Книга Объявляю убийце голодовку - Инна Павлова

— Навязалась ты на мою голову. От тебя вреда больше, чем от всей бандитской группировки, вместе взятой! А уж как ты майору подгадила, просто слов нет! На цепи таких, как ты, держать надо!

От возмущения я чуть не пнула его ногой. Удержалась просто невероятным волевым усилием. Не знаю, уж какому майору я там дорогу перешла, пусть в крайнем случае сам выскажет свои претензии. А оскорблять себя не позволю. Они что, сговорились сажать меня на цепь, как дворовую собаку?!

Скорее всего, я бы все-таки проявила недовольство доступными средствами, но мы как раз пробегали мимо моего главного обидчика, распластавшегося на медвежьей шкуре. И медведь, и сантехник были в крови.

— Это кто его так? Ты? — порадовалась я на бегу.

— Нет, сам поскользнулся, — рявкнул Гена. — Ты быстрее можешь? И без глупых вопросов?

Быстрее я могла, а вот без вопросов никак. Не имея возможности их озвучить, просто изнывала. Кто такой Геннадий? Он из органов? Значит, про то, что творится в проклятой больнице, знают? И нас все-таки спасут? Сомнительно, что, кроме поскользнувшегося Ивана Сергеевича, здешний бастион никто не охраняет.

Мы проскочили невесть сколько коридоров, и у меня уже начали отстегиваться ноги и саднить рука, которую не выпускал двужильный Гена, когда путь преградили. Может, конечно, мальчиков было не так уж много, — что моему суперу восемь-двенадцать человек? Но ребятки целились в нас из автоматов. И мы с Бэтменом затормозили. Ему, как всегда, досталось по полной программе, меня же на радостях, что не упустили, всего лишь стукнули прикладом по голове. Я даже сознания не потеряла, — видно, организм потихоньку начал привыкать. Нас снова разлучили. На сей раз местом моего пленения стала не роскошно убранная гостиная, а скромная комнатенка, что-то вроде подсобки. Меня примотали к массивному креслу и придирчиво освидетельствовали крепость пут. Предварительно обыскали, избавив от булавки и почему-то часов. Никаких эмоций бугаи не демонстрировали, вероятно, потому, что до сих пор со мной дела не имели и претензий личного характера не накопили.

В приоткрытую дверь потянуло сквозняком, и я поежилась. В проеме нарисовалась Аллочка собственной персоной, одна, без охраны и без наручников. На ее румяном округлом личике я не заметила следов отчаяния или ужаса. Подруга была совершенно безмятежна.

— Ты? Что это значит? — глупо поинтересовалась я.

— Не догадываешься? — усмехнулась Алла. — Ванечка же вроде объяснил.

Я промолчала, и Алла не удержалась от ремарки:

— До чего же ты все-таки доверчива! Вот дура! Написание занюханной диссертации, знаешь ли, еще не свидетельствует о сверхъестественном уме!

Я смотрела на знакомые черты и удивлялась, как они поменялись за рекордно короткое время. Мягкие линии затвердели, от губ до крыльев носа наметилась волевая складка. И я считала, что знаю эту девочку как облупленную? Ее я прикрывала от малейшего дуновения ветра и заслоняла своим телом от невзгод?

— Ты сделала это сознательно? — не выдержала я. Казалось бы, все ясно, но человек всегда цепляется за соломинку, лишь бы не расстаться со спасительными иллюзиями. Я уже знала много и могла не сомневаться, что предала меня подружка по зову сердца, а не в силу обстоятельств, и, тем не менее, с радостью бы услышала любую ложь. — Он тебе угрожал?

Аллочка пожала плечами:

— С какой стати мне кто-то будет угрожать? Это ты изображала из себя борца за права угнетенных. А за глупость надо платить. Вот ты и заплатишь! А я вселюсь в твою квартиру, продам излишки собственности и поеду путешествовать. Знаешь, я всегда об этом мечтала.

— Так ты из-за наследства. — Я понимающе кивнула. В прошлом году, перед удалением аппендикса, я написала завещание, по которому оставляла Алке все. Кто же знал, что моя бесхитростная и беспомощная подруга только ждет момента расправиться со мной и завладеть долгожданным наследством?

— Думаешь, дело только в деньгах? — усмехнулась Аллочка. — Глупости! Даже если бы мне не перепало ни копейки, я бы поступила именно так. Я тебя ненавижу! Давно бы придушила, да в тюрьму не хотелось. И когда представилась возможность тебя изничтожить да еще и бабки получить, я почувствовала себя самым счастливым человеком на земле! Въехала?

Я не въезжала. Хоть убейте, не могла понять, с чего Алле меня ненавидеть. Она хотела меня убить?! За что?!

— Значит, ты так ничего и не поняла? — покачала Алла головой. — Получается, ты и впрямь была о себе слишком высокого мнения. Я едва сводила концы с концами, а ты купалась в роскоши! И кидала мне время от времени жалкие подачки! «Бери, Алка, иначе до зарплаты не дотянешь!» Думаешь, мне хватало такой ерунды?! Унижала меня, как могла, благодетельница чертова!

У меня отвисла челюсть, а Алла продолжала шипеть рассерженной змеей:

— Ты отбивала всех, кто мной интересовался! Тащилась, уводя парней, которые на меня западали! Я что, должна была тебе руки за это целовать?!

Аллочка отпустила грязное ругательство, и я всем телом ощутила ее ненависть. Неконтролируемую, проникающую во все поры и убивающую живое в человеке. Алки больше не было. Ее уничтожила злоба. Вместо нее появилось чудовище. Хитрое, великолепно приспосабливающееся к ситуации и не обремененное человеческими чувствами и эмоциями. С этим монстром говорить бесполезно. Его не убедишь, что у меня и в мыслях не было кого-то отбивать, что все это — плод больной фантазии, а я никогда не испытывала ни малейшей радости от Алкиной неустроенности. Ну кого я у нее отбила?! Своих собственных мужей?!

— Все, кому я нравилась, — визжала Аллочка, — после знакомства с тобой теряли всякий ко мне интерес! Скажешь, тебе они были не нужны?! А мне что с того?! Ты забавлялась, а я страдала! Даже Игорь…

— Что за Игорь? — затрясла я головой. — Ты про кардиолога?

— Про кардиолога, — подтвердила собеседница. Теперь она была бледна, только два лихорадочных пятна украшали щеки вместо обычного румянца. — Ты увела его, стерва, хотя прекрасно видела, как он мне нужен!

Придавленная непосильным грузом этой чепухи, я только и могла что поражаться собственной слепоте. Из Алки актриса — ну никакая. Невозможно контролировать себя постоянно, а мы почти все время проводили вместе. Она наверняка иногда выдавала себя взглядами, жестами, поведением. Неужели мне было так одиноко, что я предпочла не замечать очевидного?

Неизвестно, каких еще собак, кроме кардиолога, Алла собиралась на меня повесить, но нашего полку прибыло. Аллочкин любовник с перевязанной головой при поддержке своих сатрапов ввалился в подсобку. Не обращая внимания на просветленный взор подруги — теперь уже его, а не моей, — он сделал знак подручным, и Аллочку скрутили.

— Ты что?! Зачем?!

Связанная Алка полетела на пол, а сантехник повернулся ко мне и доверительно шепнул:

— Это мой тебе подарок, Танечка, жалко, что посмертный. Ну да ладно, хоть помирать будешь легче, зная, что эта тварь не станет жировать на твои же деньги!