Книга Принц по ГОСТу - Кристина Юраш

Я почувствовал, как ее рука схватила мою и сжала. Она спит. Просто спит и держит меня за руку. Схватила и не отпускает! Маленькая ручка держит меня крепко-крепко. Так крепко не держат ни одни цепи, оковы, кандалы…

Она переворачивается на другой бок, потянув меня за собой, заставив лечь рядом, уткнувшись лицом в ее волосы. Я обнимал ее, чувствуя, как она во сне сжимает мою руку все сильней, прижимает ее к своей груди и согревает своим дыханием.

— Не согреешь, — едва слышно шепчу я, поглаживая ее пальцы. — Ты уже никогда их не согреешь…

— А если я попробую? — раздался шепот, а мою руку сжали изо всех сил, не давая мне исчезнуть. Она повернулась, не выпуская моей руки, и сонно посмотрела мне в глаза, положив свою теплую руку мне на щеку.

Я целовал каждый ее пальчик, который гладил меня по щеке.

— Губы холодные… — с мучительным сожалением прошептала она, привставая на кровати. — Почему они такие холодные?

— Может, потому что я — неживой? — шепчу ей на ухо, обнимая так, словно кто-то пытается вырвать ее из моих рук. Она держит меня и целует, а я понимаю, что не могу уйти…

— Не вздумай уходить, — шепотом умоляет она, заглядывая мне в глаза. — Не вздумай! Только посмей! Я придушу тебя! Собственными руками!

— Ты можешь жить долго и счастливо…, - отвечаю ей, глядя, как она сжимает мое горло и плачет.

— Слушай меня внимательно! — в ее глазах сверкнули слезы какой-то детской обиды. — Я могу умереть в любой момент! Вне зависимости от того, люблю я или нет! Я это только что поняла! Может, завтра мне портрет на голову упадет! Или опять пожар! Да у нас тут, что ни день, то приключение!

— Хочу сказать тебе, что это — на редкость спокойное начало года для нашей Академии, — смеюсь я, глядя на ее решимость. — Обычно уже три — четыре трупа …

— Не перебивай меня! — обиделась она, тяжело дыша и прижавшись лбом к моей груди. — Мне страшно… Мне действительно страшно… Я боюсь…

Я сжал ее, чувствуя, что крепче уже нельзя.

— Не бойся, — утешаю я, гладя ее по голове, как ребенка. — Думаю, что сумею тебя защитить… В этом замке я сделаю все возможное…

— Я боюсь, — судорожно вздохнула она, положив руку мне на сердце. — Вот обидно, да? Бегать от любви, а самой умереть от кирпича, упавшего на голову в тот момент, как приняла решение прожить всю жизнь без любви? Вот сколько мне отмеряно судьбой, пусть столько и будет! Только… Поклянись мне, что никуда не уйдешь! Что ты не будешь прятаться в темноте! Поклянись, что я буду засыпать и просыпаться от твоего поцелуя…

Я уже клялся, целуя ее в макушку, и видя, как она прижимается ко мне и трется носом о мою одежду, схватив меня мертвой хваткой. Что-то раньше я не замечал за собой подобного… Обычно все было намного проще. Один щелчок пальцев и любая красавица радостно бежит в твои объятия, клянется в неземной любви, обещает любить тебя вечно и уверяет, что готова на все, начиная спешно раздеваться! Да, были времена…

— Может, поспишь? — шепчу я, целуя ее губы и чувствуя, как она прерывисто дышит, обвивая мою шею руками. С ее плеча съезжает рубашка, обнажая место для поцелуя. — Просто отдохнешь… А я побуду с тобой… Что значит «нет»? Не упрямься! Ложись спать…

Я ее сейчас растерзаю. Клянусь… Только нежно… Очень нежно… Вот что она творит? Бессовестная! Я прикоснулся губами к ее плечу, чувствуя, как меня обвивают руками, не отпуская.

— Может, ты не знала, но ты и так засыпаешь от поцелуя и просыпаешься от поцелуя, — шепчу я, смеясь и снова целуя плечо, пытаясь поправить ее рубашку. — Ты что задумала?

Она смотрела на меня с улыбкой, положив руки на обтрепавшийся бантик-завязку и поигрывая им.

— Не надо, — я смотрю на ее руку, которая теребит завязку, и не могу оторвать взгляда. — Вот зачем ты так?

Я видел, как он медленно тянет вниз тесьму, а потом привстает, давая рубашке шанс упасть с ее плеч.

— Вот сейчас я очень боюсь сделать тебе больно, — мои пальцы касаются ее кожи, а я целую ее шею.

— Я хочу умереть сегодня, — ее шепот тонул в подушках. — Чтобы завтра… проснуться живой…

Я приподнял ее, боясь, что слишком мало поцелуев, слишком мало нежности, слишком мало ласки. Моя рука скользила по изгибам ее тела, а она что-то шептала, задыхаясь, словно в горячке.

— Тебе больно? — шептал я, целуя ее задыхающиеся губы и прижимая к себе ее вздрагивающее тело.

— Я умираю, — прошептала она, едва дыша. — Вот теперь умираю… Ты … меня … убил…

***

Я лежала, чувствуя, как меня прижимают к себе. Скоро рассвет, а мне совсем не хочется спать.

— Знаешь, — с улыбкой шепчу я, подползая поближе к его уху, и чувствуя, как его рука поглаживает мой спину. — Я не боюсь смерти потому, что когда умру, я стану таким же призраком как и ты… Мы будем вдвоем жить в этом замке. Я тоже буду писать на стенах нецензурные слова, правда у меня плохой почерк… И эта мысль меня почему-то согревает… Как там говорят? И пока смерть не разлучит нас! Так вот… Тот, кто придумал это, ошибся…

— Ты тоже ошибаешься, — меня держали в объятиях, положив поверх себя и завернув в одеяло. — Призраков не существует.

— И мне кто это говорит? А? — удивилась я, накручивая на палец прядь его волос. Да, я не торопилась бы знакомить его с подругами. Познакомь его с подругами, останешься без подруг.

— Призраков не существует. После смерти люди не становятся призраками, — глухо произнес он, глядя на меня синими глазами. Я смотрела ему в глаза, чувствуя, как замираю.

— То есть… — я боялась шелохнуться, а потом прищурилась, не сводя с него взгляда, боясь даже лишний раз вздохнуть. — Ты — не призрак… И ты… Ты… не умер?

Я выдохнула, отводя взгляд и чувствуя, как меня обнимают все сильней в тот момент, когда сердце начало колотиться, как сумасшедшее.

— Ты не умер… — медленно прошептала я, подозрительно глядя ему в глаза. — Не мертв… Ты… Ты тоже проклят? Это — не смерть! Это какое-то проклятие, не так ли?

И тут я почувствовала, как растворяются руки, как растворяется в предутреннем сумраке его улыбка.

Я лежала на подушке, глядя в потолок и чувствуя, как мое сердце бешено колотится, а руки нервно дрожат в тот момент, когда я пытаюсь натянуть на себя одеяло.

«Есть у меня свое проклятье. Оно цветет, как зла цветы. И замерев в твоих объятьях, я осознал, что это — ты…» — увидела я надпись на стене, чувствуя, как в душе все переворачивается. Такое чувство, что в душе вселенная разрывается на тысячи звезд, мерцание которых затмевает все вокруг. И где-то среди них ярко — ярко вспыхнула звезда необъяснимой, но такой ослепительной надежды. Проклятие можно снять!

Глава семнадцатая.

Голубая кровь, голубая…

У лекарств есть преимущество перед людьми.