Книга Ухищрения и вожделения - Филлис Дороти Джеймс

— Вам не кажется все это несколько необычным, мисс Мэар? Почему бы просто не постучать в дверь и взять портрет у него лично?

— Потому что он позаботился сообщить мне, когда я впервые увидела картину, где именно она хранится и где — слева от двери — находится выключатель. Я восприняла это как вполне резонное указание, что он не ожидает, а скорее, не хочет, чтобы его беспокоили, заходя в дом. Мистер Дэлглиш как раз при этом присутствовал.

— Но вам это не показалось странным? Ведь он, должно быть, считает, что это хорошая картина. Иначе он не захотел бы ее выставлять. Естественно было бы, чтобы он передал ее вам лично.

— Разве? Мне это как-то не приходило в голову. Он чрезвычайно замкнутый человек, это еще усилилось после смерти жены. Он не любит визитеров, особенно если это женщины. Ведь они могут весьма критически взглянуть на порядок в доме и на то, как ухожены дети. Я вполне его понимаю. Я и сама отнеслась бы к этому точно так же.

— Так что вы прошли прямо в сарай, где он работает? Где это?

— Слева от дома, метрах в тридцати. Небольшая деревянная хижина. Наверное, там когда-то была банька или коптильня. Я освещала фонарем тропинку к двери, но это вряд пи было необходимо. Луна светила необычайно ярко. Дверь была не заперта. И если вы намерены сказать, что и это странно, то вы совершенно не представляете себе, как мы живем здесь, на мысу. У нас здесь такое захолустье, мы отвыкли запирать двери. Я думаю, ему никогда и в голову не пришло бы запирать мастерскую. Я нашла выключатель слева от двери и зажгла свет. Картины на месте не было.

— Вы не могли бы точно описать, что произошло? Как можно больше подробностей, если не трудно. Все, что припомните.

— Мы говорим о вчерашнем вечере, главный инспектор. Мне вовсе не трудно припомнить подробности. Я оставила свет в сарае и постучала в дверь коттеджа. Окна были освещены только в нижнем этаже, шторы задернуты. Мне пришлось подождать примерно с минуту, прежде чем он вышел. Он приоткрыл дверь, но не пригласил меня войти. Я сказала: «Добрый вечер, Райан». Он только кивнул, ничего не ответив. От него сильно пахло виски. Потом я сказала: «Я приехала за картиной, но ее нет в мастерской, а если она там, я не сумела ее найти». Тогда он сказал, нечетко произнося слова: «Она слева от двери, упакована в картон и оберточную бумагу. Липкой лентой заклеена». Я ответила: «Сейчас ее там нет». Он не ответил, просто вышел ко мне, оставив дверь открытой. Мы пошли к сараю вместе.

— Он твердо держался на ногах?

— Совсем не твердо, но все-таки держался. Когда я сказала, что от него пахло виски и он нечетко произносил слова, я вовсе не имела в виду, что он был совсем ни на что не способен. Но впечатление у меня было такое, что он провел вечер, почти не отрываясь от бутылки. Он остановился в дверях мастерской. Я — рядом с ним. Некоторое время — примерно полминуты — он не произносил ни слова. Потом сказал только: «Да. Пропала».

— Как это прозвучало? — Так как она не ответила, Рикардс терпеливо продолжал расспросы: — Был ли он потрясен? Рассержен? Удивлен? Или был слишком пьян, чтобы это его взволновало?

— Я слышала вопрос, главный инспектор. Может быть, вам лучше у него самого спросить, что он чувствовал? Я могу лишь описать, как он выглядел, что сказал и что сделал.

— И что же он сделал?

— Он отвернулся и принялся бить стиснутыми кулаками по притолоке двери. Потом прижался к ней лбом и так постоял с минуту. В тот момент его жесты казались наигранными, но, я полагаю, он был совершенно искренен.

— А потом?

