Книга Молния Господня - Ольга Михайлова

- Винебальдо? На язвенника похож? Желтый такой?

- Угу.

Вианданте обратил внимание, что сама синьора выглядела сегодня болезненной. Непомерная усталость проступила в её чертах. Не больна ли она в самом деле? Странно, неужели он уже успел привязаться к ней? Этого не понял, но ему не хотелось терять её. Инквизитор не хотел и уходить, уютно пригревшись у весело пылающего камина. Неожиданно вспомнил, что давно хотел спросить донну Альбину о делах прошлых лет.

- Ведь вы, донна Мирелли, родом отсюда?

- Да, я родилась в этом доме.

- Я хотел спросить... Мой веронец как-то обмолвился о евреях. Их изгнали отсюда. Почему?

Донна Мирелли взглянув на него исподлобья, кивнула и отвернулась, задумчиво глядя в огонь.

- Да, я была совсем девчонкой, но это помню, и потом отец рассказывал кое-какие подробности. Тогда еврейская община имела в городе синагогу и, как они называли, мидраш, у них было и несколько домов. В Великий четверг в городе исчез сын кожевенника, двухлетний Симон. В городе тогда выступал с проповедями францисканец Бернардино, так вот он и Иоганн Швейцер, немец, живший по соседству с еврейским кварталом, заявили, что ребенка следует искать у евреев, однако тщательный обыск, проведенный тогдашним городским головой по приказу епископа Хиндербаха, не дал результатов. Потом тело Симона обнаружили в реке возле дома Шмуэля, одного из членов общины. Подеста явился в дом Шмуэля, произвел обыск, улик не обнаружил, но приказал арестовать его и евреев, обнаруживших тело, в том числе известного в городе врача Тувию Кона, услугами которого пользовались многие христиане. Врач был, и вправду, хороший. Медицинское освидетельствование показало, что Симон умер насильственной смертью. Потом выкрест Иоганн из Фельтре, отбывавший срок тюремного заключения за кражу, показал, что в Песах евреи используют для ритуальных целей кровь христиан. Раньше о таком не слыхать было, хоть пасху евреи отмечали ежегодно. Власти заключили под стражу всех евреев, которые указали на Швейцера и Энцелина, немца-портного, как на возможных убийц, Швейцер и его жена были арестованы, но вскоре оказались на свободе. Одновременно несколько евреев под пыткой сознались в ритуальном убийстве. Зигмунд, герцог Тирольский, приказал приостановить следствие, но потом оно возобновилось, и восемь наиболее зажиточных евреев города были казнены, их имущество конфисковано в пользу епископа Хиндербаха.

Вскоре Сикст IV направил в город епископа Джованни деи Синдичи... Красивый был мужчина... Обнаружив, что улики против евреев отсутствуют, деи Синдичи потребовал освободить арестантов, но подвергся нападению толпы и был вынужден бежать из города. Обстановка была накалена - кто верил обвинениям, кто нет... Деи Синдичи официально доложил в Рим, что трентинские евреи невиновны, а Симон, по всей вероятности, умерщвлен христианами, рассчитывавшими таким образом уничтожить общину. Что же касается тогдашнего епископа Хиндербаха, то конфискация имущества казнённых позволила ему залатать дыры в своём бюджете. Позже папа назначил для нового расследования дела комиссию в составе шести кардиналов, которая пришла к выводу, что евреи всё же виновны, и что суд был справедливым. Все евреи, остававшиеся в живых, были изгнаны из Тренто, а их имущество конфисковано. Это дело нашумело тогда и тут, и германских землях...

- А вы верили обвинениям?

Донна Мирелли усмехнулась.

- Мне было тогда шестнадцать, я была влюблена и думала о другом... Мальчонку было жалко, кто бы не были негодяи, посягнувшие на жизнь ребенка. - Она пожала плечами. - Но евреи? Боязливые, забитые, раболепные... Они никогда не ходили посредине улиц - всегда жались к обочинам. Такие никогда не пошли бы на скандальное убийство. Я не верила. К тому же - еслиэто сделали они - что стоило сразу после убийства уничтожить крохотный трупик двухлетнего мальчонки? Они не могли не понимать, что находка тела будет приговором. Время у них было. Кстати, и Швейцер, и Энцелин - оба умерли три года спустя от оспы. Тувию Кона слуги подеста не разыскали - кто-то помог ему бежать. Поговаривали, что это был отец Винченцо Дамиани - тот баловался каббалистической мудростью и часто беседовал с врачом. Но сам он, понятно, отрицал это...

