Книга Рассказ инквизитора, или Трое удивительных детей и их святая собака - Адам Гидвиц

Одной из причин, по которой я придумал Вильяму такое происхождение, было желание показать еще одну сторону жизни средневековой Европы. Это РАСОВЫЕ ОТНОШЕНИЯ. Дело в том, что в средневековой Европе, а особенно во Франции иметь темную кожу было совершенно не то, что в Северной Америке в наши дни. Трансатлантическая работорговля (и это еще вежливое обозначение похищения и угона в рабство миллионов неповинных африканцев) началась около четырехсот лет назад, уже по окончании Средних веков. В Средние века рабство было не так развито и не имело ничего общего с цветом кожи – а связано в основном с тем, кто кого завоевал во время войн или кем были твои предки – рабами или свободными людьми.

В Европе Средних веков темная кожа была редкостью, можно было прожить всю жизнь и не увидеть ни одного темнокожего человека. Но темная кожа не вызывала такого нетерпимого отношения, как в Америке последние четыреста лет. В Средние века люди ненавидели друг друга по другим причинам: религиозным, языковым, культурным, географическим, политическим различиям и так далее. Но ненавидеть кого-то из-за цвета кожи? Это уже современное изобретение.

ЯКОБ не списан с какого-то определенного исторического лица. Скорее я хотел использовать его восприятие религии и показать конфликт, который строился на различии в верованиях. РЕЛИГИЯ была одним из определяющих факторов в жизни человека Средних веков. В Средние века государство не было отделено от церкви, как сейчас; в сущности, церковь вообще ни от чего не была отделена. Религия определяла все стороны человеческой жизни, все мировосприятие.

Можно утверждать, что сейчас мы живем в эпоху науки и научного подхода. Но мы многое знаем – что Луна круглая, Земля вращается, что у нас на ресницах живут микроскопические клещи, – потому что нам так говорят ученые. Мы принимаем это на веру, при том что почти никто из нас не побывал на Луне, не чувствует, как вращается Земля, и не видел этих клещей. Мы просто верим в это, потому что так говорят ученые. Ученые в Средние века были теологами, и то, что они говорили о Боге, принималось всеми на веру. И как я пытался показать на примере великого ученого-теолога Роджера Бэкона (пьяный монах в трактире), религия была наукой Средних веков.

И наконец, для большинства жителей средневековой Европы религия означала христианство. К тринадцатому веку, когда происходит действие этой книги, христиане завоевали большую часть Европы, за исключением Испании и маленьких анклавов на востоке Скандинавии. Крестьяне были христианами, и короли были христианами – это и был объединяющий фактор в сословном, разделенном обществе. Христианство также устанавливало законы и правила. Оно обеспечивало общность, управление и контроль над всем населением Европы.

Ну, почти над всем. Всегда были исключения, и эти исключения представляли серьезные проблемы для правителей Христианской Европы. Одной из групп нехристиан были язычники. «Язычниками» христиане называли людей, которые придерживались многобожия, религий, которые преобладали в Европе до прибытия туда христиан – от римского или скандинавского пантеонов до кельтских или славянских верований. В тринадцатом столетии, поскольку язычников осталось немного, это слово стало обозначать все примитивное, дикое и нехристианское.

Гораздо больше, чем язычники, угрожали христианской иерархии еретики. Еретиками называли христиан, чьи взгляды и верования отличались от того, чему учила церковь. Во времена «Рассказа инквизитора» ересь была нередким явлением – по крайней мере, согласно хроникам. И это правда, что юг Франции и север Италии были заняты катарами и вальдезианцами, что представляло опасность для авторитета церковных и светских властей. Власти призывали и обучали инквизиторов, чтобы выявить и уничтожить возмутителей спокойствия. Этот метод оказался действенным – к несчастью для еретиков, которых истребляли за их веру.

