Книга Вынужденный брак - Татьяна Герцик

Муж пожал плечами.

– Юрий уже большой мальчик и сам знал, что делал. Кстати, теперь он очень жалеет о разрыве с Сашей. Но, боюсь, она его не простит.

Лариса удивилась:

– А как же Инга? Они что, расстались?

Евгений почесал в затылке.

– Там всё запутано. Она заявила, что ждет от него ребенка. Сама понимаешь, что при таком раскладе ему к Саше пути нет. Что Инга предпримет и кому жаловаться побежит, не знаю. Если честно, не хотелось бы с ее семейством ссориться. Неприятностей потом не оберешься. Связи у них мощные.

Жена кинулась к телефону.

– Знаешь, что я сделаю? Я сейчас Нине позвоню. Она хорошо знает Ингину семейку. Думаю, и мы сейчас многое узнаем.

После получасового разговора жены с сестрой, во время которого изнемогший от любопытства Евгений Георгиевич успел поужинать, неспешно выпить чаю с шоколадным печеньем и выкурить на балконе пару сигарет, Лариса Львовна наконец победно сообщила:

– Туфта это всё о беременности! К ним из Англии приезжал с коммерческими предложениями не то лорд, не то сквайр, и она уехала с ним посмотреть Лондон! Анастасия Геннадьевна уверена, что дочь там и останется! Правда, она еще университетский курс не закончила, но это можно сделать и в Лондоне, что гораздо престижнее. Так что позвони Юрию и расскажи ему об этом. Представляю, как он переживает, бедняга!

Евгений Георгиевич, считающий, что сыну вполне нужно попереживать еще больше, всё-таки послушно набрал его номер. Юрий, внимательно выслушавший новость, казалось, даже не понял, что она для него означает. Поблагодарил отца за приятное известие и положил трубку.

Несколько разочарованный его инертностью Евгений с досадой протянул:

– Ну вот, стараешься тут для него, стараешься, а он даже спасибо не скажет!

Лариса успокаивающе погладила мужа по руке.

– Не волнуйся, всё образуется, вот увидишь!

Он перехватил ее ладонь и прижал к губам.

– А я в этом и не сомневаюсь!

Глава девятая

Сидя в приемном покое, Николай беспокойно покусывал губы. Он не помнил, чтобы так волновался, отправив в роддом первую жену. Более того, от того жизненного эпизода в памяти осталась лишь некоторая эйфория и смутные воспоминания о непрерывных пирушках с многочисленными друзьями. Да и потом ребенок не доставлял ему хлопот: вокруг суетились еще живые бабушки и дедушки.

Но сейчас, отвозя побледневшую от боли Наташу в роддом, всеми фибрами души стремился принять на себя ее боль. Уходя, она так посмотрела на него измученными глазами, что его прошиб холодный пот. Закрыв глаза и сжавшись на неудобном больничном стуле, он попытался молиться, но из всех молитв смог только вспомнить: «Боже, спаси и сохрани!». Повторив эту фразу наверное, миллион раз, он почувствовал прикосновение чьей-то руки.

Над ним склонилась медсестра в белом халате.

– Это вы муж Гороховой? У вас двойня. Сын и дочь.

Почувствовав, как по телу прошла дрожь облегчения, поспешно вытер лоб большим клетчатым платком, и робко спросил:

– А как жена?

Женщина как-то нервно передернула плечом.

– Там врач. Скоро ясно будет.

У Николая Ивановича упало сердце. Что это значит? Заметив, как испугался новоявленный отец, медсестра поспешила его успокоить:

– Не волнуйтесь, она жива, просто потеряла много крови. – И оправдываясь, добавила: – Возраст…

Он подскочил:

– И что делать?

Медсестра раздумчиво протянула:

– У нас донорской крови мало. К сожалению, у нее самая ходовая группа крови – первая положительная. Она постоянно нужна. Вы же знаете, что первая группа подходит всем остальным, а вот им самим можно перелить только такую же. У вас какая группа?

Он растерянно припомнил:

– Четвертая.

Она разочарованно протянула:

– Не подойдет. Но, может, у родственников первая?

Он поспешно набрал номер Саши и услышал в ответ растерянное:

– Нет, у меня третья. Но вот у Юрия первая. Но не знаю, согласится ли он помочь. Мы с ним не очень доброжелательно расстались.

Николай Иванович угрожающе пробормотал:

– Да пусть только попробует отказаться! У тебя есть его телефон?

– Да, но только рабочий.

Николай Иванович поспешно позвонил Юрию на работу. Узнав о случившемся, тот не стал мешкать. Кинув взволнованному папаше: сейчас буду! – сообщил начальнику о своем уходе, и поехал в роддом. Через двадцать минут был уже в приемном покое. Спустившийся вниз врач, устало встряхивая кистями рук, сказал:

– Очень хорошо! А то мы влили ей последние двести миллилитров, и нужной группы больше нет. Заказ на станцию переливания крови сделан, но пока привезут…

У Юрия взяли анализы, напоили крепким чаем, положили на кушетку и выкачали пол-литра крови. Когда он, пошатываясь, поднялся на ноги и вышел в коридор, его поджидал благодарный Николай Иванович. Горячо пожав ему руку, спросил:

– Что я могу для тебя сделать, дружище?

Юрий сказал с сожалеющей улыбкой:

– Единственное, что я хочу и чего, по-моему, никто не может сделать: это объяснить вашей падчерице, что я не такой уж плохой человек, каким она меня считает. Передайте мои поздравления Наталье Владимировне, я навещу ее позднее, если можно. – И ушел, зябко передергивая плечами, после потери крови его несколько знобило.

Николая Ивановича слегка опечалила горечь, звучавшая в его голосе, но скоро радость от появления потомства заслонила чужие неприятности. Узнав, что жену перевели в палату, попросился к ней. Натянув халат и бахилы, по скользкому полу докатился до палаты номер восемь. Наташа, уставшая и бледная, но улыбающаяся, встретила его лежа в постели. Рядом с кроватью стояли две прозрачные колыбельки для малышей, еще пустые. Он нерешительно спросил:

– А где дети?

Она махнула в сторону детского отделения:

– Там! Их осматривает педиатр. Надеюсь, всё будет хорошо.

Николай Иванович внезапно наклонился и поцеловал ее в щеку. Серьезно сказал:

– Спасибо тебе за детей, Наташа!

Она посмотрела в его влажно поблескивающие глаза и внезапно вспомнила, как рожала Сашу: переполненная палата, невнимательные врачи, из-за которых она получила сильные разрывы, и, что самое главное – ее никто не поздравлял, и уж, конечно, не благодарил. Даже родители не смогли приехать, поскольку жили в другом городе.

В конце коридора показались две женщины в зеленых костюмах. В руках у них было по маленькому запеленатому человечку. Войдя в палату, с довольным видом уложили их в колыбельки и поздравили довольного отца: