Книга Алексей Орлов - Нина Молева

— Но вы сами себе противоречите. Румянцев никогда не делал таких попыток, и уж если чем и отличался, то разве что буйным нравом и непомерной любовью к независимости.

— Так ему не нужно было искать благоволения, полноте! При его-то происхождении!

— Вы склоняетесь к истинности легенды?

— Какая же тут легенда. Государь наш покойный Петр Великий во всем был великим. Какой же красавице не дарил своего внимания, лишь бы на глаза попалась хоть во дворце, хоть в парке, хоть на солдатском биваке. Только то все случаи бывали, а графине Марье Андреевне Матвеевой внимание особое было. Тут уж пришлось ее и за денщика замуж выдавать. Многие ли бы от такого брака отказались в те-то времена! Да и в наши тоже. И император Петр Федорович потому Петра Александровича Румянцева и ласкал, что царскую родственную себе кровь видел. Как-никак сам всего-то внуком великому самодержцу приходился, а граф родным сынком. Да и государыня наша таким родством пренебрегать не стала. Орлов-то наш, гляди, как обеспокоился. Одна надежда — далеко Румянцев от столицы и ко двору никак не ластится.

— Да, вот тут князю Голицыну каждое лыко в строку ставилось, а Румянцев с самого начала сказал: раз наступили холода, с военными действиями подождем до весны. Расквартировал главную армию между Днестром, Бугом и Збручем.

— Расквартировать-то расквартировал, а между делом выдвинул их до берега Дуная кстати и Бухарест занял. Есть государыне чему порадоваться. С Петром Ивановичем, братцем вашим, иначе получилось. Ну и то сказать, коли осадной артиллерии нет, как Бендеры брать. Потому и не вышло. А о планах графа Румянцева известно ли что?

— Насколько мне известно, положил армиею своей препятствовать туркам в переходе через Дунай, овладеть Бендерами и хранить как зеницу ока южные границы. Да только размахнулся Петр Александрович куда шире. Теперь особое назначение дано нашему флоту в Средиземном море. Должен он поддержать восстание греков в Морее и Архипелаге и стараться проникнуть в Дарданеллы.

— Вон оно как, на Константинополь замахнуться!

— Государыня и начальников новых для дела такого отыскала.

— Не секрет — кого же?

— Графа Алексея Григорьевича Орлова.

— Оно конечно, только, коли память мне не изменяет, на кораблях будто бы и бывать ему не приходилось. Даже для прогулки.

— Сам захотел, граф Григорий Григорьевич поддержал, какие уж тут разговоры.

— Сильны братцы, куда как сильны, ничего не скажешь. Толк бы только какой был.

— А уж это как судьба.

…Что ж, государыня, вы хотели победы — у вас есть победа, какой еще не знал российский флот. Вы сомневались в способностях Алексея Орлова — у вас есть все основания убедиться в его необычайных талантах. Вы надеялись обрести в его лице придворного дипломата, способного улаживать стычки между настоящими моряками, не более того — перед вами великий полководец, чье имя останется в анналах российской истории рядом с вашим. А, может быть, и впереди вашего. Орловы, которых вы так откровенно начинаете побаиваться и вытеснять из своих дворцовых апартаментов, заслуживают того, чтобы императоры относились к ним с полным решпектом. Орловы, которым вы обязаны своей властью, еще раз дарят вам полноту императорской власти. Кто теперь может сравниться с российским флотом! Никто в Европе. Неужели вам и этого покажется недостаточным, ваше императорское величество?

Надо же куда в мыслях занесся! А все оттого, что в себя прийти невозможно. Да тут еще весть о Дунайке — спасибо, что фальшивая. Чего бы любая победа стоила, кабы он погиб. Господи, подумать страшно. И надо же донесли, не проверили — мол, взорвался на корабле. В глазах круги кровавые поплыли. Едва чувств не лишился. Слава тебе, Господи, обошлось.

Да, а времени терять нельзя. Покуда реляция полная сочинена будет, своего доверенного курьера в Петербург послать надо. Пусть денег не жалеет, лучших лошадей по всему пути берет, в возке и ест, и спит, лишь бы скорее во дворец во всех подробностях сообщить. От Спиридова толку не жди: так распишет, что не поймешь, кто в чем прославился. А надобно — Орлов, один Орлов. Государыня письмо прочтет, иными глазами на реляцию глядеть будет. И писать своей рукой — какие уж тут адъютанты.

Начинать-то с чего — поди, с Хиосского пролива. Двадцать четвертого июня сошлись здесь с турецким флотом. Знатно бились. Туркам только и осталось в бухте укрытие искать, суда в порядок приводить, раненых заменять.

Спиридов с Джоном Эльфинстоном на том стояли, чтобы к новому сражению и нашим готовиться. Мол, положено так на флоте. Порядок блюсти надо. Да и у Хиосского пролива как-никак потрепало наших — отдых нужен. Вот тут очередь Орлова и пришла: ничего не ждать, никому роздыху не давать. С турками определиться, куда укрылись, и в бой! Не давая в море выйти, на позицию стать.

Эльфинстон в спор — не морские, мол, правила. Моряк рассуждать так не станет. А при чем моряк? Была бы победа. Только победа в счет и идет. А если в распорядке такого нет, тем лучше: наш шанс, наша удача.

Разведка донесла: в Чесменскую бухту турки убрались. Под прикрытие береговой цитадели. Опять спор: береговая артиллерия сильней судовой оказаться может, что тогда? Ответ простой. Может и сильнее, да в одной позиции — маневра у нее нет. А у судов маневр — кружись, как хочешь, от вражеской наводки уходи.

Спиридов первый улыбнулся: почему б и не рискнуть. Больно добыча, коли Господь поможет, хороша. На такое дело многих кораблей не надобно. Порешили, пойдет «Ростислав», «Европа», «Не тронь меня» и «Саратов», фрегаты «Надежда» и «Африка», бомбардирский корабль «Гром» да четыре брандера. Тут уж на адмиралов положиться было можно: им виднее.

Так и вышло, что ни дня не ждали: в ночь с 25-го на 26-е в бухту вошли и стали турок обстреливать, как на суше. Им не развернуться, а от береговой артиллерии наши отошли.

Палить с обеих сторон начали — чистое светопреставление. Два турецких корабля сразу подожгли. Они, что твои факелы, всю бухту осветили. Как в солнечный день, все видно стало.

С брандерами хуже вышло. Три зря пропали, зато четвертый с восьмидесятивосьмипушечным кораблем сцепился. С ним и на воздух взлетел. Лейтенант Ильин им командовал.

Если по совести, они победу определил. Турки от такого фейерверка головы совсем потеряли. Да и было от чего. Если посчитать, уничтожили мы пятнадцать их кораблей, четыре фрегата, пять галер, мелких судов и вовсе не счесть.

В плен корабль «Родос» на шестьдесят шесть пушек захватили и пять фрегатов. Плохо ли, государыня? А того лучше с моряками вышло. Всего-навсего одиннадцать человек потеряли, а турки десять тысяч. Самим поверить трудно!

Эльфинстон, еще пушки не остыли, принялся себя победителем объявлять. Шуметь начал, чтобы всему российскому флоту на Константинополь двинуться. Войти в Дарданеллы и начать город воевать. Оно можно бы, только и этой победы на века хватит.

АРХИПЕЛАГ

Российская эскадра

— Ваше сиятельство, ответ из Петербурга!