- А в городе было много... понимающих то же, что было понятно и вам?

- Конечно. Но кому-то была на руку конфискация, кому-то хотелось избавиться от конкурентов, кто-то рассчитывал поживиться на удирающих евреях, скупить барахло и недвижимость по бросовым ценам. Самые чистые и не рассчитывающие на поживу видели в них христопродавцев и верили возводимым обвинениям. Но те - верили. Остальные - просто орали. Редко кто, подобно Анджело Дамиани, сочувствовал несчастным. Евреи видят в нас гоев и не любят. Не любящие, они не вправе были ждать любви и от нас. Но мы же христиане... всё это было мерзко, не по-божески, - поморщилась старуха.

* * *

Вернувшись в Трибунал, инквизитор имел повод лишний раз убедиться в прозорливости донны Альбины. Пастиччино проследил путь Пасколи до дома антиквара, и проводил его обратно, а Элиа выбил из засранца-живописца то же самое имя. Где дети? Уверяет, что неделю назад были живы - в доме-де Винебальдо. "Немедленно арестовать антиквара. Десять человек - на обыск". Элиа кивнул и вышел. Арест был произведён тихо - в доме антиквара прислуги уже не было, самого его препроводили в камеру Трибунала ещё до рассвета. Но, обыскав весь дом - от подвала до крыши - детей не нашли. Утром Вианданте навестил своего патрона. Князь-епископ, по давней привычке, вставал рано, но Джеронимо, вообще не ложившийся в эту ночь, пришёл прежде его пробуждения. Столь ранний визит удивил Клезио.

- Что случилось, сын мой?

Рассказ инквизитора был лаконичен, но и в лапидарности своей он потряс Клезио.

- Но почему Бельтрамо раньше ничего не говорил о пропаже певчих?

- А это спросите у Пасколи. Он собирался к вам. А вот и он, кстати, - философично заметил Джеронимо, увидев в окно негоцианта. - Не буду мешать вашему разговору. Во всем этом деле я вижу только один плюс - новое пополнение средств нашей любимой матери-Церкви. - С этими словами он тихо удалился. За колонну.

Пасколи приветствовал князя-епископа, и после обсуждения нескольких муниципальных дел, выразил желание пожертвовать некоторую сумму на ремонт парадной лестницы во дворце князя-епископа. Бернардо Клезио, как и Вианданте, был здесь чужаком и не был обременен ни родством, ни личными связями ни с кем в Тренто. Он был человеком высоких помыслов, но - одновременно - главой церковного княжества, что требовало постоянных расходов. Сейчас, когда первое возмущение открывшейся мерзостью улеглось, он рассуждал спокойно и прагматично. Конфискация имущества негодяев пополнит казну и Трибунала, и епископии, инквизитор, в прошлый раз доказавший, что на удивление щедр и великодушен, снова намекнул, что готов поделиться, а раз так, что за смысл принимать дары содомитов? Потому князь-епископ из-за старческой глухоты не расслышал своего собеседника и резко сменил тему разговора.

- Бельтрамо, капеллан, пожаловался в инквизицию на пропажу трех певчих. Пасколи не ожидал, что Клезио уже знает об этом. В нём закипело раздражение. Дьявол бы подрал этого Бельтрамо! Он принялся уверять князя-епископа, что капеллан просто преувеличивает. "Мальчишки, скорее всего, просто решили побродяжить...""Это на зиму-то глядя? Его милость инквизитор, мессир Империали, полагает, что в городе среди весьма высокопоставленных лиц есть богомерзкие содомиты. Этого же, как я понимаю, опасается и синьор Бельтрамо". Это замечание взбесило Пасколи. "Всё это вздор!! Бельтрамо - просто сумасшедший. Как можно предполагать подобное? А этот ваш Империали озабочен только..." Пасколи осёкся. "Чем озабочен господин инквизитор?""Я... хотел сказать, он напрасно поверил словам Бельтрамо..."