Книга Лев в тени Льва - Павел Басинский

И вновь мы имеем дело либо с ошибкой памяти, либо с сознательным стремлением позднего Льва Львовича скрыть истинную сложность его отношений с отцом. 19 января 1890 года он писал Черткову: «Милый друг Дима – скажу только, что живу я довольно смирно, вина не пью, стараюсь бросить курить и, конечно же, уже воздерживаюсь от величайшего соблазна и зла, от того, что сказано в “Крейцеровой сонате”, – от женщин и этого ужасного взгляда на них, как на красивое тело, могущее доставить тебе физическое наслаждение. “Крейцерова соната” – величайшая повесть отца, ни одно литературное произведение не может произвести большего воздействия на нас, молодых людей, навести на большее число мыслей – самых важных и вместе с тем самых элементарных».

Под воздействием этой повести он долго оставался девственником, то есть повесть отца прямо влияла на его жизнь. И лишь после женитьбы на Доре он прозрел, понял, что такое семейное счастье и решил выступить против «Крейцеровой сонаты», как и учения отца в целом. Он не придал значения тому, что «Крейцерова соната» была написана не заведомым женофобом и противником брака, а человеком, уже прошедшим тот же самый путь, на который ступил Лев Львович. У его отца к этому времени был тридцатилетний опыт семейной жизни, и из него, по крайней мере, первая половина была счастливой.

Вдохновленный и ослепленный собственным семейным успехом, Лев Львович во второй половине девяностых годов, живя в Ясной Поляне рядом с отцом, создавал два произведения, полемизировавших со взглядами отца на брак и семью.

Первое – уютное гнездышко, которое они свили с Дорой. Выходило, что стареющий отец несчастлив в своем браке (и поэтому им написана мизантропическая «Крейцерова соната»), а он, молодой Лев, счастлив и не только не намерен скрывать это от отца, но и полон желания поделиться своим счастьем со всем миром. Для этого им создается второе произведение – «Прелюдия Шопена», повесть, которая должна спасти молодых людей от вредного влияния «Крейцеровой сонаты». И он пишет, увы, оглушительно бездарную вещь… Беспомощную во всех отношениях. С точки зрения и ее художественной состоятельности, и идейного содержания.

Полемика с отцом начинается с эпиграфа. Эпиграфом к «Крейцеровой сонате» послужили две цитаты из Евангелия от Матфея, в первой из которых Христос говорит: «…всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем». Однако во второй цитате ученики спрашивают Христа: не лучше ли в таком случае совсем не жениться? «Он же сказал им: не все вмещают слово сие: но кому дано. Ибо есть скопцы, которые из чрева матернего родились так, и есть скопцы, которые сделали себя сами скопцами для Царства Небесного. Кто может вместить, да вместит». Таким образом Толстой выразил свое новое отношение к браку, которое совпадало с позицией апостола Павла: лучше жить в целомудрии, но если на это нет духовных сил, необходимо жениться (выйти замуж). «Безбрачным же и вдовам говорю: хорошо им оставаться, как я. Но если не воздержаться, пусть вступают в брак; ибо лучше вступить в брак, нежели разжигаться» (Послание Коринфянам).

В эпиграфе к «Прелюдии Шопена» тоже цитируется Евангелие от Матфея: «Посему оставит человек отца своего и мать, и прилепится к жене своей, и будут двое одна плоть». Это очевидная полемика Льва Львовича с отцом, но на самом деле это была не более чем игра библейскими цитатами. В словах Христа в Евангелии от Матфея, которые затем произносит и апостол Павел в послании Ефесянам, повторяется ветхозаветная мысль из книги Бытия. Таким образом смысл эпиграфа к «Крейцеровой сонате», как и смысл толстовского учения о безбрачии, был в том, что если недостижим новозаветный идеал целомудрия, воплощенный в жизни Христа, то лучше следовать ветхозаветному идеалу крепкой семьи, чем «разжигаться» и жить беспорядочными половыми связями.

