Книга Фея-Крёстная желает замуж - Яся Белая

Маб просяще смотрит на Хмуруса, а Моргана фыркает и поджимает подведённые чёрным губы. Думаю, она сдружилась бы с Депрой-Долорес. Нужно будет их познакомить, пусть обсудят все оттенки чёрного.

Дурацкие мысли, порой, совсем некстати лезут в голову.

Хмурус, припёртый к стене, часто кивает и зажмуривается.

— Если вы посчитали нужными такие действия, то я не смею возражать, — бормочет он, ловко уворачиваясь от объятий Мерлина.

Но старик не промах, от него так просто не уйдёшь. Он цепко хватает Хмуруса под локоть и тянет в темноту коридора:

— Нам нужно кое-что обсудить… — долетает до меня, и хочется рвануть следом, но Маб и Моргана встают у меня на пути.

— Прости, дорогая, — строго говорит Маб, — но поскольку ты провалила основное задание, то теперь должна будешь выполнить другое, не менее важное поручение…

— И уж постарайся, сестрица, в этот раз не оплошать, — «поёт» Моргана.

Мне сильно не нравится её тон и «новое важное поручение» тоже, но выбора нет.

— И что же это за дело? — перевожу взгляд с одной на другую.

Однако они не торопятся рассказывать.

Моргана оглядывается, замечает приоткрытую дверь в одну из аудиторий, и меня увлекают туда.

За всё время, что я в академии, ни разу не заходила в другие классные комнаты. Довольствовалась лишь той, которую отвели мне под факультатив. И теперь, переступая порог этой, замираю. У меня даже слегка покалывает пальцы от дивного ощущения огромной, сияющей, разноцветной магии знаний, разлитой по классной комнате. Эхо лекций, шепотки студентов, шуршание страниц, скрип перьев — удивительная мелодия. На какое-то время я проваливаюсь и будто вижу сама то, что творилось в этом помещении многие годы. Как входят и рассаживаются студенты, как появляется степенный и строгий преподаватель, как он рассказывает о правильности начертания магических формул или знакомит с философскими теориями… Я даже жалею немного, что сама не сидела на студенческой скамье. Учиться — так здорово.

— … где ты витаешь? — Моргана бесцеремонно встряхивает меня.

Маб качает головой.

— Сосредоточься, милая, это важно… — строго говорит она.

— Не будем тянуть мяв-куна за хвост, — перебивает её Моргана. — Ты прекрасно знаешь, Айсель, — сказки умирают. А вместе с ними и Сказочная страна. Вскоре тьма и пустота поглотят наш мир…

— Мерлин и Хмурус готовятся сейчас к решающей битве с тьмой, но им не выстоять, — Маб качает головой, в её глазах — смертельная усталость и вселенская скорбь. — Нам нужна сказка. И чем быстрее, тем лучше. Сделай так, чтобы Лидия сочинила её как можно скорее!

— Но…

Хочу сказать, что Лидии нужно время, чтобы поверить в свои силы, научиться слышать сказки, в конце концов.

Однако Маб лишь сводит к переносице идеальные брови:

— Никаких возражений. Иначе лишу тебя волшебной лицензии — что-то ты перестала справляться с своими обязанностями…

Они уходят, а я остаюсь одна. Обхватываю себя за плечи и горько улыбаюсь. Действительно, что я за фея, если не смогу убедить одну единственную девочку в том, что она — настоящая сказочница? Я ведь всю жизнь только и устраивала сказки для других. Мне ли не знать о них всё?

Попробуем создать сказочницу. Фантазёрка у меня есть, мечтательница — тоже. Значит, как-нибудь справлюсь.

И, прогнав уныние, полная желания творить чудеса, отправляюсь разыскивать девочек — их помощь будет очень кстати.

Своих подопечных нахожу в лагере беженцев. Где есть война, там всегда есть раненные и нуждающиеся в помощи. А значит, всегда будут востребованы навыки ведьмы-целительницы. Поэтому Люси разворачивается во всю ширь своего таланта: кипит сразу несколько котлов с лечебными зельями, кто-то мельчит травы, кто-то трёт порошки, кто-то режет бинты. Сама Люси, деловитая, собранная, снуёт туда-сюда, раздаёт указания, проверяет работу. Девушки слушаются её беспрекословно, как прежде слушались Долорес в роли учительницы этикета. Они одеты в серые платья, а волосы их спрятаны под белыми косынками. Лидия тоже старается быть полезной: сидит перед корзиной с травами и сортирует, тихонечко бормоча что-то себе под нос.

Завидев меня, Люси радостно машет, подзывает:

— Госпожа Айсель, вы к нам? Смотрите, сколько работы! — она обводит рукой брезентовый шатёр, под которым и расположилась её импровизированная фармацевтическая фабрика.

Я улыбаюсь и чувствую себя немного виноватой:

— Работы и впрямь невпроворот, — говорю, — а я ещё намерена и работницу у тебя похитить.

Однако моя Люси добра и тут же заверяет, что если мне надо, то непременно для важного дела, поэтому она готова отдать хоть всех помощников.

— Кого вам позвать? — весело щебечет она, окидывая взглядом своих помощниц.

— Лидию.

Та вздрагивает, вскидывает на меня глаза и даже не думает прекращать работу.

— Лидия, — ошарашено произносит Люси, — разве ты не слышишь? Госпожа Айсель зовёт!

— Слышу, не глухая.

— Ну, так подойди…

Все девушки оставляют работу и смотрят на Лидию, перешёптываются, прикрывая рот рукой. Но будущая сказочница лишь упрямо мотает рыжими локонами:

— Нет, потому что догадываюсь, зачем я фее. Мне Анатоль сказал, и я его прогнала.

Вдруг холодает, а небо у горизонта становится чернильно-синим. Оттуда медленно выползает тяжёлая пузатая туча. Кажется, что она тащит смертоносные бомбы.

Я ёжусь и перевожу взгляд на Лидию. Она срывает косынку и потихоньку, как больная, встаёт. Не отрываясь, глядит на тучу.

— Я не хочу, не хочу больше…

Лидия обхватывает себя за голову, падает на колени, тонко взвывает:

— Не хочу больше во тьму! Мне страшно!

Бросаюсь к ней, обнимаю, глажу по волосам:

— Успокойся, я не отдам тебя ей. Больше никогда.

— Правда? — и глаза чистые, детские. А сама дрожит вся, как осиновый лист.

— Конечно. Я ведь твоя крёстная, и моя задача — защищать крестницу.

Лидия прижимается ко мне, трясётся, но улыбается:

— Надо же, у меня крёстная — фея! Настоящая фея! Так можно и поверить в сказку.

— Ты поверишь, обязательно поверишь, — заверяю я. — И непременно сочинишь свою. Ты ведь уже слышишь голоса сказок?

Она кивает:

— Как вы узнали?

— Ты разговаривала с травами, когда перебирала их. Они ведь рассказывали тебе свои истории, так?

— Да, — кивает она.

Обнимаю её вновь и оглядываюсь, потому что вдруг воцаряется почти звенящая тишина.

Все забывают нас, потому что туча уже почти тут как тут: висит, давит тяжёлым брюхом, вот-вот разродится бурей.