Книга Пресс-папье - Стивен Фрай

Профессия фокусника позволяет Рэнди без труда разбираться в том, какими способами люди, демонстрирующие существование этих сомнительных феноменов, достигают нужных им результатов. Если на то пошло, он и сам владеет всеми их приемами. Я вовсе не хочу сказать, что каждый, кто заявляет о своей способности пророка либо прозорливца, непременно мошенник или темная личность, хотя многие из этих людей таковыми и являются (Рэнди показал, к примеру, как можно согнуть ложку легкими, на сторонний взгляд, поглаживаниями), я говорю о том, что и фокусники, и адепты паранормального в равной мере полагаются на то, что половину работы сделает за них человеческая природа. Мне часто приходилось слышать, как человек описывает фокус в таких, примерно, словах: «Он дал мне запечатанный конверт, попросил перетасовать колоду, выбрать карту, запомнить ее, вернуть в колоду и перетасовать все снова. Потом я вскрыл конверт, и в нем лежала та самая карта, а в колоде ее уже не было». На самом деле публика видит то, что ей предлагают увидеть. От ее внимания ускользает и то, что фокусник засовывает запечатанный конверт, ну, например, под книгу, и то, что колоду тасует именно он, и что он же затем вручает конверт с картой выбравшему ее человеку. Все эти существенные подробности забываются, запоминается лишь результат. Вот на эту избирательность человеческой памяти, на нашу склонность запоминать только чудо, но не обстановку, в которой оно совершалось, и опирается фокусник.

Точно таким же образом те, кто читает характер человека по его ладони или по картам Таро, произносят что-нибудь вроде: «Я вижу признаки того, что у вас имеется хобби, по-моему, вы что-то коллекционируете… увлеченно? Что-то красивое, фарфор… монеты… мебель… старые книги… что-то такое… картины, рисунки… гравюры, так?… да, гравюры». А затем человек, с которым все это проделывалось, с восторгом рассказывает каждому, кто готов его слушать, о редкостно одаренном прозорливце, неведомо как установившем, что он коллекционирует гравюры, – забывая о шести холостых выстрелах, предваривших попадание в цель.

Существует множество книг, посвященных «ментализму» – той разновидности фокусов, которая выглядит как чтение мыслей. Каждая из них начинается с уведомления о том, что основу этих фокусов составляет понимание человеческой природы и способность быстро определять социальную принадлежность человека и тип его характера. Попробуйте сами показать на какой-нибудь вечеринке фокус такого рода. Уже при первом знакомстве с кем-либо вы можете почти мгновенно определить, принадлежит ли он к разряду коллекционеров, любителей лыж, рыбалки или охоты, смотрит ли спортивные передачи или читает вместо этого тонкие поэтические томики. Конечно, не все ваши догадки окажутся верными, однако в девяти случаях из десяти основные особенности характера человека и его возможные увлечения определяются достаточно точно. Затем вы можете, если вам хватит на это нахальства, изобразить из себя знатока мистического искусства и создать обстановку, которая заставит нового вашего знакомца слушать вас, приоткрыв рот. Впрочем, если вы будете просто «читать» его характер, эффект получится слабенький – людям нужна вера в то, что за вашим изумительным даром кроется некая система. Возьмите ладонь этого человека, попросите, чтобы он дал вам образчик своего почерка, поинтересуйтесь датой его рождения, притворитесь, что впали в транс, – сгодится любой прием, способный освятить ваши жульнические махинации авторитетом древней традиции. Никто же не хочет верить, что его характер или натуру можно определить по одежде, выговору, выбору слов или походке, – такие попытки воспринимаются как проявления высокомерия и нахальства; а вот мысль о том, что все перечисленное написано на ладони человека или кроется в его манере ставить закорючку над буквой «i», представляется людям привлекательной.

В Америке сейчас 2000 профессиональных астрономов и 20 000 профессиональных астрологов; в Британии отставные спортивные комментаторы облачаются в бирюзовые одеяния и принимаются балабонить о резонирующих потоках энергии Люцифера.

