Книга Игра на опережение - Фридрих Незнанский

— Завтра к тебе привезут девушку из одной известной и уважаемой кавказской семьи, — сказал он. — Уход, внимание и обслуживание по высшему разряду, ты поняла? Но это не отменяет бдительности… — Он взял ее двумя пальцами за подбородок.

22

— Они только что выехали, — услышал Рощин по сотовому знакомый голос наблюдателя Геннадия Камышова, с кем ему не раз приходилось ходить на операции. — Три человека, как обычно. Минут через двадцать будут проезжать мимо тебя.

— А мы этого не допустим, — буркнул Рощин. — Но пассаран!

Он сидел в стареньком, покрытом родимыми пятнами ржавчины «Москвиче» в тесном, заставленном машинами московском переулке, каких так много в центре, в районе старого Арбата. Он был небрит и одет в тесный старомодный пиджак, в интеллигентских очках, с выцветшей бейсболкой на голове, сдвинутой немного набок.

Рощин не до конца разобрался в смысле операции, которую ему предстояло осуществить. Он не любил играть роль непосредственного исполнителя, иначе говоря, наконечника копья, — самая опасная и неблагодарная работа. Он всегда хотел знать, зачем, почему и кто именно держится за древко. Чтобы точно знать, насколько справедливо его вознаграждение. Мало кого-то застрелить или похитить и получить на руки. Неплохо бы узнать кое-что о жертве. Чтобы, зная ее характер и возможности, действовать наилучшим образом за адекватное вознаграждение.

Но на этот раз он согласился, поверил на слово Колобову, который был настойчив и обещал златые горы в случае успешного окончания. Рощин Колобова уважал. Не болтун вроде Агеева, а это уже немало. И свое слово держит. Поэтому будет лучше установить и поддерживать с ним тесный и доверительный контакт.

— Они выехали, будьте наготове. — Ту же информацию, переданную уже голосом Агеева, услышали в милицейском «форде» с затемненными стеклами, находившемся на площади в ста метрах от Рощина. — Вы Рощина видите?

— Наблюдаем, — ответил самый молодой из троих находившихся в машине сотрудников отдела, которым руководил Агеев. Все трое были одеты в милицейскую форму. — Уж нашего Мишу мы ни с кем не спутаем.

— Ты мне другое скажи, Витя. Он вас не видит?

— Да нет, кажется. Как нас тут увидишь? Мы из машины не вылезали, и он тоже. Сидит себе и ждет у моря погоды… Ага, вот завел движок! Всем внимание!

Они тоже завели мотор и стали смотреть в сторону машины Рощина, фиксируя каждое его движение.

Издали увидев приближавшийся «вольво» самой последней модели, по всем признакам — той самой, ожидаемой, Рощин выехал на середину мостовой, встал поперек и выключил зажигание. Мотор чихнул, будто выстрелил, после чего заглох.

Рощин, громко, на публику, чертыхаясь, выбрался из «Москвича», не без труда открыл капот, после чего погрузился в созерцание его внутренностей.

Ну и машины у нас делают, подумал он. Уж какой тут патриотизм. Совсем от него ничего не остается, если каждый день мучиться с такой рухлядью.

Он покосился взглядом в сторону приближавшегося к нему «вольво». Можно представить, с каким пренебрежением они сейчас на него смотрят! И он даже знал, что они скажут, когда вылезут и подойдут вплотную.

«Вольво» остановился и сделал несколько коротких гудков.

Рощин медленно, держась за поясницу, выпрямился над капотом, растерянно развел руками и заискивающе улыбнулся тем, невидимым за тонированными стеклами в машине. Он знал, что их там трое. На заднем сиденье должна находиться некая девушка из Дагестана, с ней двое братьев-чеченцев, ее охранявших, один из них за рулем. Они ее похитили здесь, в Москве, и ее надо освободить. Причем оба очень опасны, прошли войну, настоящие отморозки, поэтому ни о каком задержании не может быть речи. Только оказание сопротивления при задержании, при попытке к бегству и все такое… Ее родственники пообещали хорошее вознаграждение, сказал Федор Колобов, не добавив, правда, сколько именно, в какой валюте и как будем делить. Поди, себя не обидит.

Из машины вышел парень кавказского, скорее даже горского обличья, настороженно огляделся, подошел к незадачливому водиле.

— Ты что, дорогой, другого места не нашел, как здесь свою тачку чинить? — спросил он с акцентом. Он до сих пор ни разу не удосужился взглянуть на чайника — владельца ржавой консервной банки. Он все еще явно нервничал и оглядывался по сторонам.

— Извините великодушно. — Рощин постарался ссутулиться еще больше, чтобы выказать бухгалтерскую осанку, затем поправил очки на переносице. — Вот случилось что-то, я в этом мало что понимаю, может быть, подскажете? Или поможете?

— Артист! — восхищенно прокомментировали происходящее в милицейском «форде», который медленно подъезжал к месту события. — Андрей Семенович, вы слышите? Такой кадр, а? Неужели не жалко…

— Стукач он, вот кто, — хрипло ответил Агеев. — А не артист. На всех нас настучал, а тебе жалко.

Только сейчас чеченец, вылезший из машины, обратил внимание на этого чайника, перегородившего им дорогу, и сразу проникся к нему брезгливостью.

Он обернулся к «вольво».

— Имали! — крикнул он и затем сказал что-то по-чеченски.

Имали тоже выбрался из машины и вразвалку подошел к «Москвичу». Он был мало похож на брата. Практически никакого сходства. Первый был сухощавый и повыше ростом.

— Ну что тут у вас? — недовольно спросил он по-русски, и брат снова ответил ему на родном языке.

Теперь они уже вдвоем, переговариваясь по-своему, смотрели под капот.

Ну вот, с некоторым разочарованием подумал Рощин. Как все, оказывается, просто и хорошо складывается. Он сделал шаг назад, выхватил из-за спины пистолет, бывший у него под курткой за поясом, и сделал два выстрела в два склонившихся над мотором затылка. Кровь брызнула ему в лицо, и одновременно он услышал рев автомобильного двигателя и почти одновременно визг тормозов. К нему вплотную стремительно подкатил милицейский «форд». Еще Рощин увидел и услышал, как панически закричали прохожие, бросившись на тротуар или разбегаясь в разные стороны.

— Бросай пистолет, руки вверх! — крикнул выскочивший из машины невысокий крепыш, в котором Рощин узнал бывшего старшего лейтенанта ФСБ Виктора Шатохина, одетого в форму майора милиции.

— Вить, ты чего… — растерянно пробормотал Рощин, протянув ему свой «Макаров». — Не узнаешь, что ли?

И он мгновенно все понял, когда другой «милиционер», в котором он узнал бывшего капитана Полосухина, уволившегося из отдела, руководимого Агеевым, выхватил из кармана одного из братьев, лежавшего на асфальте, пистолет и тоже направил в его сторону.

— Не надо, ребята… Это я… — От неожиданности капитан Рощин мгновенно растерял все свои бойцовские навыки и, словно обычный человек, которого убийцы загнали в угол, выставил перед собой руки ладонями вперед.

— Федор Андреевич! — отчаянно выкрикнул он, призывая того, кто еШе мог бы остановить, разрешить это недоразумение. Он в это верил до последнего момента своей жизни.