Книга Сезон охоты на блондинок - Карен Робардс

Никого не было.

– Джо, – настойчиво сказала Алекс. – Человек на галерее. Я только что видела его опять.

– О господи, только не сегодня, – без всякого во­одушевления сказал Джо.

Он посмотрел на дом, но, конечно, ничего не увидел. К тому времени они уже миновали особняк.

– Джо, но я его видела.

– Радость моя, давай по порядку, ладно? – В голосе Уэлча звучала неимоверная усталость.

Алекс быстро взглянула на его лицо и тут же умол­кла. О том, что она видела, можно будет поговорить позже.

В данный момент у них есть дела поважнее. Может быть, увиденное и в самом деле лишь плод ее воображения. Или обман зрения.

Но она не верила в это.

Гравийная дорожка, которая вела к флигелю Кари, огибала сарай и уходила вдаль, к деревьям.

Когда они припарковались перед флигелем, Джо взвалил отца на плечо и попросил Алекс открыть дверь. Та кивнула, поднялась на две ступеньки и оказалась на узком крыльце. Потом, отперев дверь, распахнула ее на­стежь. Джо, неся Кари на плече, как куль с мукой, вошел в дом.

Алекс вошла за ним, закрыла дверь и стала искать выключатель; тем временем Джо, хорошо знавший доро­гу, пошел вперед и скрылся за углом.

Она нашла выключатель и щелкнула им. Зажглась лампа, и Алекс поняла, что находится в гостиной. Дом был разделен на части невысокими перегородками. Одна из них, на которой стоял серый телефон и лежал спра­вочник, отделяла гостиную от маленькой кухни. Кухня была очень практичной, с недорогой деревянной мебе­лью, белой плитой и маленьким круглым столом в центре.

Выгороженный коридорчик сворачивал налево. По­скольку Джо исчез именно там, Алекс решила, что про­ход ведет к спальням.

Гостиная была уютной. Стены, покрытые белой шту­катуркой, удобный диван, обтянутый потертым красным вельветом, кресло с поношенной обивкой из золотисто­го твида и старинное кресло-качалка из гнутого дерева.

Алекс включила лампу с круглым плафоном, укра­шавшую сосновую тумбочку около дивана.

Перед диваном стоял длинный кофейный столик; у противоположной стены – телевизор с большим экра­ном. Там стояли фотографии в рамках, и Алекс подошла ближе, чтобы их рассмотреть.

Это были семейные снимки. На одном из них были запечатлены молодые Кари и Джо, рядом с ними стояли женщина и совсем юная девушка (Алекс догадалась, что это покойные мать и сестра Джо), на другом – Джо в чер­ной шапочке и мантии во время вручения диплома об окончании университета. Были здесь и школьные фото­графии всех трех внуков Кари. Внимание Алекс привлек портрет молодого и очень красивого Джо в темно-синем костюме и белой рубашке с красной бабочкой. Кроме него, на фотографии были запечатлены женщина и ма­ленькие Али и Джош. Мальчики сидели у Джо на коле­нях, женщина стояла позади. Взрослые и примерно трех­летний Али улыбались, а малыш Джош был готов рас­плакаться. Жена Джо была красива, лет двадцати двух – двадцати трех, с пышными прямыми золотистыми воло­сами, достававшими почти до талии. Ее рука властно ле­жала у Джо на плече. Алекс изучала ее лицо, круглое, ру­мяное, улыбающееся и очень юное.

Так вот она какая, мать Али, Джоша и Дженни. Быв­шая жена Джо. Джо говорил, что ее звали Лорой.

Когда Джо вернулся, Алекс, все еще не отрываясь, смот­рела на фотографию.

Широкоплечий и узкобедрый, в шерстяной рубашке и джинсах, он постоял несколько секунд молча, пригла­живая иссиня-черные волосы. Он был таким красивым, таким милым и таким родным, что у Алекс часто заби­лось сердце и по телу разлилось тепло. Джо выглядел уста­лым и слегка встревоженным. Алекс поставила фотогра­фию на место и подошла к нему.

– Уложил отца?

– Да. Спит как убитый. Раньше полудня не проснет­ся, а потом будет мучиться похмельем. – Он посмотрел ей в глаза и криво усмехнулся: – О боже, ну и денек.

– Прости меня за Нили, – тихо сказала Алекс. Он не то засмеялся, не то фыркнул, затем поднес к губам ее руку и поцеловал в ладонь.

– «Ты не сторож сестре своей», – перефразировал он Библию и слегка улыбнулся.

