Книга Пятая авеню, дом один - Кэндес Бушнелл

Филипп не мог понять, как вышло, что ее родители лишились всех средств. Разве у них нет сбережений? По его впечатлению, мамаша и папаша Фэбрикан, хоть и не хватали звезд с неба, были людьми простыми и практичными и ни за что не ввязались бы в какой-нибудь скандал. Особенно Битель: слишком болтливая, слишком приверженная своему узкому кругу, слишком большая любительница осуждать других, но при этом совершенно не способная сама угодить в предосудительное положение. Однако Лола утверждала, что невозможное все-таки случилось. Ей придется расстаться с Нью-Йорком, она еще не думала, куда податься, знает только, что не станет жить с родителями. А самое худшее — то, что теперь она не сможет на него работать.

Он сразу смекнул, куда она клонит. Достаточно было одного его слова, чтобы решить все ее проблемы. Забота о Лоле не станет для него финансовым бременем: денег у него полно, детей нет. Но правильно ли будет так поступить? Инстинкт подсказывал отрицательный ответ. Пока что он не несет за нее ответственности, но будет нести, если она к нему переедет.

Въехав в отель «Коттон-хаус» на острове Мастик, они без промедления занялись любовью, но когда он уже собирался кончать, она вдруг зарыдала, отворачиваясь, словно не хотела, чтобы он это видел.

— Что-то не так? — поинтересовался он у Лолы, забросившей ему на плечи ноги.

— Ничего… — пролепетала она.

— Нет, что-то определенно не так. Я делаю тебе больно?

— Нет.

— Я уже кончаю…

— Может быть, нам скоро уже не придется заниматься любовью. Вот я и грущу, — объяснила она.

Как тут сохранить эрекцию? Он растянулся рядом с ней.

— Прости, — сказала она, гладя ему лицо.

— У нас есть целая неделя для любви, — напомнил он ей.

— Знаю. — Она со вздохом покинула постель, подошла к зеркалу, стала рассеянно расчесывать длинные волосы, перекинув их на обнаженную грудь. В ее взгляде, адресованном самой себе, а заодно и любовнику у нее за спиной, была тоска.

— Эта неделя кончится, и мы больше друг друга не увидим.

— Брось, Лола! — простонал он. — Это тебе не кино и не роман Николаса Спаркса.

— Почему ты всегда шутить, когда я говорю серьезно? — вспылила она. — Наверное, тебе все равно, останусь я в Нью-Йорке или нет.

— Ничего подобного, — буркнул он.

Надеясь поправить ей настроение, он повез ее в бар «Бейзилз», славящийся тем, что туда любит заглядывать сам Мик Джаггер. Им повезло: Мик оказался там, но Лола вела себя так, словно ее ничего вокруг не занимало, безразлично тянула ромовый пунш через соломинку и кидала многозначительные взгляды на бухту, на несколько пришвартованных яхт. На вопросы отвечала односложно. Наконец он встал, подошел к Джаггеру и попросил помочь развеселить девушку. Но Лола даже на мировую знаменитость смотрела полными грусти глазами и пожимала великодушно поданную руку совсем вяло, как жертва семейного насилия.

— Это же сам Мик Джаггер! — напустился на нее Филипп, когда тот отошел. — Тебе все равно?

— Я в восторге. — Она пожала плечами. — Но что толку? Вряд ли он мне поможет.

Они вернулись в отель. Она пошла гулять по пляжу одна, сказав, что ей надо подумать. Он попробовал дремать. Над кроватью была противомоскитная сетка, но ему никак не удавалось ее как следует запахнуть, и после трех укусов он сдался, побрел в бар и немного выпил. За ужином Лола заказала трехфутового омара, но почти к нему не притронулась. Когда официант, увидев несъеденного омара, подошел спросить, все ли в порядке, Лола заплакала.

Назавтра было не лучше. Они пошли на пляж, где Лола то плакала в полотенце, то пыталась вызвать у него ревность, флиртуя с двумя молодыми англичанами. Филипп понял, что придется либо сдаться, либо отказаться от нее. Почему женщины вечно занимаются выкручиванием рук?

Днем, когда ему делали массаж, она заявила, что пойдет спать. Вернувшись в бунгало, он запаниковал: Лолы не было. Вдруг он ее недооценил, вдруг она что-нибудь натворила? Он звонил ей на мобильный, но оказалось, что она оставила его в номере, вместе с сумочкой. Он еще сильнее разволновался, отправился в главное здание и попросил портье поездить с ним по территории отеля на багги для гольфистов. Они искали Лолу целый час, но она как сквозь землю провалилась. Портье сказал Филиппу в утешение, что она не могла уйти далеко — остров все-таки. Но Филипп от этого еще больше испугался, вспомнив, как двумя годами раньше на островке в Карибском море пропала девочка-англичанка. Тогда портье предположил, что Лола отправилась за покупками. Филипп помчался на такси в порт и принялся обходить бары и магазины. В «Коттон-хаус» он вернулся побежденным. Как ему теперь поступить? Позвонить ее родителям и сказать: «Я слышал, вы потеряли все свои деньги, мне очень жаль, но теперь вы потеряли еще и вашу дочь»? От безнадежности он опять набрал номер ее мобильного — вдруг она возвращалась в его отсутствие? — но телефон громко звонил в ее сумочке. Он оборвал связь, не в силах больше слышать этот звук.

Наконец, в шесть часов вечера, она объявилась — с печальным взором, но явно после продолжительных солнечных и морских ванн.

— А, Филипп, — бросила она, — ты вернулся?

— Конечно, вернулся! Ты-то где была? Я уже три часа разыскиваю тебя по всему острову.

От этих его слов она просияла, но тут же опять сникла.

— Я подумала, что тебе хочется от меня отдохнуть.

— О чем ты говоришь? Я был на массаже, вот и все.

— Знаю. Но мне так тоскливо. Не хочу портить тебе отпуск.

— Где ты была? — спросил ее Филипп.

— В пещере.

— В пещере? — переспросил он.

— Я нашла маленькую пещеру. Среди скал, у самой воды.

— Ты целых три часа сидела в пещере? — не отставал он. Она кивнула:

— Да, искала место, где можно спокойно подумать. Я поняла: что бы ни произошло, я тебя люблю. И всегда буду любить. Ничего не могу с собой поделать.

Филиппу захотелось ее защитить. Она так молода! Молода и бесхитростна. Куда она без него? Чего он артачится? Он привлек ее к себе. Она подарила ему страстный любовный сеанс с бурным минетом и прочими сладостными ухищрениями. У него произошел оргазм, подобный взрыву, он захлебнулся от восторга. Разве можно от такого отказаться?

Но он почему-то не смог тем же вечером предложить ей переехать к нему. За ужином Лола была уже почти прежней: дурачилась, заигрывала с официантом, щекотала Филиппу пятку пальцем ноги. Она не заводила речь об их отношениях, своем исчезновении, финансовых проблемах родителей, он тоже обо всем этом помалкивал.

Но наутро, проснувшись, он обнаружил, что она собирает вещи.

— Что ты делаешь? — удивился он.

— О, Филипп! — Она вздохнула. — Там, в пещере, я поняла, что слишком тебя люблю, чтобы осталось все как есть. Раз мы не будем вместе, то лучше не влюбляться в тебя еще сильнее, потому что в конце будет слишком больно. Поэтому я уезжаю. Знаю, что нужна матери, а нужна ли тебе, я не уверена.