулись пешком, на своих двоих, а не подземным способом. Топать, конечно, пришлось изрядно, почти час, хоть Репа и бойко указывал дорогу: после победы над Феникс жара спала, а небо снова стало вполне себе ночным и темным. Енота сумерки явно не смущали, как и Ганбату, а вот самой Доре приходилось прилагать море усилий, дабы не войти лицом в какое-нибудь дерево или не свернуть шею, оступившись, и лесная