— Я сказала: «Может, нам лучше позвонить в полицию? Мы могли бы позвонить прямо от вас, если у вас телефон в порядке. Я пыталась вам дозвониться, но у вас все время занято». Он не ответил, и я пошла вслед за ним назад, к дому.

Он не пригласил меня войти, но я встала в дверях. Он прошел в маленькое помещение под лестницей и оттуда сказал: «Трубка плохо лежала. Поэтому вы не могли дозвониться». Я снова повторила: «Почему бы вам сразу не позвонить в полицию? Чем скорее сообщить о краже, тем лучше». Он обернулся ко мне и ответил: «Завтра. Завтра». И пошел к своему креслу. Я настаивала. Сказала: «Я позвоню, Райан, или вы это сделаете сами? Это на самом деле очень важно». Он ответил: «Я сам. Завтра. Спокойной ночи». Это было ясным указанием на то, что он хочет остаться один, и я ушла.

— А когда вы там были, вы больше никого, кроме мистера Блэйни, не видели? Детей там не было, например?

— Я подумала, что дети спят. Я их не только не видела, но и не слышала.

— И о смерти Свистуна вы не говорили?

— Я полагала, что Джордж Джаго скорее всего позвонил мистеру Блэйни еще до звонка мне. И о чем можно было там говорить? Ни у Райана, ни у меня самой не было настроения постоять и поболтать на крылечке.

Но Рикардс подумал, что сдержанность их обоих — очень любопытная вещь. Неужели ей так сильно хотелось поскорее уехать, а ему — от нее отделаться? Или, может быть, более трагическое событие, чем пропажа картины, на время заставило одного из них забыть даже о Свистуне?

Имелся еще один жизненно важный вопрос, который Рикардсу необходимо было задать. То, что в нем подразумевалось, было вполне очевидно, а Элис Мэар была слишком умна, чтобы этого не понять.

— Мисс Мэар, то, в каком состоянии в тот вечер вы застали мистера Блэйни, на ваш взгляд, могло помешать ему вести машину?

— Наверняка. Да у него и не было машины. У него есть небольшой универсал, но он не прошел техосмотр.

— А на велосипеде он мог бы ехать?

— Думаю, мог бы попробовать, но через пару минут оказался бы в канаве.

Рикардс уже делал в уме спешные подсчеты. Он не сможет получить результатов вскрытия до среды, но если Хилари Робартс отправилась плавать, как обычно, сразу после «Новостей вкратце», которые в воскресенье идут в 9.10, тогда, значит, она умерла примерно в половине десятого. В 9.45 или чуть позже, по словам Элис Мэар, Блэйни был у себя дома, пьяный. Как ни притягивай выводы за уши, он не мог бы совершить столь уникально продуманное убийство, требующее твердости рук и нервов, способности рассчитать все до мелочей, и вернуться домой в 9.45. Если Элис Мэар говорила правду, она снабдила Блэйни убедительным алиби. А вот Блэйни в противоположность ей никак не сможет сделать для нее то же самое.

Он почти совсем забыл о Мэг Деннисон, но теперь взглянул на нее, сидевшую по ту сторону камина, сложив на коленях руки, словно огорченный ребенок, и так и не отпившую кофе из своей кружки.

— Миссис Деннисон, вы знали вчера вечером, что Свистун умер?

— О, конечно. Мистер Джаго позвонил мне тоже, примерно без четверти десять.

— Он, вполне возможно, звонил вам и раньше, — сказала Элис Мэар. — Но вы же как раз везли миссис и мистера Копли в Норидж на станцию, разве нет?

Мэг Деннисон ответила не ей, а Рикардсу:

— Должна была. Но у нас машина сломалась. Пришлось спешно звонить Спарксу — вызывать такси. К счастью, он успел вовремя, но меня отвезти обратно уже не смог бы — торопился по делу в Ипсвич. Так что он сам посадил миссис и мистера Копли на поезд вместо меня.