Никакой полемики с отцом, начиная с эпиграфов, у Льва Львовича не получилось. Умудренный опытом отец писал о браке, как о величайшей опасности, когда в него вступают неподготовленные молодые люди. А влюбленный в молодую Дору Лев Львович писал о браке как о величайшем счастье, которое представлялось ему безусловным и вечным.

Случайно или нет героиню повести Льва Львовича зовут Сонечкой, как мать сочинителя, и она является младшей из трех сестер Барецких из княжеской семьи, как Кити в «Анне Карениной»? Случайно или нет одна из встреч главного героя студента Крюкова с девушкой происходит на катке, как это было в жизни автора и в той же «Анне Карениной»? Но уж точно неслучайно терзания главного героя совпадали с тем, что чувствовал в отношении своей семьи Лев Львович во время своей несчастной болезни: «Семья, в которой все члены живут отдельно эгоистическою жизнью и дела никому нет друг до друга…» («Прелюдия Шопена»)

И конечно, виноват во всем не герой, а обстоятельства. «Университет, занятия, товарищи? Занятия, которые все противны ему, за немногими исключениями?» Но больше всех виновата семья и отец. «Самые близкие ему люди, люди кровного родства, и те не понимают и не поймут его. Рассказать всё матери, сестре? Они, если не осмеют его, начнут отговаривать, не поверят серьезности его настроения и мыслей. Поговорить с отцом? Он чуткий, он понял его состояние, но зато никто не будет так жестоко холоден и безразличен к нему на деле…»

Проблем у Крюкова две, и они не стыкуются одна с другой. Первая состоит в том, что он исповедует идеал целомудрия, а при этом испытывает похоть к молодой служанке Матрене. Вторая – в том, что он влюблен в Сонечку Барецкую, но ее мать не желает их брака, потому что Крюков – всего лишь «студентик».

Обе проблемы решаются, когда Крюков приходит к другу, студенту-медику Комкову, который недавно женился и побывал за границей. Эти два обстоятельства сразу перевернули его взгляд на жизнь и… на «Крейцерову сонату» Толстого. Вокруг нее вращается весь их разговор, причем повесть названа, а имя автора почему-то нет. Не потому ли, что этим именем подписана и «Прелюдия Шопена»? Комков страстно полемизирует с «Крейцеровой сонатой» и «Послесловием» к ней, разбивает в пух и прах все взгляды Толстого. Достается и «толстовцам». «Они, бедные, так верят в свои кумиры, что просто жаль опрокидывать их», – говорит Комков.

«Живой пример Запада» спас его «от русского тумана». «Сто лет прожив в России, я не узнал бы того, что узнал за границей в один месяц», – говорит он. Почти то же самое писал Лев Львович в письмах из Финляндии и Швеции.

Вернувшись от Комкова, Крюков снова испытывает похоть к Матрене и, чтобы переломить себя, играет на фортепьяно прелюдию Шопена. Под влиянием музыки, которая в повести Толстого-отца выступает именно как провоцирующий на измену и убийство фактор, голова героя, наоборот, проясняется. Он решает написать Соне письмо и поехать к ней в имение. «Я брошу университет, оставлю родителей, отца, мать, дом, но я женюсь на Сонечке, во что бы то ни стало, и пусть весь мир узнает о моем решении!»

Весь мир узнал о том, что сын Льва Толстого является идейным антагонистом отца. Это, конечно, была сенсация! Печатая «Прелюдию Шопена» в трех номерах газеты «Новое время», Суворин, как опытный журналист, не упустил случая подогреть интерес публики. «Граф Л. Л. Толстой – сын нашего знаменитого писателя, и “Прелюдия Шопена” проповедует совершенно противоположное тому, что проповедовал граф Лев Николаевич в “Крейцеровой сонате”. Отец смотрит так, сын смотрит совершенно иначе. Два поколения, отрицающие друг друга в самом важном вопросе жизни и отрицающие радикально, без всяких уступок» («Новое время» от 9 июня 1898 года).