Джо подвел Алекс к дивану, сел, посадил ее рядом, привлек к себе и обнял за плечи. Потом положил ноги в ботинках на кофейный столик, скрестил лодыжки, уста­ло откинул голову на спинку дивана и искоса посмотрел на Алекс.

– Я понимаю, тебе с ней не справиться. Так же, как мне не справиться с Али. Когда дети достигают опреде­ленного возраста, они должны принимать решения само­стоятельно. Мы надеемся, что их решения будут правиль­ными, но поручиться за это невозможно. Я не виню твою сестру в том, что сделал Али. Он сам так решил.

– Что ты с ним сделаешь?

– Наверно, не выпущу из дома до окончания школы и заставлю работать на ферме до изнеможения, чтобы у него не оставалось сил на всякие фокусы. – Джо тяжело вздохнул и посмотрел в потолок; морщины у его глаз уг­лубились. – Я готов был держать пари, что Али на такое не способен. Похоже, я что-то упустил.

– Джо, он чудесный мальчик.

Джо состроил гримасу.

– Никогда не знаешь, чего от них ждать. – Он снова посмотрел на Алекс. – А ты что будешь делать с сестрой?

Алекс беспомощно пожала плечами.

– Поговорю с ней. Скорее всего, снова отправлю в закрытую школу… Что я могу с ней поделать? На самом деле она вовсе не такая уж испорченная. Просто бро­шенная, в полном смысле этого слова. Мы имели все, что нам хотелось, но Нили была нужна только любовь. Кото­рой, сказать по правде, ей доставалось не так уж много.

– Ты любишь ее.

– Да, но я ее сестра. Это не в счет. Ей была нужна лю­бовь отца. Нили знала, что отец ее не любил.

– Иногда я думаю, что одной отцовской любви тоже недостаточно. Может быть, на самом деле детям нужна мать. Я не умею выбирать платья для Дженни, не умею выводить Джоша из постоянной хандры, а теперь Али начал курить «травку». – Он невесело рассмеялся. – Черт побери, я старался изо всех сил, но этого оказалось мало.

– По крайней мере, ты любишь их, и они это знают.

– Да, я люблю их.

– Джо…

– Что?

Голова Алекс уютно лежала на его сильном плече. От Джо пахло свежим воздухом, дымом костра и совсем чуть-чуть перегаром. Наверно, она и сама пропиталась этой мерзкой вонью, до отказа заполнявшей машину. Алекс повернулась, чтобы видеть выражение его лица.

– Расскажи о своем отце. Он всегда был таким – я имею в виду, пил – или?..

У Джо дернулся уголок рта, глаза уставились в пото­лок. Алекс обняла его за талию.

– Отец пил, сколько я себя помню. Наверно, еще до того, как я родился. Когда я был маленьким, это не так бросалось в глаза. Он напивался до отключки, но не слиш­ком часто, примерно раз в два месяца. Кто-нибудь при­крывал его на это время. Он был тренером, причем зна­менитым. Ты знала это? – Алекс покачала головой. – В Черчилл-Даунс у него была своя конюшня, битком на­битая чистокровками. Однажды вечером он напился и уснул прямо в стойле, а когда проснулся, оказалось, что жеребец Винса Аткинсона, стоивший двенадцать милли­онов, сломал ногу так, что нижняя часть висела на по­лоске кожи. Лошадь пришлось пристрелить, Аткинсон получил за нее страховку, но пошел слух, будто отцу за­платили, чтобы он на все закрыл глаза и позволил Аткинсону отхватить круглую сумму. Через несколько ме­сяцев Аткинсон обанкротился, а отцу больше не доверя­ли дорогих лошадей. Его карьера покатилась под откос. Лошади были все хуже и хуже, жокеи и берейторы тоже, и в конце концов, все кончилось. Он оказался не у дел. Отцу просто некого было тренировать. Никто не доверил бы ему и четверти лошади. Конечно, отец должен был пла­тить страховые взносы, но он плохо разбирался в таких вещах. И тогда он начал пить по-настоящему, а к тому времени, когда погибли мать и сестра, он стал тем, что называется «алкоголик по выходным». Теперь он пьет через день. Вот почему он живет здесь, а не со мной. Я не хочу, чтобы дети видели его в таком состоянии. Обычно он пьет здесь в одиночку и отрубается. Но каждые три-четыре месяца устраивает концерты вроде сегодняшне­го. Скажу тебе честно, я уже сыт по горло. Ты видела лица Али и Джоша? Он позорит моих детей. Можешь не со­мневаться, завтра я как следует поговорю с отцом. Он подает им дурной пример.