Книга Влиятельные семьи Англии. Как наживали состояния Коэны, Ротшильды, Голдсмиды, Монтефиоре, Сэмюэлы и Сассуны - Хаим Бермант

Эдуард отчасти разделял глубокую привязанность своей матери к Дизраэли, и теоретически возможно, что из-за этого был расположен к евреям в целом, однако самое простое объяснение состоит в том, что принц оказался человеком более широких взглядов и терпимым. Он выбирал людей ради них самих, а не ради их предков. Его не так интересовали убеждения человека, как его характер, не так его происхождение, как его оригинальность.

В 1869 году Виктория отказала Лайонелу де Ротшильду в пэрстве, потому что он нажил состояние на иностранных займах и удачных спекуляциях. Ко времени Эдуарда такие соображения уже не были препятствием. Более того, иностранные займы позволили Лондону занять господствующее положение на финансовом рынке. Капитализм и капиталисты достигли своего апогея, и приближенные к Эдуарду евреи были среди них одними из первых. Они отличались исключительной щедростью – можно сказать, эта необыкновенная щедрость была их характерной особенностью. Они были прекрасными охотниками и наездниками; они владели большими поместьями и великолепными конюшнями; они радушно принимали гостей, но в первую очередь все были непомерно, безумно, неимоверно богаты, а король был очарован деньгами и людьми, которые умели их делать. «Двор принца», как называл его Дизраэли, был открыт для всех талантов, и их талантом были деньги. И то, что они евреи, было не большим недостатком, чем еврейство Сары Бернар, с которой король тоже дружил. На их еврейство смотрели как на эксцентричность, которая так часто встречается у очень богатых и очень талантливых, хотя, конечно, оно не было и преимуществом.

Многие евреи, понимаясь по социальной лестнице, как и раньше, отказывались от своей веры ради пользы дела, нередко вместе с родовой фамилией, и в тех случаях, когда отказ не был сознательным выбором, это казалось естественным ходом вещей.

Эдвард Лоусон при рождении получил имя Леви. Он был сыном лондонского печатника, который приобрел «Дейли телеграф» в уплату просроченного долга, взял фамилию Лоусон и некоторое время жил под именем Леви-Лоусон, пока ему не присвоили пэрство и титул лорд Бернем. Где-то среди всех этих смен фамилий он успел сменить и веру и в 1916 году умер прихожанином англиканской церкви.

Кассель, по словам официального биографа Эдуарда, был «ближайшим другом короля» – этот факт озадачивал многих его современников. Дело не в том, что он был евреем, в конце концов, при дворе были и другие евреи; дело не в том, что он был немец, были там и другие немцы. А дело в том, что он был всем тем, чем не был и не хотел быть король. Марго Теннант, хорошо знавшая Касселя, вспоминала его как человека строгого. «Он не болтал о пустяках», – сказала она, король же не говорил ни о чем другом. Кассель терпеть не мог сплетни, король их обожал. Кассель был серьезен, король – фриволен. Что же в таком случае их связывало? Есть догадка, что Кассель исправлял несоответствие между доходами и тратами короля.

Общеизвестный факт, что Эдуард влезал в долги. Парламент проголосовал за ежегодное выделение на его содержание 450 тысяч фунтов и 60 тысяч фунтов – на содержание королевы; вдобавок он получал еще 60 тысяч фунтов от герцогства Ланкастер, но расходы на его дворцы и поместья, большую свиту, окружавшую его в частых поездках (за исключением того раза, когда он по-холостяцки украдкой съездил в Париж), его конюшни, лошадей, в том числе скаковых, целые состояния, потраченные на любовниц и проигранные в карты, – все это требовало еще больше денег. Кассель помог ему реорганизовать финансы и буквально выступал в роли его личного брокера. Однако нет никаких данных в пользу того, что он давал деньги Эдуарду или финансировал его эскапады. Ему не было нужды деньгами покупать себе королевскую милость.

