Книга Снег в августе - Пит Хэмилл

могло произойти? кто это сделал? как мы могли позволить такому произойти? И внятных ответов не нашлось. Нет их и сегодня.

Вторым событием стало появление в Бруклине Джеки Робинсона. В нашем районе не было чернокожих, за исключением высокого молчаливого мужчины, работавшего уборщиком в одном из небоскребов у Проспект-парка. Мы что-то такое слышали о расовых волнениях 1943 года в Гарлеме и Детройте, но это казалось далеким прошлым, ведь все происходило, когда нам было по семь-восемь лет. О расах и тем более расизме мы не знали почти ничего. В школе и по радио об этом не говорили вообще. В кинофильмах, которые мы смотрели воскресными утрами, людей с черным цветом кожи было наперечет, и они были, как правило, комическими персонажами или «дикарями» в фильмах про Тарзана. Черных героев в фильмах не было. И черных злодеев тоже. Как нам вскоре объяснил Ральф Эллисон, чернокожие люди были невидимками.

И тут появляется он – Джек Рузвельт Робинсон. Номер 42. Это лето изменило наши жизни. Робинсон стал чем-то максимально близким к образцу для подражания (этого выражения в те годы еще не придумали). Если он сможет выдержать все оскорбления и расовые унижения в течение первого года, значит, и мы, остальные, должны выдержать столкновения с иными формами тупости, жестокости и порока. Если он сможет противостоять всему, что на него ополчилось, значит, сможем и мы. Он играл напористо, выкладывался полностью, но было и кое-что еще – страсть. Эта яростная страсть, прямо-таки огонь. Этот огонь пылал в Робинсоне, подогревал всех остальных, в особенности тех, кто помоложе. Он разжигал наше воображение. Разжигал Бруклин. Разжигал всю Америку. Поэтому Робинсон в этом романе – важнейшая фигура. Кстати, книгу можно рассматривать и в глубоко католическом ключе: рабби – Отец, мальчик – Сын, а Джеки Робинсон – Святой Дух.

И все же к роману я шел долго. Книга окончательно сложилась в 1989 году во время поездки в Прагу, город, который для меня до этого был лишь воображаемым. Я поехал туда газетчиком, и проведенные там дни и ночи были самым прекрасным временем за всю мою журналистскую карьеру. В эту замечательную поездку у меня оставалась и масса свободного времени. Я решил потратить свободные от писания репортажей часы на то, чтобы увидеть место, где жил Франц Кафка. Я отправился по следам Кафки в компании всезнающего молодого переводчика. Выяснилось, что Кафка жил в Праге во многих местах, но все дороги в конце концов вели в средневековое еврейское гетто и, в частности, в Староновую синагогу.

И там произошло нечто странное. Я зашел на прилегающее к синагоге кладбище, небольшой кусок земли, где, как мне сказали, евреи лежали в двенадцать рядов. И почувствовал дрожь, мурашки по коже, ощутил чувство причастности ко всему, что происходило в те потерянные столетия. Мертвые перестали быть мертвыми. Прошлое было здесь, в этой священной земле. Их прошлое. Мое прошлое. Такое чувство причастности я испытывал до этого лишь однажды, во время первой поездки в Ирландию в качестве выходца из ирландской диаспоры. Я решил взойти на холм Тара, священное место языческого прошлого, и испытал трепет – я почувствовал, как все эти сумасшедшие кельты пляшут и распевают свои песни под луной. А здесь, в Праге, евреи и кельты плясали вместе.

В углу кладбища стояла статуя мудреца, более высокая и внушительная, чем остальные памятники, суровая и грозная. Я спросил у переводчика, кто здесь похоронен. И он рассказал мне о големе, указывая на верхние этажи синагоги, где, как говорили, покоилось создание. Я сказал: «Боже, как жаль, что у меня не было голема, когда мне было одиннадцать лет».

Сказав это, я понял, что роман наконец родился.

Вот она, эта книга, действие которой происходит в дотелевизионные времена, когда наше воображение подогревали беседы за кухонным столом, книги, песни, случайные походы в кино и радиопередачи. Это было время, когда мальчики еще верили в магические заклинания. Верили в то, что Билли Бэтсон говорит «Шазам!» и превращается в Капитана Марвела. Верили в невероятные превращения из ирландских легенд и мифов, которые часто происходили от произнесения волшебных слов. Они могли услышать идиш и поверить тому, что это и есть утраченный ирландский язык кельтов. Они верили в тайный язык каббалы.

Повторюсь: это роман, а не научный труд. Но тема его весьма проста: сначала мы воображаем, а потом уже живем. Если здесь и есть какое-то назидание для молодежи, то оно таково: вообразите себе всю вашу жизнь, а не только молодость. Наслаждайтесь вашей молодостью, упивайтесь ею, но представьте себе и время, и жизнь, которые наступят, когда закончится субботний вечер. Нам не дано знать, как все сложится в дальнейшем, ну, разве что автор романа знает, чем закончится эта книга; ты думаешь, что знаешь, куда идешь, но вдруг раз – и внезапный поворот. Потому нужно иметь более полную картинку этого путешествия, иметь это сильно облегчающее жизнь чувство возможного и победного. Да, придется отклоняться от пути. Да, будут поражения. Могут случаться и трагедии. Но если мы не воображаем, то и не живем. Мы можем вообразить блестящую карьеру, великую любовь, очаровательных детей. Мы можем представить себе миры, которые мы никогда не видели, миры далекого прошлого и миры ближайшего будущего. Мы можем представить себе Прагу времен сумасшедшего Рудольфа II и нарисовать в воображении Джеки Робинсона еще до того, как увидим его в игре.

Голем – победоносный символ, созданный человеческим воображением. В самых общих чертах: его история иносказательно повествует о силе разума, обогащенного моралью. Воображение позволяет нам противостоять ужасу и злу. В конечном счете воображение, словно огромный оркестр, позволяет сыграть свои партии и живым, и умершим – заявить силам зла то, чтó евреи повторяют и сегодня, спустя полвека после Холокоста: «Не видать вам победы. Вы можете нас убить. Можете оскорбить. Лишить всего. Но победа будет за нами. И мы еще спляшем».

Сноски

1

Спасибо (идиш).

2

Ты очень добрый (идиш).

3

Господи, я не достоин (лат.).

4

Изыдите, месса окончена (лат.).

5

Возблагодарим Господа (лат.).

6

Неточность: семь на оба глаза, три в одном плюс четыре в другом (прим. перев.).

7

Давай, пожалуйста (идиш).

8

Хорошо (идиш).

9

Красивый. Очень красивый (идиш).

10

Не опечатка, в оригинале автор употребил слово Irisher (здесь и далее прим. перев.).

11

Соответствие реально существующему портрету неточное.

12

От Бога радость (искаж. лат.).

13

«Голем» мы пишем с большой буквы с момента «оживления»; у автора с большой буквы по всему тексту, но в английском другие правила.

14

Мальчик (амер. идиш).

15

Я не знаю (идиш).

16

Красивое спасибо (идиш).

17

Что это (идиш).

18

Ничтожество (идиш).

19

В оригинале неточность – по легенде, священники вострубили сразу в несколько рогов.

20

Чокнутый (идиш).

21

Это очень дорого (идиш).

22

Стаканчик чаю (идиш).

23

С сахаром? (идиш)

24

Пожалуйста (идиш).

25

Будьте так добры (идиш).

26