Суеверие не безвредно. На самом деле быть суеверным – плохая примета. По той простой причине, что дуракам в этом мире, как правило, не везет.

Грамматическое подспорье

Приведенная ниже шутка звучит во время театрального сезона со многих сцен Британии.

ПЛОХАЯ СЕСТРА 1. Когда на меня нападает тоска зеленая, я покупаю себе новую шляпку.

ПЛОХАЯ СЕСТРА 2. Так вот почему они у тебя все болотного цвета.

Не могу с уверенностью сказать, что каждый зритель, услышав ее, выпадает из кресла на пол и судорожно корчится от хохота, но шуточка, по-моему, вполне приемлемая.

Я же, когда на меня нападает тоска зеленая, покупаю себе новую компьютерную программу. Я верен моему компьютеру и питаю к нему такую любовь, какую другие предпочитают расточать на своих собак, автомобили или коллекции эротических экслибрисов. Последним лакомством, коим я попытался усладить его пресыщенный вкус, стала совершенно удивительная программа, носящая имя «GRAM•MAT•IK™ Mac». Зачем между слогами понатыканы черные кружки, меня прошу не спрашивать, – полагаю, сей тезис, равно как и непривычное написание слова «grammatic», как-то связаны с авторским правом. «Мас» же объясняется тем, что мой компьютер был назван «Макинтошем» – в честь сорта яблок, а не дождевика.

Назначение «GRAM•MAT•IK™ Mac» состоит в том, чтобы помогать сочинителю править написанные им тексты, предлагая рекомендации по части грамматики и стиля. Самой, быть может, причудливой особенностью этой программы является «сравнительная диаграмма», в которой написанное пользователем сопоставляется с тремя образцами прозаического стиля: с «Геттисбергской речью» Линкольна, с рассказами Эрнеста Хемингуэя и с «Полисом страхования жизни» (автор неизвестен). Отметки за удобочитаемость его писанины автор получает на основе двух устрашающих критериев: «Уровня обучения по Флешу-Кинкейду» и «Ганнингова показателя невнятности». Автору сообщается также, какому году обучения отвечает то, что он накатал. Как и большинство британцев, я ни малейшего представления об американской образовательной системе не имею и отличить «средний балл» от такового же недоучки не возьмусь, а потому не могу и сказать, хорошо или плохо то, что все мной написанное неизменно достигает «одиннадцатого уровня». Это может означать, что я пишу как одиннадцатилетний ребенок, а может, что я – Марсель Пруст; думаю, мне в это лучше не вникать.

Я только что пропустил через названную программу каждое из стоящих выше слов, хотел посмотреть, что она скажет о сочиненном мной до этой минуты. Увы, самое первое мое предложение уже вызвало у нее сомнения. Оказывается, «GRAM•MAT•IK™ Mac» не питает приязни к страдательному залогу. «Попробуйте переписать, используя действенный залог», – распорядилась программа. Мне также велено было заменить слово «помогать» словом «помочь», слово «достигает» словом «добивается», а фразу «связан с тем обстоятельством, что» на «потому что».

Что касается уровня Флеша-Кинкейда, тут я достиг, или «добился», 12 баллов, а это означает, с прискорбием должен вам сообщить, что моя проза «трудна для понимания большинства читателей». С другой стороны, два средних показателя – 6,15 букв и 2,7 слога на слово – свидетельствуют о том, что в сравнении с «Полисом страхования жизни» она все же более удобочитаема. Имея 20,67 слова на предложение, проза эта демонстрирует близкое родство с «Геттисбергской речью» Линкольна (23,4), однако и рядом не лежит со скупыми 13,5 Хемингуэя. И наверное, мне следует радоваться тому, что 12,7 процента всех моих слов – это предлоги, а вот с чрезмерной привязанностью к страдательному залогу придется побороться.