Книга История Англии от Чосера до королевы Виктории - Джордж Маколей Тревельян

Гражданская война поэтому не была социальной войной, а представляла собой борьбу, в которой партии разделились по политическим и религиозным убеждениям, причем линия расхождения соответствовала, с грубым приближением и с многочисленными индивидуальными отклонениями, известным делениям социального характера. В событиях, которые последовали за этой войной, в период английской республики «круглоголовых» (1649-1660) классовое расслоение стало более заметным. Джентри в целом стали все более и более отходить от вождей «круглоголовых» и их дела. Тем временем демократические идеи равенства людей независимо от их положения и состояния оказывали свое влияние на политические события того периода. Но эти «уравнительные» идеи носили скорее политический, чем социальный характер. Теоретики из рядов «армии нового образца» отстаивали избирательные права в парламент для всего взрослого мужского населения, но не социалистическое перераспределение собственности. Только небольшая секта «диггеров» под руководством Уинстэнли провозглашала, что английская земля принадлежит английскому народу и была украдена сквайрами. Их быстро подавили главари армии. Когда «диггеры» предостерегали «правительство цареубийц», что политическая революция будет беспочвенной и не удержится, если не будет основываться на социальной революции, они были правы, как это вскоре и показала реставрация монархии.

Даже идеи политической демократии поддерживались почти исключительно сторонниками крайнего, радикального течения этой победоносной армии. Среди народных масс не было никакого движения в этом направлении, и если бы провести выборы на основе свободного всеобщего голосования, то они окончились бы реставрацией роялистов.

Хотя и не происходило дробления крупных поместий на более мелкие земельные участки на демократической основе, однако некоторое количество земли на короткое время перешло из рук роялистов во владение «круглоголовых». Это были главным образом церковные и королевские земли, продававшиеся для покрытия расходов революционного правительства так же, как столетие назад продавались монастырские земли. Покупателями были большей частью люди из все усиливавшей свое влияние республиканской партии. Но все эти земли отошли обратно к церкви и королю во время реставрации монархии, так что на них не образовалось никакой «новой аристократии». И действительно, солдаты и купцы, которые владели этими землями около десяти лет, не будучи уверены, что они смогут сохранить ее за собой и в будущем, делали мало попыток обосноваться в качестве поместных джентльменов в своих новых имениях, которые они купили главным образом по коммерческим соображениям.

Иначе говоря, из рук в руки перешло поразительно малое количество земли. У сквайра-роялиста вырвали из рук управление графством, и он должен был платить крупные штрафы за «злонамеренность». Но как ни суровы были эти штрафы, они уплачивались за счет вырубки лесов, займов, экономии и различных соглашений с семьей и друзьями. Дело в том, что сквайры были готовы принести величайшие жертвы, только бы не расставаться со своими землями. Последние детальные исследования о землевладении в нескольких графствах Средней Англии в XVII веке показывают, как мало частной земли перешло из рук в руки в первый период республики. Действительно, мелкие поместья более широко продавались уже после Реставрации, и притом по экономическим причинам, которые стали тогда преобладающими. Однако вполне возможно, что парламентские штрафы постоянно ставили в затруднительное положение некоторые мелкие поместья и способствовали их вынужденной продаже в следующем поколении.

Во всяком случае, кажется неправдоподобным, чтобы «виги» в царствование Карла II, как иногда считают, были новым типом землевладельцев, который появился в графстве во времена республики. Прежний дворянский класс (сквайрархия) претерпел много бесчестия и горя, а также побывал во многих унизительных переделках, но не был полностью уничтожен. Роялист Джон Эвелин, совершивший осенью 1654 года поездку по загородным домам своих друзей в Средней Англии, начиная с прелестного Ноттингемшира, «полного джентри», до Кембриджа и Одли Энд, упоминал в своем дневнике много «дворянских гнезд» и ничего не говорил о разорении или отсутствии их владельцев или же о каких бы то ни было изменениях во владельческих правах.

Знать была в еще большем загоне, чем сквайры, так как почти никто из палаты лордов не связал своей судьбы с партией «круглоголовых» в период «цареубийства». Под властью «святош» и солдат лорды перестали играть значительную роль в Англии. Всегда рассудительная и веселая Дороти Осборн заметила по поводу безрассудства своего кузена, выбравшего себе жену только потому, что она была дочерью графа: «Это мне кажется чистейшей причудой, не имеющей никакого смысла, принимая во внимание, что это ничего не прибавляет к ее личности и весьма мало ценится в наш век, если бы даже оно и имело какое-либо значение в лучшие времена». Эти «лучшие времена» Реставрации вернули, само собой разумеется, некоторое почтение к графам и большее стремление жениться на их дочерях.

С другой стороны, многие важные результаты победы парламентских армий сохранились при Реставрации. Одним из них было усиление влияния Лондона и торгового сословия в «высокой политике». Другим было торжество английского обычного права над его соперниками.

Во времена Тюдоров в целях укрепления королевских прерогатив и удовлетворения реальных нужд того века было резко увеличено число и усилена власть независимых судов, причем каждый из них проводил свою собственную систему законодательства, мало считаясь с процессуальной стороной и основами обычного права. Но парламенты, которые сопротивлялись Якову I и Карлу I, инструктированные Эдуардом Коком, величайшим из английских юристов, пытались отстоять доминирующее значение обычного права и в 1641 году оказались в состоянии провести его в жизнь в законодательном порядке. Звездная палата, церковный суд Высокой комиссии и юрисдикция Советов Уэльса и Севера были тогда же уничтожены. Суд адмиралтейства был уже вынужден признать контроль обычного права при разработке важного для Англии торгового права.

Таким образом, английская юридическая система избежала печальной участи быть раздробленной на мелкие куски. Единственным остатком дуализма была независимость Канцлерского суда (возглавляемого лордом-канцлером). Но даже и он перестал быть орудием королевской прерогативы и превратился в дополнительную систему права, выработанного на основе судебных решений, искусно сочетавшуюся с принципами обычного права, которыми руководствовались тогда многие суды.

Победа обычного права повлекла за собой отмену пыток в Англии задолго до отмены ее в других странах и проложила путь к более гуманному обращению с политическими врагами правительства, отданными под суд. Кроме того, победа обычного права над привилегированными судами сохранила средневековое представление о верховенстве закона, который нельзя отмести в сторону в угоду правительству и который может быть изменен только парламентом не единолично королем. Этот великий принцип, ставящий закон выше исполнительной власти, часто нарушался в эволюционный период республики и протектората. Но он снова восторжествовал при реставрации монархии и был подтвержден во время революции 1688 года, которая низвергла Якова II именно в целях установления принципа, ставящего закон выше короля. Это сред не вековое представление о примате закона как чего-то самостоятельного и независимого от воли исполнителя исчезло в континентальных странах. Но в Англии эта идея стала щитом наших свобод и оказала глубокое воздействие на английское общество и образ его мышления.