Кассель, сын мелкого немецкого банкира, родился в Кёльне в 1852 году. В четырнадцать лет он поступил в фирму Эльц-бахера в качестве клерка, в восемнадцать перешел в лондонскую «Бишофсхайм и Голдшмидт»; в двадцать два стал управляющим банка.

Свой первый миллион фунтов он сделал на строительстве железных дорог в США, Мексике и Швеции и в 1895 году сформировал консорциум, финансировавший строительство Центральной Лондонской железной дороги (будущей Центральной линии). Он также занимался образованием картеля «Виккерс», организовал финансирование строительства Асуанской плотины и развивал обширные территории в дельте Нила под выращивание хлопка. Он стал авторитетом по общим финансовым вопросам и участвовал в основании Национального банка Египта, Национального банка Турции и Государственного банка Марокко.

Благодарные правительства осыпали его почестями за помощь в оздоровлении финансовой ситуации, он был командором французского ордена Почетного легиона, командором шведского Королевского ордена Вазы, обладателем Большой ленты ордена Османие Османской империи, кавалером прусского ордена Красного орла с брильянтами и японского ордена Восходящего солнца.

В 1899 году королева присвоила ему рыцарское звание, а Эдуард назначил в Тайный совет. После этого он получал награды едва ли не каждый год: рыцарь Большого Креста ордена Святых Михаила и Георгия в 1905 году; рыцарь Большого Креста ордена Виктории в 1906 году; рыцарь Большого Креста ордена Бани в 1909 году. Появляясь при полном параде, он чуть ли не сгибался под тяжестью всех своих орденских регалий.

Кассель, хотя по его виду этого никак нельзя было сказать, имел склонность к загородным занятиям, которая усилилась под влиянием Эдуарда. Он был бесстрашным наездником, любил охоту и другие деревенские развлечения. В 1894 году он завел собственного скакового жеребца, но тут интуиция его подвела, в отличие от банковских вопросов. Ближе всего к главному призу он подобрался в 1914 году – второе место в Дерби заняла его лошадь с крайне неудачной на тот момент кличкой Габсбург.

Кассель любил Англию, но в своей родной Германии видел некоторые достойные восхищения качества и считал, что они могли бы принести пользу и Великобритании. Многие выдающиеся англичане, например лорд Холдейн, разделяли его мнение. Он мечтал синтезировать все лучшее в британской и немецкой культуре и в 1911 году пожертвовал 210 тысяч фунтов на создание британско-германского фонда. Его мечта погибла в Сараево, и в годы войны, когда обострилась германофобия, ему это припомнили. Его лояльность Британии поставили под вопрос. Кое-кто требовал лишить его орденов и вычеркнуть его имя из списка тайных советников. Георг V и его министры не поддавались давлению. При нем остались и ордена, и членство в Тайном совете, но пережитое не прошло для него даром. Кассель умер в 1921 году, оставив 7 551 608 фунтов стерлингов.

Касселя Эдуарду представил их общий знакомый – барон Морис де Хирш, наживший огромное состояние на железных дорогах в России, на Балканах и в Турции. Он устраивал приемы с таким размахом, что рядом с ним даже Ротшильды смотрелись бы скрягами. Хирш познакомился с Эдуардом в Париже и в 1891 году пригласил его погостить у него в Санкт-Йохане, поместье с охотничьими угодьями в Венгрии. Принца Уэльского, кем тогда был Эдуард, в Лондоне предупреждали, что Хирш – персона нон грата при австрийском дворе, и по прибытии в Вену ему настоятельно напомнили об этом, но принц со своей свитой, включавшей леди Рэндолф Черчилль, лорда Дадли, сэра Эрнеста и леди Кассель и Артура Сассуна, продолжил путь на восток, как и планировалось. В Санкт-Йохане охота велась в не виданном более нигде масштабе. За пять дней загона они перебили более 11 тысяч голов дичи.