Книга Золотые времена - Александр Силецкий

* * *

Горький очень уважал Ленина. Вот раз приходит к нему, а тот давай дразниться: «Пешка, пешка!» «Во-первых, я Горький, – обиделся Горький, – а во-вторых, я все-таки Пéшков!» «Нет, пешка!» «Сам ты лысый черт», – сказал Горький и хлопнул дверью. Потом, уже на Капри, долго мучился: зачем в тот раз к вождю зашел?..

* * *

Горький женщин уважал настолько, что даже жениться на них боялся. Так в любовницах всю жизнь и продержал. Высокой целомудренности человек.

* * *

Раз Горький и Шаляпин взялись играть в прятки. И так ловко спрятались, что никак не могли найти друг друга. Потом только выяснилось, что один – в Америке, а другой – на Капри. Вот какая большая была страна Россия!

* * *

В молодости Горький был влюблен в Крупскую. Но только перед самой своей смертью по секрету сообщил ей об этом. «Ах, – строго воскликнула Крупская, – это ужасно! Больше никому не говорите! Ведь я всегда любила Сталина. А он мне: блядь да блядь…» «Как видно, Ильича хотел порадовать», – зло огрызнулся Горький, умирая. Так потом и повелось: инженер человеческих душ…

* * *

Горького в детстве ужасно пороли. Тогда он удирал из дому прямо без штанов и бежал туда, где свадьба. «Ой, как горько, ой, как горько!» – жаловался он сквозь слезы молодым и показывал им свою поротую задницу. К этому привыкли, и люди издали кричали: «Вон, вон – горький наш идет!» Ну, так и повелось: горький да горький… Даже штаны спускать не приходилось – узнавали в лицо.

* * *

Горький всю жизнь хотел быть глупым, чтоб не очень выделяться. Оттого любил говаривать: «Весь ум мой в рост пошел». На него за глаза пальцем показывали и смеялись: «Чучело, писатель!..» «Нет, пешка, нет, пешка», – возражал им Ленин. Всё на свете понимал.

* * *

Горький написал книгу о Ленине. «Экая пакость, – сказал ему писатель Алексей Толстой, по слухам – русский граф. – Если бы Ленин вдруг прочел… Как хорошо, что он в мавзолее! А то бы в гробу сейчас перевернулся!» «Так ведь – и в мавзолее можно…» – не врубился зачинатель пролетарской прозы, мыслью уносясь на милый сердцу остров Капри…

* * *

Ленин мечтал сманить Горького назад в Россию и сулил ему златые горы. Пролетарский писатель остался неподкупен. Тогда Сталин предложил бесплатную поездку на стройку Беломорканала. Тут уж Горький устоять не смог – немедля прибыл. Обожал глядеть на разных там забитых и несчастных – хлебом не корми. И так ему понравилось, что и на Капри возвращаться передумал. «У этого народа удивительное завтра!» – приговаривал. И плакал, как всегда.

* * *

Раз приехал Горький в Ясную Поляну. «Что это у вас вся борода в репьях? – говорит он графу. – Может, вы бородою двор метете?» «А у самого-то – сопли на усах, сопли на усах!» – рассердился Лев Толстой. «Это не сопли – это просто матерное молоко на усах не обсохло», – объяснил шутливо буревестник революции. «Вот и иди ты к своей матери!» – затопал босыми ногами гений земли русской. «И откуда он узнал, что я пишу роман “Мать”? Неведомо!» – вспоминал впоследствии Горький. И – плакал, как всегда.

* * *

Горькому всегда везло. «Вот беда!» – сокрушался зачинатель пролетарской прозы.

