Книга Второй пояс. Откровения советника - Анатолий Воронин

Такой расклад нас всех вполне устраивал. Особенно меня, поскольку в первых числах августа истекал срок моей загранкомандировки.

Насторожил только второй пункт заявления этого самого Шульца.

Если верить его словам, то выходило, что все оставшиеся месяцы своего пребывания в Афганистане советские военнослужащие будут максимально использованы с экономической точки зрения, а количество боевых операций с их участием будет сведено до минимума.

Е-мое! Опять те же грабли, на которые мы уже наступили однажды. Это что же выходит, если «духи» нас и дальше будут колошматить, а мы им за это еще и спасибо говорить?

И что сие означает: «максимально использованы с экономической точки зрения»? Это что-то вроде «трудового фронта»? Я только на минуту представил наших солдат, бегающих с кетменями по «зеленке» и расчищающих заросшие камышом арыки, и мне стало дурно от всего этого.

Целинные работы, мать их е…

Так вот откуда ветер дует. И насчет этого асфальтового завода, и насчет восстановления дорог. Стало быть, прежде чем уйти из Афгана, мы должны были напоследок сделать «дружеский жест». Для того, чтобы у афганцев о нас плохого мнения не осталось.

Да чихать они хотели на нас вместе с нашими «жестами».

Они что, дурнее паровоза?

Все предыдущие акты «дружбы» «северного соседа» невооруженным глазом было видно по всему городу. Их-то куда девать? То, что разрушали на протяжении девяти лет, за считанные месяцы не восстановишь. Да и надо оно нам?

Невеселые мысли стали прокручиваться в голове. А ну как в чью-то дурную пацифистскую голову придет очередная бредятина и советским военным вообще запретят применение оружия против «духов»? Те, не зная о благих намерениях шурави, по-прежнему будут нас колошматить денно и нощно, а мы, дескать, извиняемся братья-душманы, мы за мир во всем мире. Тьфу ты, хрень какая-то.

Я и предположить не мог в тот день, что мои самые наихудшие опасения подтвердятся вечером того же дня в виде поступившей из Кабула шифровки.

В ней черным по белому было написано: «Всем старшим советникам провинциальных управлений царандоя. В связи с принятием решения о выводе ограниченного контингента советских войск с территории дружественного Афганистана завтра, 2 марта, не позднее четырнадцати часов, представить свои предложения о передаче вверенного имущества подсоветной стороне. Опись передаваемого имущества представить нарочным к 31 марта, вместе с отчетами об итогах проделанной работы за первый квартал. Перечень гражданского и военного имущества комплектовать по двум, не зависимым друг от друга, спискам. Обращаю внимание на вашу персональную ответственность за выполнение данного указания. Логвинов».

Ну все! Дожили!

Вместо того чтобы заниматься текущими делами в царандое, придется ближайшие пару недель бегать по городку и считать все, что за нами числится. От простыней и одеял до стрелкового вооружения и ящиков с боеприпасами.

Вот счастье-то, какое всем нам привалило.

А второго марта, словно во исполнение вчерашнего «шифра», в губернаторстве прошло расширенное заседание Совета обороны провинции, которое началось с выступления Ошны.

Он доложил о результатах митинга, проведенного накануне в городе. Ох, и мастак же брехать этот «партийный деятель». Наверно, все политические деятели без исключения такие вот трепачи, что у нас, в Союзе, что здесь, в Афганистане. Буквально ни из чего такой «мыльный пузырь» могут раздуть, впору очередную награду им на грудь вешать.

Выступление губернатора было куда прозаичнее.

Он доложил, что за последние дни особого обострения военно-политической ситуации в провинции не произошло.

Находясь под впечатлением от слов губернатора, я почему-то вспомнил царандоевский пост с первого пояса обороны города, вырезанный «духами» неделю тому назад, и мне стало как-то не по себе. Если для губернатора этот факт кровавой резни не является «особым обострением обстановки», что же тогда он будет подразумевать, если скажет: «обстановка резко ухудшилась»?

Словно прочитав мои мысли, Сахраи буквально в следующее мгновение внес некоторые поправки в свою речь. Он посетовал на то, что моджахеды могут неадекватно использовать ведущиеся в Кабуле переговоры и наверняка сделают все возможное, чтобы обострить ситуацию не только в провинции, но и по всей стране. Имеющейся численности вооруженных сил и царандоя было недостаточно для того, чтобы обеспечить безопасность в Кандагаре после ухода советских войск, и уже сейчас необходимо думать об их доукомплектовании до штатной численности.

Потом Сахраи плавно перешел к результатам избирательной компании, проводящейся в провинции. Полностью выборы прошли во всех шести районах города, а также в улусвали Майванд, Спинбульдак и Тахтапуль. Частично это удалось сделать в улусвали Даман и Аргандаб. В остальных шести улусвали и двух алакадари, выборы практически еще и не начинались. Всего же эти выборы прошли в 348 населенных пунктах провинции, и до 10-й годовщины Саурской революции предстоит их провести в оставшихся 355 населенных пунктах.

Я едва не рассмеялся от этих слов.

Интересно, как вообще можно проводить выборы в кишлаках, куда не ступала нога ни одного представителя государственной власти. Неужели собравшиеся на этом совещании ответственные люди не понимают, что все это бред сивой кобылы. Сейчас нужно думать не о том, как провести выборы в «зеленке», а о том, как сохранить сам Кандагар, после того как отсюда уйдут шурави.

Вслед за губернатором выступил начальник кандагарского Управления МГБ – Тадж Мохаммад. Он сделал сообщение о том, что генерал Муслим Исмат своими безответственными действиями дискредитирует органы государственной власти. Буквально на днях его малиши захватили на границе бурильные установки, шедшие из Пакистана в провинцию Герат. А мирные граждане из племени нурзай из-за боязни жестокой расправы над ними со стороны «исматовцев» отказываются возвращаться на родину из пакистанских лагерей беженцев.

Я молча смотрел на этого молодого, «кровь с молоком», генерала, а в голове крутилась мыслишка: «Ну вот, и закончилась прежде нерушимая дружба между двумя генералами».

Сначала Муслим Исмат вышел на тропу войны со своим шефом, а теперь вот и Тадж Мохаммад «покатил бочку» на своего «выкормыша». Ясно было одно, что ни к чему хорошему этот конфликт не приведет. В одной консервной банке два паука никогда не уживутся. Стало быть, совсем скоро надо ожидать кардинальных мер, которые будут предприняты начальником провинциальной госбезопасности в отношении Муслима Исмата. Если, конечно, тот первым не нанесет коварного удара по Таджу и его «конторе».

Ну – времена, ну – нравы!

Выступления командующего 2-м армейским корпусом и командующего царандоем больше были похожи на парадные реляции. Оба в один голос утверждали, что ничего такого особенного в провинции не происходит. Да, обстановка сложная, но не настолько она и сложна, чтобы говорить о ней сейчас, на этом совещании. Мир Акай даже привел какие-то цифры, из которых следовало, что преступность в городе значительно сократилась, а раскрываемость их заметно улучшилась.