Книга Замок на Вороньей горе - Андрей Васильев

А еще не исключено, что я жив только до той поры, пока живу под защитой стен Вороньего замка. Но это — отдельная тема, о которой я очень не люблю думать.

— Ворон — очень добрый человек, — тем временем продолжала свою мысль Магдалена. — Очень.

— Ворон? — Лили даже рот открыла от удивления. — Добрый?

— Представь себе, — тряхнула головой Магдалена, причем так энергично, что чуть меховая шапочка не слетела. — Ты заметила, чем мы занимаемся последний месяц, что учим?

— Всякую всячину, — ответил вместо Лили Ромул. — Лучше спроси, что не учим.

— Вот именно. — Магдалена ловко перепрыгнула лужицу. — Народ, надо будет обратно хотя бы часов в восемь выдвигаться, а лучше — пораньше. Это все вечером подмерзнет, здесь каток будет. Ноги переломаем. Так вот он дает нам огромное количество универсальных знаний, достаточных для того, чтобы никто из нас без куска хлеба не остался. Сами посудите — основы медицины, механики, траволечения, алхимии, работы со стихиями. Даже с драгоценными металлами работать учит. Да чего я вам перечисляю, вы и сами все это проходили со мной вместе. Он закладывает нам в голову базу, и если те, кто при инициации не умрет и не пройдет дальше, окажутся не лентяями и не дураками, они найдут себе место в жизни, причем без особых проблем. Нет, кто-то просто вернется домой, его поругают, простят и все будет как раньше, а Вороний замок останется лишь сном. А остальные? Им ведь дальше жить надо, и учитель дает им шанс. Настоящий шанс. Это ли не доброта и не человечность? Да не обидятся на меня боги, но мои родители для меня сделали меньше за всю жизнь, чем Ворон за этот год. Я их люблю, они очень хорошие, но Ворон — это нечто другое. Большее.

— Если бы я тебя не знала, то подумала бы, что ты в него влюбилась, — заметила Мари и дернула меня за рукав. — Эраст, не беги так быстро. Я не успеваю за тобой. Я же на каблуках!

Да что такое! На мне что, где-то плакат висит: «Оседлай, погоняй и спуску не давай»?

А может, они всегда такие? В смысле благородные? Вон Лили идет себе и ни у кого ничего не просит.

— Нет, — помолчав, ответила Магдалена. — Он, конечно, добрый и мудрый, но очень уж старый.

— Я упиваюсь этим фактом! — Мари засмеялась. — Это шутка была! Нет, ле Февр, ты все-таки и вправду не от мира сего.

— «Вправду»? — не пропустила сказанное мимо ушей Магдалена. — Так кто-то еще считает?

— Какая разница? — покраснела Мари. — Чего ты цепляешься к словам? Фон Рут, ты что не видишь, что меня в лужу тащишь?

Отчего же не вижу? Как раз наоборот, отлично вижу. А лужа отменная — глубокая, холодная, с плавающим в ней снегом. Жалко, что не грязная.

— Все! — не выдержала де Орти, отпустила мою руку и неожиданно громко рявкнула: — Барон Фальк, теперь вы моя опора и защита! Идите сюда!

— Не, — лениво ответил Фальк, бредущий по обочине. — Мне лень.

— Барон! — даже опешила Мари. — Вы же дворянин!

— Я из Лесного края. — Фальк неожиданно мне подмигнул. — У нас народ живет все больше неотесанный, даже дикий, как ты сама недавно изволила выразиться. Врак в этом нет, мы и вправду такие.

Мари ошарашенно посмотрела на удаляющихся нас, захлопала глазами, после изрекла нечто вроде «пфр-р-р» и, подобрав полы дорогой шубы, пустилась вдогонку.

На околице села наши пути разошлись. Я, если честно, очень опасался, что придется объяснять спутникам, почему мне сразу надо в кабак, даже фразу заготовил: «Пойду мяса жареного поем, весь месяц хотел». Но не пришлось.

