Книга Рабин, он и в Африке Гут - Алексей Лютый

Я вместе с ментами постарался отодвинуться подальше от этой орущей толпы, но сделать это оказалось так же возможно, как засосать торнадо в пылесос. Пожалуй, чтобы оказаться в тишине, нам следовало вовсе убраться из этой вселенной, что, как вы понимаете, в данный момент было невозможно. Поэтому пришлось терпеть, обедая под аккомпанемент толпы. Наконец Попов не выдержал.

– Сеня, давай я их заткну, – предложил он, отложив в сторону баранью ногу.

– Сделай одолжение, – согласился мой хозяин. – Только, Андрюша, ори, пожалуйста, в воздух, а то людей покалечишь. Нам еще не хватало тут организацией походного госпиталя заниматься!

– И ничего страшного! – влезла в разговор Рахиль, за что я ее чуть не загрыз. – Я вам уже говорила, что закончила курсы медсестер? – все, кроме Рабиновича, ответили на ее реплику тяжелыми взглядами.

– Н-да, похоже даже, продемонстрировала, – вспомнила Рахиль и покраснела.

Андрюша посмотрел на моего хозяина, спрашивая подтверждения разрешения на начало экзекуции. Тот кивнул головой, дескать, приступай. Попов поднялся с ковра, который расстелил для обеда, и, растолкав плечами толпу, забрался на повозку патриархов. На секунду толпа удивленно стихла, ожидая, что же интересного сотворит чужестранец, и тот надежды аборигенов оправдал.

– Молча-ать! – высоко задрав голову, проорал Попов, а когда с неба свалились несколько перелетных птиц, случайно попавших в его звуковую волну, добавил, хотя и тише: – В очередь, сукины дети!

Конечно, можно бы было Андрюшу и покусать за то, что в родственники обычных людей зачислил добропорядочную собачью маму, но делать этого я не стал. Во-первых, потому, что он мне друг, а во-вторых, соплеменники Моисея и вправду начали выстраиваться в очередь. Сначала они попытались встать перед патриархами в колонну по одному, но вскоре выяснилось, что для такой очереди места и во всей Африке не хватит. Тогда аборигены выстроили вокруг повозки старцев спираль, но и это построение ни к чему хорошему не привело. Народу было много, витки спирали перепутались, и около старцев опять образовалась обычная толпа.

– Да-а, бардак, – констатировал Жомов. – Вот у меня во взводе все нормально. Если у бойцов возникают какие-нибудь проблемы, то они обращаются к командирам отделений. Те решают все сами, ну а если этого не получится, идут к Навину, и только он обсуждает положение со мной.

– Солдафон, – буркнул Попов, возвращаясь к своей баранине, но Сеня его не поддержал.

– Нет, Андрюша, Ваня умную мысль высказал, – проговорил он и повернулся к патриархам: – Эй, Моисей, иди-ка сюда!..

Старцы на время прервали выслушивание жалоб и подошли к моему хозяину. Тот без обиняков принялся учить патриархов, как лучше организовать управление всем этим табором, бесстыдно взяв за основу армейскую субординацию. Для нас Сеня ничего нового, конечно, не открыл, а вот Моисей с Аароном выслушивали его с выражением крайнего удивления на лицах.

Сенина идея ввести иерархию была, конечно, во всех отношениях хороша, но разве можно винить моего хозяина в том, что он и представить себе не мог, во что она выльется. Все-таки он лишь человек, и до проницательности настоящего пса ему, ой, как далеко. Поэтому мой Рабинович и не предположил, что для назначения руководителей наши кочевники в первую очередь решат установить точное число переселенцев. Считали до позднего вечера, естественно, отказавшись двигаться с места, и к закату выяснили, что из Египта с Моисеем ушло более трехсот тысяч человек. Вот я и говорю, что это вам не Лужники, и даже не аэродром в Тушино во время фестиваля.

Поначалу Сеня планировал установить для сынов Израиля четыре иерархические ступени. То есть тысячники, сотники, пятидесятники и десятники, по нисходящей. Название третьей ступени крайне не понравилось Аарону, и он для краткости предложил именовать пятидесятников «начальниками ровно половины людей из сотни евреев». Однако определить в сотне переселенцев соотношение людей и евреев никто не смог, поэтому утвердили первоначальное название. Ну, а когда выяснилось, что тысячников должно получиться более трех сотен и все они напрямую могут общаться с Моисеем, то ввели еще одну должность. Назвали ее «иерарх» и установили оному в подчинение сто тысяч аборигенов. Вот эти иерархи и получали прямой доступ к файлам… то бишь к общению с патриархами.

Не мудрствуя лукаво, Моисей назначил себя верховным правителем, Аарона – первосвященником, а иерархами поставил двух своих сыновей – Гирсама и Елиезера (блин, язык чуть не сломал!), а на последнюю, третью, вакантную должность под кулаком Жомова назначили Навина. На меньшие уступки Ваня бы просто не пошел. Ну а Иисус, получив такую власть, сразу принялся сколачивать из своих новых подчиненных регулярную армию. Нужно ли говорить, что на время перехода через пустыню подчинялась она исключительно омоновцу, а солдаты из его взвода тут же получили должности командиров полков?

По поводу назначения тысячников, сотников и прочих бригадиров спорили соплеменники Моисея очень долго. Каждая кандидатура обсуждалась на общем собрании, отвергалась и выдвигалась новая, только для того, чтобы вновь пройти весь путь по кругу. Может быть, евреи выбирали бы себе командиров не одну сотню лет, если бы в дело не вмешался мой Рабинович. Правда, не без помощи Нахора.

– Си-илушай, уважаемый, зачем женщина считаешь? – дернув за руку Сеню, поинтересовался перс. – У нас дома мужичина в доме хозяин. Он семью кормит, поит, он и говорит за нее! Пусть женщина одному мужичине плешь пироедает. Пилохо будет, и если она всех чужих мужиков клевать начинет. Висе равно баба без мужика жить не умеет!..

Вот уж не берусь утверждать, насколько Нахор был прав, но лично мне тут же после его слов припомнился один занимательный случай. Еще года два назад в нашем отделе служила следователем дряхлая старуха, которая, похоже, начинала работать еще при Феликсе Эдмундовиче (да-да, при том самом, чей памятник сейчас не знают, куда приткнуть!). Может быть, бабка когда-то и была хорошим сотрудником милиции, но при мне она представляла собой олицетворение ходячего маразма и была способна лишь на то, чтобы своим видом любого преступника до полусмерти запугать. Рецидивистам на ее вид, конечно, плевать хотелось, но любой новичок в преступном мире, попав к ней на допрос, тут же писал полное и чистосердечное признание. Только для того, чтобы его другому следователю передали.

Все бы ничего, и нашу соратницу Дзержинского так бы и держали в милиции для устрашения малолетних правонарушителей, но она, на свою беду, впала в старческое слабоумие и принялась допрашивать всех, кто ей на дороге попадался. Когда она Кобелеву допрос с пристрастием устроила прямо в коридоре, на глазах у остальных милиционеров, ее и решили в первый раз на пенсию отправить. Устроили торжественный вечер в честь ее увольнения из органов, надарили подарков и облегченно вздохнули. Только до утра, поскольку бабка о своей пенсии забыла и к восьми ноль-ноль на свое рабочее место приковыляла. А в ее кабинет только что новичка прямо из института определили. Представляете, что с ним было, когда бабка рано утром застала его у себя за столом?.. Правильно. Он в истерике сбежал из отдела и больше в органы не вернулся.