ЕВРЕИ также представляли серьезную проблему для правителей средневековой Европы, хотя занимали не слишком заметное положение в обществе. Лишь немногие владели землей, и им обычно запрещалось вступать в торговые гильдии, что обеспечивали всем необходимым горожан христианского мира. Это оставляло им не слишком много занятий. Самые бедные становились старьевщиками, перешивали и продавали ношеную одежду. Более удачливые становились торговцами и ростовщиками. Это делало их заметной силой в глазах королей и дворян. Бывали времена, когда король не мог объявить войну, а лорд – построить новый замок, не одолжив денег у еврейских ростовщиков. Еврейские ростовщики выполняли функцию современных банков. Но когда ты одалживаешь у кого-то деньги, а потом возвращаешь обратно, то начинаешь ненавидеть заимодавца. И это случалось по всей Европе.

Евреи также представляли проблему для христианских правителей, потому что, согласно Библии, евреи верили в того же Бога, что и христиане, были свидетелями жизни и смерти Иисуса и все же не верили в его божественную суть. Папы, и епископы, и аббаты видели в евреях угрозу для веры своей паствы. Добавьте к этому неприязнь к евреям как к ростовщикам, и вы поймете, в каком опасном положении те находились.

Все чаще и чаще появлялись донесения о вспышках насилия по отношению к евреям в средневековых поселениях. Иногда христиане толпой отправлялись в еврейские кварталы и устраивали там потасовку или поджигали еврейские дома. А иногда какой-нибудь король изгонял евреев из своего королевства – что было очень удобным способом не отдавать им занятые у них деньги и конфисковать все их добро.

Ситуация с евреями во Франции во времена короля Луи IX, когда происходили события, описываемые в «Рассказе инквизитора», была необычайно сложной. В тот год, когда мы с женой жили в Европе, мы проводили большую часть времени в Париже. Однажды мы отправились в Музей еврейской истории и искусства (Mus ée d'art et d'histoire du Judaїsme). Рассматривая экспозицию, мы набрели на небольшую табличку, которая поведала о том, как двадцать тысяч томов Талмуда были сожжены прославленным королем Луи Святым и его матерью, Бланш Кастильской. Очень долго эта история терзала меня. Я не в состоянии был осознать это. Я знал о том, как жестоко относились к евреям в Европе – от римлян до холокоста. Я читал книги об этом, я посещал музеи, посвященные этому. Но эта крошечная табличка, поведавшая мне о том, что вся мудрость евреев Франции была сожжена у них на глазах наиболее просвещенным королем Европы – королем, который построил прекрасный собор Сен-Шапель, королем, в честь которого назвали город в Америке, – я не мог этого осознать. Да и до сих пор не могу. Эта табличка больше, чем все мои остальные европейские впечатления, вдохновила меня на то, чтобы написать эту книгу.

Мы знаем, что Луи ненавидел евреев. Он сам это говорил, и не раз, жалуясь на то, что в Париже слишком много евреев (реальное количество примерно около четырех тысяч во время его правления, но может, ему эти четыре тысячи казались десятью). И это он надзирал за сожжением Талмуда. Но он не был злодеем. При нем был только один масштабный эпизод насилия против евреев и против их имущества. Луи осудил этот акт насилия и проследил, чтобы зачинщики были наказаны – пусть и одним лишь штрафом.

И в самом деле, исключая его отношение к евреям, Луи, похоже, был мудрым и добрым правителем. Вот совершенно очаровательный пример: его предшественники издавна использовали Венсенский лес для королевской охоты. Луи не испытывал к охоте никакого интереса. Вместо этого он отправлялся туда, усаживался под деревом и приглашал местный люд собираться вокруг и делиться своими заботами. Он часто посещал аббатство гранмонтанцев и выполнял те же труды, что и монахи. А когда пропал Святой Гвоздь, он и в самом деле пал на пол и плакал, и кричал – по крайней мере, согласно Жану Жуанвилю, который написал биографию Луи после кончины короля. Потому, описывая Луи, я старался придерживаться его правдивого облика, сложного и противоречивого, хотя потребовалась бы книга гораздо толще, чем эта, чтобы описать его во всей его сложной славе.