Книга Десантники не сдаются - Сергей Зверев

— С такими рекомендациями?

— Не верю я, что этот шизофреник мог принести что-то дельное.

— Шизофреники обычно и приносят что-то дельное…

— Полноте… Слышали уже… Он нам угрожает свое бессмертное творение в Австрию послать… Испугал…

— И Нейману, — подлил масла в огонь Богучарский. — Падальщик заинтересовался. Это что-то значит.

— Да ладно тебе!

— А если там есть зерно? И мы будем до смерти локти кусать…

— Кстати, когда Мартынов даст заключение, чтобы послать этого экстрасенса чертова куда подальше? — Кумаченко опять затянул галстук. Пульс начал приходить в норму. И трясучка в руках ушла.

— Да вот, обещал сегодня…

Доктор физматнаук Мартынов отличался гениальный способностью сортировать чужие идеи. Все шизушные заявки давали ему на проработку. Девяносто девять процентов он признавал, по его выражению, законченной ересью. Один процент оставлял со словами — что-то тут светится. Из них четверть можно было продать. А некоторые грозили принести серьезную прибыль.

Мартынов появился на следующий день в тесном кабинетике Богучарского, обставленным куда скромнее, чем покои Президента фонда.

Штатный консультант фонда был как всегда с портфелем, в котором лежал ноутбук. Он протянул дискетку Богучарскому.

— Вот заключение.

— А распечатать слабо? — заворчал недовольно колобок.

— На вас бумаги не напасешься. — У Мартынова была мания, родившаяся еще в советские времена — он был страшно жаден на бумагу, поэтому все свои отчеты передавал на дискетках.

— В двух словах, что там по «колдуну»?

— Ну что тебе сказать. — Мартынов многообещающе снял очки, помассировал пальцами переносицу, водрузил очки на место. — Первоначальные теоретические выкладки безукоризненны.

— Вы серьезно? — В дверях появился Кумаченко. Он бесцеремонно смел на пол наваленные на стул книги и взгромоздился на мягкое сидение.

— Группа Томпсона-Ванценски разрабатывала в Массачусетском технологическом институте аналогичную тему еще одиннадцать лет назад. Не хватило воображения перевести теоретические разработки в эту плоскость… В общем, это успех. Успех, — Мартынов снова поправил очки.

— Нас не интересуют статьи в научных журналах, — раздраженно бросил Кумаченко. — Действительно возможно создание заявленного разработчиками класса материалов?

— Представленный образец говорит, что в принципе возможно…

— То есть они создали это.

— Может быть. Один образец ничего не говорит. Нужны широкомасштабные исследования…

— Значит, пропущенная в свое время научным сообществом идея, — хмыкнул Богучарский.

— Бывает, — кивнул Мартынов. — Не заметили. Не оценили. Прошли мимо, когда надо было нагнуться. Лазеры должны были появиться на тридцать лет раньше. Но серьезная наука просто прошла мимо. Потом вернулись.

— Подобрали, — поддакнул Богучарский и поинтересовался: — Когда станет известен принцип, быстро процесс можно повторить?

— Не совсем… Тут есть одна заковыка. Неустойчивость процесса. Я не представляю, как эти ребята ее преодолели… Если им это удалось, то самая большая ценность — сама технология.

— То есть — железо, — заключил Богучарский.

— Сам аппарат, — согласился Мартынов.

— Если все верно — действительно последствия будут такие, как расписывал этот сумасшедший? — спросил Кумаченко.

— Земной шарик немножко вздрогнет — это факт, — ухмыльнулся Мартынов.

— Любопытно. — Президент фонда потрепал в задумчивости свой подбородок. — Очень любопытно… Ладно… Сегодня бухгалтерша на месте. Деньги раздает.

— Там мой скромный гонорар? — потупился Мартынов.

— На пачку бумаги хватит, — хихикнул Богучарский.

Мартынов расплылся в улыбке, церемонно попрощался, пожав руки работодателям, и чинно удалился.

— Ну что скажешь? — спросил Богучарский.

— Похоже, с этим экстрасенсом чокнутым мы можем наткнуться на золотую жилу, — признался Президент фонда.

— Теперь бы из «колдуна» самого жилы не вытянули, — горько усмехнулся Богучарский, погладив лысину.

— Сема, заткнись, — кинул зло Кумаченко. — Не маши попусту языком.

* * *

Белка сиганула с дерева, в два прыжка преодолела асфальтовую дорожку и вскарабкалась на другой ствол.

— Белок больше стало, — заметил Гермес. — Очень мило.

— Уголок Дурова, — кивнул Денисов, мысли которого витали далеко.

Близился вечер. В парке, затерявшемся среди безликих многоэтажек, было пустынно. Вдоль аллеи шли голубые ели, вокруг возвышались сосны, аккуратные дорожки тянулись к приземистому трехэтажному желтому зданию с колоннами и неизменным для пятидесятых годов барельефом — снопы ржи, пятиконечные звезды. Вдоль дорожек обреченно возвышались гипсовые скульптуры рабочих, крестьянок, потрепанных жизнью не меньше, чем живой трудовой люд. Парк принадлежал сельскохозяйственному НИИ, ныне успешно загибающемуся. Здание вместе с парком в ближнем Подмосковье прибрала под контроль одна из коммерческих структур «Пирамиды». Здесь понаставили видеокамеры и охранную технику, а вот до приведения в порядок строений и скульптур пока руки не дошли.

Гермес присел на скамейку, вытащил орехи, кинул на дорожку. Со скоростью молнии вылетели сразу две белки. И ушмыгнули вместе с добычей, затерялись в переплетении веток.

— Почтенный возраст настраивает на созерцательность, — произнес с грустной улыбкой Гермес.

— Ну да. Скажите еще, что о душе пора подумать. — Денисов искоса посмотрел на Главного оперативного координатора. И попробовал представить себе Гермеса без «Пирамиды», на покое. Картина получалась нелепая. Гермес был плоть от плоти, кровь от крови «Малой конторы». Благодаря ему, собственно, «Пирамида» стала тем, чем стала. Так получается, что в кризисы, когда ставится вопрос ребром — жить или погибнуть бесшабашному талантливому народу, населяющему шестую часть суши, на поверхность поднимаются такие люди, которые способны своей энергией и волей своротить горы. Наверное, это срабатывает какая-то имунно-восстановительная система в обществе. Такие люди призваны останавливать падение, когда до пропасти остался один шаг.

А может быть, Гермес не выплыл сам? Может, его выбрали и поставили именно в эту точку. Кто поставил? Денисов не раз мучился вопросом, куда упирается вершина «Пирамиды».

— О душе? — задумчиво уставился на своего подчиненного Гермес. — Не мешало бы…

— О том, сколько душ еще погубить? — невесело хмыкнул Денисов.

— Война, Олег… А на ней, проклятой, говорят не о загубленных душах, а о сводках потерь. Поэтому ближе к теме…

Разговор предстоял обстоятельный. Денисов докладывал Гермесу о проделанной работе. Именно сегодня требовалось окончательно определиться с дальнейшими планами. А для этого необходимо просчитать все варианты. Уяснить для себя возможности противника. И тут принципиален вопрос об источнике утечки информации.