Книга Белоснежка должна умереть - Неле Нойхаус

— Вот как… — пробормотал Боденштайн, витая где-то в облаках. — Да, кстати, фрау Энгель пообещала заняться Грегором Лаутербахом. Министр министром, но в ту субботу, когда пропала Амели, он был вместе с Терлинденом.

У Пии зазвонил мобильный телефон. Она выхватила его из кармана и поспешно ретировалась за угол церкви, чтобы не стать мишенью для осуждающих взглядов.

— Пия, это я, — услышала она голос Остерманна. — Помнишь, ты недавно жаловалась, что у тебя из дела пропали протоколы допросов?

— Еще бы.

— Так вот, слушай меня внимательно. Мне, правда, не очень приятно это говорить, но я вдруг вспомнил, что Андреас очень интересовался этим делом. Как-то раз вечером, когда он еще был на больничном, он заходил в контору, и я…

Конец предложения утонул в вое сирены, внезапно вырвавшемся из репродуктора, висевшего под крышей «Черного коня». Пия поднесла телефон к другому уху и попросила Остерманна говорить громче. Трое мужчин, услышав сирену, отделились от толпы и поспешили мимо Пии к автостоянке.

— …еще удивился… рецепт… но он был в нашей комнате… — доносились до нее обрывки фраз. — Представления не имею… спросить… у вам там такое…

— Сирена, — ответила она, догадавшись, что он спрашивает. — Наверное, пожар. — Значит, так, еще раз: что там с Андреасом?

Остерманн еще раз повторил все, что сказал до этого. Пия слушала, не веря своим ушам.

— Вот это номер!.. — произнесла она наконец. — Хорошо, спасибо. Увидимся. Пока!

Она сунула телефон в карман и медленно, в задумчивости пошла назад, к Боденштайну.

* * *

Тобиас Сарториус прошел вдоль сарая и вошел в хлев. Вся деревня собралась на кладбище, значит, никто его не увидит. Даже его сосед Пашке, старый нацистский холуй. Надя высадила его у задних ворот, а сама поехала к кладбищу, на похороны Лауры. Тобиас достал ключ, открыл дверь в молочную кухню и вошел в дом. Необходимость прятаться давила ему на сердце, как камень. Он не годился для такой жизни.

Когда он подошел к лестнице наверх, на пороге кухни, словно привидение, появился отец.

— Тобиас! Слава богу! А я уже думал, что с тобой что-нибудь случилось! Где ты пропадал?

— Папа!.. — Тобиас обнял отца. — Я был у Нади. Менты все равно мне не поверили бы и сразу же упрятали бы меня за решетку, как тогда.

Старый Сарториус кивнул.

— Я зашел только на минутку, взять пару вещей. Надя пошла на похороны, а потом заедет за мной.

Он только сейчас удивился тому, что отец дома, хотя должен был быть на работе.

— Они меня уволили… — Хартмут Сарториус пожал плечами. — Выдумали какую-то там смешную причину… Все шито белыми нитками. Мой шеф ведь зять Домбровски.

Тобиас все понял. В горле у него застрял комок. Теперь он виноват еще и в том, что отца уволили с работы!

— Да я все равно собирался уходить оттуда, — небрежно бросил Хартмут Сарториус. — Теперь хоть буду нормально готовить, а то уже надоело давиться всякими полуфабрикатами и заморозками… Да, тебе же пришло какое-то письмо! — вспомнил он вдруг.

Он повернулся и пошел в кухню. Тобиас направился вслед за ним. Обратного адреса на конверте не было. Ему захотелось сразу же бросить это письмо в мусорное ведро. Опять, наверное, какая-нибудь анонимка с угрозами. Он сел за стол, вскрыл конверт, развернул сложенный пополам лист дорогой кремовой бумаги и долго, ничего не понимая, смотрел на «шапку» какого-то швейцарского банка, потом наконец принялся читать написанный от руки текст. После первых же строк у него потемнело в глазах.

— От кого это? — поинтересовался отец.

За окнами пронеслась мимо пожарная машина с сиреной и включенной синей мигалкой. Стекла задрожали. Тобиас судорожно глотнул и поднял голову.

— От Ларса… — произнес он хриплым голосом. — От Ларса Терлиндена…

* * *

Ворота виллы Терлинденов были раскрыты настежь. Едкий запах дыма проникал даже сквозь закрытые окна автомобиля. Пожарные машины проехали прямо по газону и оставили глубокие колеи в размякшей земле. Горела не сама вилла, а здание за ней, стоявшее поодаль, на открытом пространстве. Пия припарковала машину на площадке перед домом и пошла с Боденштайном к месту пожара. От дыма слезились глаза. Пожарные уже справились с огнем, языков пламени не было видно, только из окон еще валили густые черные клубы дыма. Кристина Терлинден была одета в черное; очевидно, она была на похоронах или только собиралась отправиться на кладбище, но заметила пожар. Она в ужасе смотрела на этот зловещий хаос из шлангов и пожарников, на гибнущие под их сапогами клумбы и газон. Рядом с ней стояла ее соседка, Даниэла Лаутербах, при виде которой Боденштайн невольно вспомнил один из своих путаных снов этой ночью. Она, словно услышав его мысли, повернулась и направилась к ним.

— Здравствуйте, — холодно произнесла она с серьезным лицом. Ее блестящие темно-карие глаза сегодня напоминали замороженный шоколад. — Ну как, успешно пообщались с Тисом?

— Нет, — ответила Пия. — А что здесь происходит? Что это за здание горит?

— Оранжерея. Мастерская Тиса. Кристина очень переживает: неизвестно, как отреагирует Тис, когда узнает, что все его картины сгорели.

— У нас, к сожалению, еще более печальные новости для фрау Терлинден, — сказал Боденштайн.

Даниэла Лаутербах подняла свои ухоженные брови.

— Куда уж печальнее! — резко ответила она. — Я слышала, вы все еще держите Клаудиуса Терлиндена под арестом. Почему?

Боденштайн вдруг поймал себя на том, что ему хочется оправдываться, просить ее отнестись к этому с пониманием. Но Пия опередила его.

— У нас есть на это все основания, — ответила она за него. — А сейчас мы должны сообщить фрау Терлинден, что ее сын покончил с собой.

— Что? Тис умер?..

Даниэла Лаутербах смотрела на Пию. В ее глазах, как показалось Пии, на секунду мелькнуло облегчение, прежде чем лицо приняло выражение удивления и страха.

— Нет, не Тис. Ларс.

Боденштайн предоставил Пии вести беседу. Его смущало то, что расположение Даниэлы Лаутербах вдруг возымело для него такое значение. Может, причиной тому было ее сердечное тепло и сочувствие, с которым она отнеслась к нему и которое он в своем плачевном душевном состоянии, по-видимому, не совсем адекватно истолковал? Он был не в силах отвести взгляд от ее лица и испытывал нелепое желание, чтобы она ему улыбнулась.

— Он отравился выхлопными газами в собственной машине, — пояснила Пия. — Мы нашли его труп сегодня утром.

— Ларс?.. Боже мой!..

Когда до сознания Даниэлы Лаутербах дошло, какая страшная весть вот-вот должна была обрушиться на ее подругу Кристину, лед в ее глазах мгновенно растаял. На лице застыло выражение растерянности и беспомощности. Но уже через несколько секунд она расправила плечи.