Книга Объявляю убийце голодовку - Инна Павлова

А потом меня снова чем-то огрели, и я привычно погрузилась в беспамятство. Вырубалась я под мелодию незабвенного «козлика». Если случайно выживу, на это животное не смогу глядеть без содрогания!

Глава 26

Мне было даже хуже, чем во все предыдущие разы, вместе взятые. Мало того что я была не в силах шевельнуться, я еще и ничего не чувствовала. Совершенно не ощущала конечностей и начала уже было цепенеть от ужасной догадки, что я их просто-напросто лишилась, когда осенило, что не болит и голова. Я сразу же взбодрилась: уж ее-то мне отрезать не могли. Я осторожненько разлепила веки.

Меня окружали больничные стены. Голые и неуютные, они были окрашены в омерзительный светло-серый цвет. Кроме стен, ничего особо примечательного я не обнаружила. По крайней мере, там, куда могла дотянуться взглядом: умывальник; тумбочка с пластиковым покрытием, дверь того же противного оттенка; вторая кровать, пустая. Палата была маленькая, видимо рассчитанная на двоих. Ни ее несомненная чистота, ни отсутствие товарищей по несчастью в количестве, как водится, десяти-двенадцати человек меня не порадовали. Больница — это последнее место, где бы я хотела очутиться.

Почему все-таки я не могу пошевелиться? Меня привязали? Я скосила глаза, но цепей не заметила. У изголовья послышалось тихое покашливание, и я вздрогнула. Мужчина в белом халате передвинул стул и оказался со мной лицом к лицу.

— Таня, тебе лучше?

Опять двадцать пять. Снова знакомый. Как там в поговорке, «скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты»? Даже если учесть, что кардиолога я к друзьям не причисляла, было о чем задуматься. Наличие таких знакомых тоже не украшало. Я вздохнула.

— До чего же вы все мне надоели! Видеть не могу! Ну что от меня еще понадобилось? И для чего меня запихнули в этот вертеп? Разобрать на органы?

Кардиолог побледнел. Хотя он и так выглядел не лучшим образом. Расхворался в предчувствии конца, что ли? Или совесть замучила?

— Таня, ты все неправильно поняла! Тебе больше ничего не угрожает. И ты совсем не там! Это ведомственная больница.

— Да ладно, — отмахнулась я. — Надоели эти игры. Мне вообще все надоело. Понятно? Делай то, за чем пришел, и убирайся. — Я обессилен-но откинулась на подушку и закрыла глаза.

Не хотелось даже спать, тянуло обратно в черную обволакивающую пустоту. Там нет лжи, предательства, жестокости. Там нет даже ненависти и там некого бояться. Наверное, это ужасно, может, я уже двинулась, но там мне сейчас нравилось больше, и туда я собиралась попасть как можно быстрей.

— Татьяна, Танечка. — В голосе очередного мучителя не слышалось ничего похожего на злобное торжество. — Ну пожалуйста, очнись. Хочешь, я позову кого-нибудь из персонала?

Здешних, с позволения сказать, эскулапов я желала бы видеть в последнюю очередь. И лучше всего — за тюремной решеткой и в наручниках. Посему от сомнительного удовольствия сразу же отказалась.

— Ну и черт с тобой, — разозлился кардиолог и вдруг подхватил меня на руки.

От возмущения у меня восстановились рефлексы, и я впилась зубами ему в плечо.

— Да прекрати же ты кусаться, ненормальная! — Мужик с трудом отодрал меня и развернул к окну. — Посмотри, разве тебе знакомо то, что ты видишь?

Он не солгал. Я действительно находилась в другом месте.

— Хорошо, допустим, больница другая, — занудела я. Игорь так и держал меня на руках, а я, совершенно не понимая, с какой стати терплю такие вольности, даже не подумала призвать его к порядку. — Но что это доказывает? И почему я должна тебе верить?

Согласитесь, если человек не успел представить убедительных свидетельств своей добропорядочности, глупо на него полагаться, даже и пребывая в его объятиях.

— Ну, не знаю. — Кардиолог задумался, видимо подбирая наиболее веский довод, и неожиданно коснулся губами моей щеки. — Если бы ты знала, дурочка, что я по твоей милости пережил!

Вместо справедливого возмущения меня охватило невыразимо приятное чувство, которое я благоразумно списала на последствие пережитого шока. Тем же самым я оправдала и собственную неадекватную реакцию. Я обхватила мускулистую шею лжедоктора (теперь бы я рискнула утверждать, что этот человек по профессии коллега не Айболита, а, скорее, Штирлица) и вместо щеки под поцелуй подставила губы. Можете поверить, понравилось еще больше. Кстати, все это время, и пока точили лясы, и пока долго и со вкусом целовались, «кардиолог» так и держал меня на весу. Ни одышки, ни дрожания рук я не заметила.

Медсестра, заскочившая сделать мне укол, укоризненно попеняла «майору» на нарушение постельного режима.

— Да належалась я! На всю оставшуюся жизнь! — огрызнулась я. Тот факт, что меня застали в мужских объятиях, не смущал абсолютно. Девица могла бы и постучаться, в конце концов!

— А я не с вами говорю! — фыркнула нахалка и напустилась на моего кавалера: — Доиграетесь до нагноения, а то и до сепсиса! Нельзя же так наплевательски относиться к собственному здоровью!

У меня голова пошла кругом. Игорь бубнил что-то про свое богатырское здоровье и высочайший профессионализм здешнего коллектива, но я не выдержала и потребовала полной ясности. Вернее, велела девице закругляться с инъекцией и не мешать мне прояснять ситуацию.

Медсестра не отказала себе в удовольствии проехаться по поводу оригинальности способа получения информации и, выставив посетителя, всадила мне самый болезненный в моей жизни укол. Могу поклясться, у нее был не только профессиональный интерес к «господину майору».

— Она просто фашистка! — пожаловалась я, когда дверь за девицей захлопнулась. Меня даже по голове били не так больно!

— Правда? — удивился мужчина. — А мне казалось, она классно колет.

— Смотря кого! — буркнула я. — Теперь я всю оставшуюся жизнь проведу на животе. Ну ладно, с этим потом. А с тобой-то что?

Пронзительные голубые глаза забегали, но кое-что я и сама уже заметила. И потребовала показать руки. Так и есть. Следы ожогов. И совсем свежих.

— На теле тоже?

Игорь смущенно кивнул.

— Так это ты вытащил нас с Мариной из огня?

Вместо ответа мужик опять полез целоваться, но я не отступила. И допросила спасителя по полной программе, дотошно и с самого начала. Под конец Игорь, ссылаясь на свои увечья, попытался удрать. Пришлось делать перерыв, который примирил его с моими вопросами, а мне понравился до такой степени, что я с трудом взяла себя в руки и довела дело до конца.

Выяснилось, что Геннадий, которого я чуть не спровадила на тот свет, был приставлен меня охранять, хотя первоначально выполнял функции наблюдателя, другими словами, соглядатая. Именно с ним разговаривал Игорь, когда мы гостили у него на даче. Гена в это время обыскивал наши с Аллочкой квартиры. А сам майор, как ни прискорбно, рылся в наших баулах.

— Мы же не знали, откуда ты свалилась на нашу голову, — оправдывался Игорь. — То, что ты оказалась в больнице не случайно и намеренно завязала со мной знакомство, мы поняли сразу. Надо было выяснить, чего ты добивалась! Уж очень ты энергично действовала.