— Я в лавку, за тесьмой, — сообщила Магдалена, исчезая в первом же попавшемся переулке.

— Мы к знакомым. — Ромул, Пузан и Лили, переглянувшись, устремились вперед. — Как стемнеет, обратно пойдем. Встречаемся здесь, но долго ждать не будем.

— Луиза просила де Лакруа, а он просил меня, — туманно пояснил Фальк, исчезая из вида.

Мари де Орти вообще ничего не стала мне говорить, просто прошла мимо, поджав губы.

Вот тебе и раз. Какая у людей жизнь насыщенная, не то что у меня. У одной тесьма (что это такое вообще?), у других — знакомые, у третьего — дружеский долг.

У одного меня не пойми что. Одна радость — это «не пойми» находится в корчме, так что и вправду мяса поем.

— А я в корчме буду.

Мои слова ушли в никуда. Просто все уже скрылись из виду, и никто меня не услышал. Хотя нет, это было не совсем так.

— Вот это правильно, шынок, — откуда-то вынырнул сгорбленный старик и чуть ли не повис на мне. Он не производил впечатления забулдыги, поскольку одет был хоть и бедно, но чистенько. Вот только перегаром от него пахло нещадно, да волосом сивым он зарос так, что лица даже видно не было. — И штарого Мюллера угостишь, да? Мне много-то не надо — пивка кружешку да шошишек нешколько, не больше пяти. Ш капусткой тушеной!

— Извини, папаша, — начал отталкивать его от себя я. — Сегодня воскресенье, а я добрые дела исключительно по четвергам делаю.

— Так доброе дело в воскресный день богами особо учитываетшя, — заверил старикан, цепляясь ко мне, как репей. — В пошмертии я жа тебя доброе шловечко замолвлю!

— Я за Грань не спешу, — начал сердиться я. — И тебе не советую.

— А с твоей стороны спешка и не нужна, — перестал пришепетывать пьянчуга, и я заметил, какие у него трезвые и при этом знакомые глаза. — Тебе, стервецу, и пособить в этом вопросе не грех.

— Агри… — начал было я, но воин насупился так, что у меня окончание имени в горле застряло.

— Пошли в корчму, молодой господин, — приказал он. — Пивка попьем. С шошишечками! За твой счет, засранец эдакий! Ты первый иди и жди меня там, не стоит вместе в общий зал заходить.

— Может, лучше в дом? — предложил я. — Это безопасней.

— Соседи заметить могут, языком молоть начнут, — поправил Агриппа накладную бороду. — Деревня же, все на виду. Или того хуже — шум поднимут: мол, какая-то сволочь немытая и волосатая в чужую недвижимость лезет. Давай, шагай. С утра тут торчу, замерз жутко.

Скажу честно, я струхнул. Смотрел Агриппа зло, и голос у него был совсем не добрый. Но к корчме я пошел твердым шагом, памятуя его же науку — если боишься, никак этого не показывай, пусть твой противник знает, что, даже убив тебя, он не одержал победу. Хотя что тогда, что сейчас к этой мудрости мое отношение было двояким — какая мне разница, что про меня подумает тот, кто забрал мою жизнь? Если я помру, то мне будет глубоко безразлично, кто что про меня думать станет.

В корчме меня приветливо встретил Йоганн, хотел было посадить в центре зала, но я попросил у него столик в дальнем углу. Не думаю, что Агриппа одобрит тот факт, что наша с ним беседа состоится у всех на виду. А подобная предусмотрительность может быть мне на руку и хоть немного смягчит его сердце. Если оно у него вообще есть.

Так и вышло. Агриппа появился минут через семь. Они с Йоганном поорали друг на друга, обмениваясь репликами вроде: «Куда прешь, пьянь?» и «Эта корчма для всех, корчмарь! А ну, с дороги!». Воин плюхнулся на лавку, расположившись напротив меня.