* * *

Горький вечно завидовал басу Шаляпина. «Эх, – приговаривал он, – и ростом я вышел, и талантищем, мне бы еще его голосино!» А вот что делать с таким голосом, он и не знал…

* * *

Раз подцепил Горький триппер. Болезнь, конечно, неказистая, но – злая. Пошел к Ленину. А тот только что уехал в свой шалаш. «Да, видно, не судьба», – подумал Горький и показал триппер Крупской. Та позвала Фотиеву, Фотиева – Сталина, а тот уж – всё Политбюро. «Это триппер, – говорит Троцкий. – Надобно лечить». «А я хотел Ленину показать», – возражает Горький. «Ленин сейчас в шалаше и, наверное, спит, – отвечает Свердлов. – Будить нельзя». Так Горький и уехал на Капри. А когда, наконец, опять собрался Ленину свой триппер показать – вождь умер. Что поделаешь, пришлось на этот раз лечить. И Троцкий оказался прав. Вот это Горький никогда не мог ему простить. Всегда завидовал сметливости еврейского ума. А папуасов, между прочим, не любил. И очень горевал.

* * *

Горький вечно спорил с Лениным по разным пустякам. «Мелкая ты душонка, пешка», – пожурил однажды Ленин. «Мелкая не мелкая, а на Капри-то – за чей счет езжу?» – ухмыльнулся Горький.

* * *

На Капри Горький как придет в кабак, так мигом подсядет за столик к кому-нибудь – и давай вычищать ногти прямо в сахарницу. «Как не стыдно вам?! – не удержался кто-то. – Это ж сахар!» «А это – грязь из-под ногтей! – ответил зачинатель пролетарской прозы. – Тоже, знаете, не самое говно». И ничего не возразишь…

* * *

Раз померился Горький со Сталиным усами – у кого больше. Вскоре пролетарского писателя не стало…

Про Карла Маркса

Карл Маркс с детства был невероятно волосат, отчего не мог ни вымыться, ни причесаться толком. Поэтому всегда отвратительно смердел. Когда он выходил на улицу, люди зажимали носы и в страхе убегали. А Маркс громко хохотал и кричал им вдогонку: «Призрак бродит по Европе, призрак коммунизма!»

* * *

Раз Карл Маркс у себя на именинах крепко перепил, после чего по ночам его начали мучить кошмары. Бывало, вскочит в постели, бородой трясет, ручонками сучит впотьмах и дурным голосом кричит: «Ленин, Ленин, чур меня! Вон там, в углу – Ленин стоит. Как живой…» А что это такое или кто такой, и сам не знал. Пришло на ум дурацкое словечко, и не отвязаться от него. Весь дом, бедняга, взбаламутит – хоть святых выноси. Понятно, супруга его, Женни, тоже Маркс, не выдержала пытки и пожаловалась Энгельсу: мол, так и так. «Это белая горячка, я подозреваю, – говорит ей Фридрих. – Надо срочно звать врача. А то помрет – и никакого “Капиталу” нам не будет». Врач пришел, понюхал воздух и велел поставить Марксу сто пиявок – чтобы уж наверняка. «Ленинские кровососы, ленинские кровососы, – пуще прежнего вопит Маркс. – Узнаю вас!» Дня через четыре ему малость полегчало, и кошмары перестали мучить. Только вот при непонятном слове «Ленин» с той поры до самой смерти вздрагивал. Уж так его пиявки закусали! А кто Ленина придумал?..

* * *

Карлу Марксу, когда он спал, всегда в рот лезла борода, отчего он задыхался, начинал плеваться и произносил крамольные слова. «Да сбрей же ты ее, в конце концов! – сказала Женни, у которой, как известно, в детстве борода росла неважно. – Сам подумай». «Нет, – ответил Маркс, – ум – хорошо, а с бородой солидней. Без нее меня потомки не узнáют». И по-своему был прав.

* * *

Маркс всегда клянчил деньги у Энгельса. «Что ты, как маленький, просишь да просишь?! – не выдержал однажды Фридрих. – Разживись хоть каким-нибудь начальным капитальцем – и не будет проблем!» Маркс тут же сел и сочинил свой известный трактат. «Вот, – говорит, – уж кáк сумел». «Тоже мне, денежку нарисовал! – огрызнулся Энгельс. – Да с этой писаниной по миру пойдешь!» Недальновидный был политик. Деньги, впрочем, снова дал. Вот так оба и презирали дикий капитализм.