Книга Хрущевская "оттепель" и общественные настроения в СССР в 1953-1964 гг. - Юрий Аксютин

Итак, принципиальное решение о перестройке управления промышленностью и строительством было принято. Конкретные же предложения, как ее лучше провести, предстояло обсудить на сессии Верховного Совета, предварительно опубликовав тезисы доклада Хрущева и вынеся их на «всенародное обсуждение».

В силу каких причин члены Президиума ЦК не выступали на пленуме, можно только предполагать. Правда, с достаточной долей уверенности. Сор из избы у них не принято было выносить. Сталин их от этого отучил. Но, как признавал чуть позже А.И. Микоян, атмосфера стала ухудшаться, заметно было невысказанное недовольство со стороны некоторых членов Президиума, отмечалось несогласие, чувствовалось, что некоторыми не все полностью сказано. «Такая атмосфера… отравляла обстановку». Это видели и другие, кому приходилось бывать тогда в Президиуме ЦК. Так, на заместителя министра внешней торговли Н.С. Патоличева, присутствовавшего на заседании Президиума ЦК 15 февраля при обсуждении вопросов, связанных с предстоящим прибытием болгарской правительственной делегации, все виденное там произвело очень тяжелое впечатление. «Об этом я ни с кем не делился, ни о чем не догадывался. Правда, мне тов. Козлов давал понять, подмигивал, я чувствовал, что он на что-то намекает, что-то хочет сказать».

Первый секретарь ЦК КП Карело-Финской ССР Л.И. Лубенников еще во время пленума ЦК слышал в Москве разговоры о якобы предстоящих переменах на самом верху, что Молотов идет первым секретарем ЦК, а Хрущев — министром сельского хозяйства. А когда вернулся домой в Петрозаводск, ему докладывают, что и сюда дошли такие же слухи.

— Язык вырву! Это провокация! — ответил он.

Потом, на следующем пленуме ЦК он будет говорить, что «эти провокационные слухи шли из Москвы, по всей вероятности, от заговорщической группы».

Верить в такое трудно. Очевидно, слухи эти отражали не столько обнаружившиеся разногласия между руководителями партии и страны, сколько определенные разочарования в обществе, перемены в его настроениях, падение авторитета Хрущева и вполне естественное для менталитета многих людей обращение надежд к другому, тем более что этот другой, по их мнению, уже не раз был несправедливо обойден при распределении власти и даже обижен своими соперниками. Именно тогда в печати появилось тут же взятое на заметку в ЦК КПСС стихотворение ленинградского поэта М.Л. Сазонова, в котором содержался такой призыв: «Не верь, как прежде, только запевалам, народу верь, мой друг, народу верь!».

Но слухи эти могли питаться и из других источников. В феврале для оказания помощи смертельно больному первому заместителю председателя Госэкономкомиссии В.А. Малышеву из-за рубежа был вызван врач, по поводу чего в западной прессе стали выдвигаться разные догадки. 4 февраля американская газета «Daily News» сообщала, что несколько недель назад разведывательные органы узнали о развернувшейся в Кремле борьбе за власть, в ходе которой Каганович и Молотов стремятся перетасовать главные посты в Политбюро, и что, возможно, им удастся перетянуть на свою сторону Жукова. На то, что слухи о предстоящей замене Хрущева Молотовым давно муссируются в Москве, указывал и министр культуры Н.А. Михайлов.

Распространению такого рода слухов способствовала отставка Д.Т. Шепилова с поста министра иностранных дел, который этот любимец и выдвиженец Хрущева совсем недавно занял вместо Молотова. Причиной отставки было недовольство Хрущева тем, как он выполнял директивные указания Президиума ЦК во время Суэцкого кризиса. Но об этом мало кто знал. Потому многие и делали вывод, что позиции первого секретаря ЦК КПСС слабеют и что он начинает уже «сдавать» своих людей.

22 марта 1957 г. Президиум ЦК обсудил проект тезисов Хрущева о реорганизации управления промышленностью и строительством и решил разослать его руководителям министерств, комитетов и ведомств. Однако молчавший на этом заседании Молотов уже 24 марта направил в Президиум ЦК записку, в которой указывал на то, что проект тезисов «явно недоработан, страдает однобокостью и без существенных исправлений может внести серьезные затруднения в аппарат управления», и потому предлагал продолжить его доработку.

27 марта Президиум ЦК без изменений одобрил проект и рекомендовал его опубликовать. При этом целый день был потрачен на переговоры с Молотовым по этому вопросу. Возражал он очень настойчиво. Не выступая активно против, ему все же явно поддакивал Первухин. А Шепилов «демагогически» вопрошал:

— А кто же будет представлять рабочий класс в Совете Министров? Ведь промышленные и строительные министерства как раз и представляют рабочий класс в правительстве. Не будет ли это нарушением диктатуры рабочего класса? Союзному правительству остается лишь сбор податей.

Поддержал Молотова и Ворошилов. Но, судя по всему, не разобравшись в существе дела. Ибо уже на следующем заседании напустился на Молотова:

— Ты что все возражаешь?

В конце концов, Молотов, «видя шаткость своей позиции на заседании Президиума ЦК, где обсуждался вопрос о его записке, заявил, что хочет взять назад свою записку, адресованную в ЦК КПСС».

30 марта тезисы Хрущева были опубликованы в центральной печати. В них уничтожающей критике подвергалась вся существующая система управления промышленностью и строительством с ее чрезмерно раздутыми штатами и огромным потоком бумаг, говорилось о необходимости раз и навсегда покончить с ней и заранее отвергались любые предложения сохранить, пусть и в трансформированном виде, отраслевые министерства. Их должны заменить советы народного хозяйства в крупных административно-экономических районах. Особо оговаривалось при этом, что «нет необходимости иметь совнархозы во всех областях, краях и автономных республиках, а создавать их следует там, где промышленность достаточно развита».

Вслед за этим началось «всенародное обсуждение». Оно проводилось на собраниях и митингах трудящихся. На одном из таких митингов, в Горьком выступил сам Хрущев. Характерно, что он говорил там не только и не столько о предстоящей передаче экономической власти на места, сколько о проблеме внутренних государственных займов и выплат по ним. Причем из его слов вытекало, что проблема эта уже решена и что отныне советским труженикам больше уже не придется добровольно-принудительно подписываться на эти займы. Понятно, что слушатели его с энтузиазмом внимали этому обещанию и с громкими выкриками одобрения приняли резолюцию, поддерживающую «мероприятия ЦК КПСС, высказанные первым секретарем ЦК КПСС тов. Хрущевым».

Между тем, никакого решения ЦК о подобном «мероприятии» принято не было. Были лишь одни разговоры, закончившиеся, вроде бы, договоренностью объявить на одном из московских заводов о намерении конвертировать внутренние государственные займы на 20 лет, посмотреть на реакцию, а затем обсудить в Президиуме ЦК. Вот почему реагировали коллеги Хрущева на его заявление в Горьком очень остро. Особенно негодовали Молотов и Каганович. «Не обошлось при этом без боя» на заседании Президиума ЦК КПСС, где обсуждался вопрос о награждении Хрущева орденом Ленина и второй золотой медалью «Серп и молот» в связи с его 63-летием и за заслуги в разработке и осуществлении мероприятий по освоению целинных и залежных земель.